Собственно, все эти разбирательства и были главными событиями в жизни Яранска самого начала семнадцатого века. Не считать же событиями выращивание стрельцами и их женами на своих огородах капусты, репы и гороха. Никакие ногайцы или крымские татары в эти медвежьи углы не добегали, Засечной черты здесь не было, спать, не снимая кольчуг и шпор, не приходилось. Яранск стал городом, куда ссылали опальных князей на воеводство. По тем временам от Москвы до Яранска было немногим менее, чем до Австралии, которую как раз тогда открыли. После того как князя Репнина-Оболенского вместе с семьей выслали в Уфу, его место занял еще один опальный князь – Владимир Семенович Шестунов, а заменил его на этом посту Владимир Дмитриевич Шестунов – тоже опальный и тоже попавший в опалу из-за слишком тесной дружбы с Романовыми. Удивительно то, что стрелецким головой при этих воеводах как был, так и остался непотопляемый Андрей Исленьев. Видимо, он все же стал ходить на работу. И все же такое воеводство было почетной ссылкой. Князю Ивану Борисовичу Черкасскому, мать которого доводилась родной сестрой Василию Романову, повезло куда меньше – его сослали еще дальше на восток, в городок с унылым названием Малмыж, и совсем не воеводой. В Яранске князь лишь посидел на дорожку в тюрьме. В 1619 году уже Романовы по навету Салтыковых сослали сюда невесту царя Михаила Федоровича Марию Хлопову. Она тоже в Яранске долго не задержалась, и ее увезли еще дальше, в Тобольск.
За десять лет до приезда несчастной царской невесты, в самый разгар Смуты, Яранск захватил сводный отряд русских, марийских, чувашских и мордовских крестьян под началом русских служилых людей Ивана Волынского и Елизара Бартенева, а также двух мордовских мурз Бибая и Теребердея Мустофиных. Собственно говоря, никакой осады или штурма не было – яраничи отворили ворота и присягнули на верность царевичу Дмитрию. Яранского воеводу Петра Глухова взяли в плен, а весь его отряд перебили. Глухову еще повезло. Организатора обороны в соседнем Котельниче стрелецкого сотника Захара Попова инсургенты и вовсе посадили на кол. Для управления Яранском выбрали Асанчука Горихвостова и подьячего Павла Мокеева. После избрания Горихвостов немедля… вступил в тайную переписку с хлыновским (вятским) воеводой князем Ухтомским, надеясь с его помощью вернуть Яранск под власть Василия Шуйского. Одно из писем нового городского начальника перехватили сторонники «тушинского вора». Кончилось все тем, что в конце февраля 1609 года, то есть через два месяца после выборов, Горихвостова арестовали и повесили.
Хлыновский воевода князь Ухтомский писал: «…Государевы изменники воры, волжские казаки, которые были под Свияжском, собрався с Чебоксарскими, и Козьмодемьянскими, и Санчурскими, и с Царегородскими, и Яранскими стрельцами, и со всякими русскими воры, и с луговою черемисою, со многими людьми, пришед из Яранска к Вятке…» Взять Хлынов сторонники Самозванца не смогли. Отряды воеводы Ухтомского и московского воеводы Мансурова отогнали их к Яранску и в январе 1610 года разбили наголову.
В те времена город представлял собой… Скорее это был эмбрион города, в котором за запиравшимися на ночь воротами на крошечном пятачке теснились дворы воеводы, стрелецкого головы, городового приказчика, подьячего, стояли соборный храм Успения Пресвятой Богородицы, дворы попа и дьякона, судная изба, государевы житницы, дворы двух сторожей, охранявших эти житницы, дворы пушкарей, целовальников, детей боярских… В 1625 году в Яранске служили двенадцать детей боярских, семь пушкарей, два ворóтника, два толмача, девять служилых литовцев (занесла их нелегкая), восемь черкас, три новокрещена, четыре тархана35, городовой приказчик и две сотни стрельцов. И это не считая лошадей, женщин, коров, детей, кур, овец, собак, кошек и ручного скворца Терешки, жившего в доме дьякона. Не то чтобы яблоку некуда было упасть, но даже и плюнуть…
В 1630 году в Яранске был воеводой Дмитрий Андреевич Францбеков. Опалы никакой на нем не было. При Дмитрии Андреевиче в составе местного гарнизона был даже конный отряд служилых дворян и отряд марийцев. В Яранске Францбеков себя никак не проявил, зато потом был и послом в Швеции, и воеводой в Вятке, и в Якутске, где организовывал, вооружал и финансировал экспедиции Ерофея Хабарова на Амур, а только потом уже попал в опалу. Уж больно много за ним числилось злоупотреблений – бурятов с якутами грабил и убивал, взятки брал, отчетов в Москву не посылал, русских купцов грабил, служивым людям жалованья не выдавал. Лишили Дмитрия Андреевича всех должностей и имущества, но разрешили умереть в Москве. Впрочем, это все уже было потом, после Яранска, в котором его карьера только начиналась. Кстати говоря, Францбеков был человеком высокообразованным и знал греческий язык. Гомера очень любил и многое из него знал наизусть. Бывало, еще во время службы в Яранске не спится ему, так он на верхнюю площадку угловой башни заберется и давай во весь голос декламировать: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины…» При этих словах он широко обводил рукой окрестные поля, леса и перстом указывал на утлые берестяные челны марийцев, вытащенные на берег Ярани под крепостной стеной. Ему караульный стрелец тихохонько на ухо:
– Побойтесь Бога, Дмитрий Андреевич, да какой же это, извиняюсь, Гомер. Да вам даже наш конюх скажет, что…
Куда там… Никого в этот момент не слышал и не слушал. Прочтет все до конца, до самого тяжкого грохота, который подходит к изголовью, плюнет в сердцах и пойдет пить виноградное вино, запас которого привез с собой из Москвы.
В 1646 году по указу Алексея Михайловича была произведена перепись податного городского и сельского населения. По писцовым книгам, «…всего в Яранском городе и на посаде посадских людей 23 двора, а людей в них 23 человека, да у них же братьев и сестер 48 человек. Да бобыльских дворов: двор Захарко Балахонец, двор Однокишко Долгополов, Петрушка Сухоруков, Илюшка Костромитин, Захарко Дыркин, Сенка Борашев, Потешка Лагунов, Сенка Балахонец». От одного имени Однокишко хочется уйти в запой. Как представишь себе его двор или двор Захарки Дыркина… Покосившиеся курные избы, поваленные плетни, ледащие лошаденки, вечно голодные собаки… Разве только у Потешки Лагунова… Хотя какое там веселье. Валялся, поди, пьяный в хлеву и спал беспробудным сном.
Не надо думать, однако, что Яранск – это только опальные воеводы, стрельцы, пушкари и обнищавшие бобыли. Среди трехсот пятнадцати подписавших Соборное уложение 1649 года митрополитов, архиепископов, архимандритов, князей, бояр и окольничих был яранец Семен Бибиков.
Были в семнадцатом веке и другие яранцы, сумевшие остаться в истории. В 1670 году к Яранску подошел отряд разинцев под командой атамана Долгополова. Тут уж яранский воевода Матвей Корин не оплошал – и ров приказал выкопать, и заостренными дубовыми кольями дно его утыкать, и засеки на лесных дорогах устроил, и караулы расставил, и посадских людей с крестьянами вооружил, а Долгополов взял и… не дошел до Яранска. На следующий год в Яранске поймали двух разинцев, и те под пыткой рассказали о планах атамана Долгополова поднять восстание в Вятском крае. Вот, собственно, и все участие Яранска в разинских делах, если не считать примкнувшего к разинцам некоего Митьки Яранца, который «в роспросе и с пытки сказал: «Как де вору Стеньке Разину и казаком астраханцы город здали, и он, Митька, в то время и в воровство Стеньки Разина и Федьки Шолудяка жил в Астрахани… А как Федька Шолудяк с казаками пошел из Астрахани под Синбирск и его де, Митьку, воры казаки и астраханцы выбрали в старшины, и был в старшинах до приходу боярина и воеводы Ивана Богдановича Милославского…» Дослужился, стало быть, Яранец до астраханского старшины. Повесили Митьку вместе со всеми его подельниками.
В начале восемнадцатого века, в 1709 году, в Яранск приехали шведы. Не по своей воле приехали. Были они пленными, которых взяли после Полтавской баталии многие тысячи. Приехали, конечно, не тысячи, а всего одиннадцать человек. Пустых земель вокруг Яранска было более чем достаточно, и пленным даже разрешили выбрать то место, которое им приглянется. Они и захотели поселиться в версте от городского собора. Власти дали им лес для строительства домов. И стало это поселение называться Ланцы. Одни яранские краеведы утверждают, что в переводе со шведского это означает «к солнцу», а другие говорят, что название произошло от слова «ландскнехт», которое сначала аборигены превратили в разговорное «ланцкнехт», а уж потом сократили до «ланцов». Ланцы и сейчас существуют, только это уже не отдельное поселение, а квартал в черте Яранска. Во всей этой довольно обычной истории (пленных шведов в России было много, и куда их только не ссылали) самое интересное – причина, по которой их сослали в Яранск. Скорее всего, это легенда, но… в местном краеведческом музее мне рассказали о том, что в Полтавской битве принимал участие отряд вятских ополченцев. Так храбро они сражались и такие проявили они чудеса героизма, что замечены были самим царем. Петр Алексеевич, мужчина, мягко говоря, росту немаленького, посмотрел на низкорослых и субтильных вятичей и приказал направить в Вятский край некоторое количество пленных шведов не ниже двухметрового роста. Для улучшения, так сказать, местной породы. Нет, это все же легенда, но судя по тому, что мы знаем о Петре Великом… Может, конечно, шведы были не двухметрового роста, может, их было не одиннадцать, а сто или больше, может… Короче говоря, я бы не удивился, если бы где-нибудь в бумагах покойного императора историки обнаружили такой указ или отчет о рожденных детях от смешанных шведско-русских браков со сводной таблицей, в которой был бы указан рост каждого ребенка в аршинах, вершках и пядях.
Первая половина восемнадцатого века в Яранске была бедна событиями. Недородов и стихийных бедствий, слава богу, не было, корабли здесь Петр Алексеевич строить не приказывал, потому как ни до какого государства на них по Ярани не доплывешь, войны в те края не докатывались, а вот беглые крестьяне в двадцатых и тридцатых годах добирались и селились в безлюдных местах. Селиться-то они селились, но податей не платили и не желали платить. Крестьяне не знали и не желали знать, что эти безлюдные места на самом деле принадлежали одному нижегородскому монастырю. Яранские власти во главе с воеводой Ахматовым этого допустить не могли. Потом, когда Ахматов наконец уехал вместе со всей своей командой из деревни, в которой селились беглые, они (беглые) на него подали вышестоящим властям челобитную, в которой писали, что воевода, угрожая им побоями, «вымучил» с них восемьдесят рублей денег, пуд меду и пару шкурок куниц. Вряд ли воевода собирался этот мед и шкурки, не говоря о деньгах, сдавать в казну в счет уплаты налогов. Подьячему Аристархову, приезжавшему вместе с Ахматовым, досталась всего пятерка, ни капли меда и ни одной шкурки, а сопровождавшим их солдатам удалось обобрать крестьян на двенадцать рублей. На что надеялись беглые крестьяне, не платившие податей, когда жаловались на воеводу-взяточника… кому жаловались…