В Памятной книжке Олонецкой губернии за 1858 год в разделе «Купцы и замечательнейшие промышленники Олонецкой губернии» среди купцов, производящих торговлю в городе, указаны только четыре купца третьей гильдии: Василий Малокрошечный, Иван Малокрошечный, Иван Плоскирев и Александр Гардин, а в уезде и вовсе указан всего один льнопромышленник Иван Малокрошечный, про которого сказано, что он имеет собственный завод по обработке льна, отправляемого в значительном количестве в Петербург для заграничного отпуска.
Пудожское купечество к середине века сильно поредело. От шестидесяти с лишним пудожан, записавшихся в купеческое сословие при основании города, не осталось и следа. Девятнадцатый век был вместе и серебряным, и золотым веком пудожского льна. В 1839-м местный лен был отмечен большой серебряной медалью на российской выставке естественных произведений в Петербурге, через пять лет – золотой медалью на московской мануфактурной выставке, еще через шесть лет – почетным дипломом и премией на всемирной выставке в Лондоне, а в 1860 году – серебряной медалью Вольного экономического общества на сельскохозяйственной и промышленной выставке в Петербурге, и через два года – золотой медалью на всемирной выставке в Лондоне. Весь пудожский лен держал в своих руках Иван Иванович Малокрошечный. Он сумел оттеснить скупщиков из Онеги и Каргополя и стал практически монопольно поставлять пудожский лен в столицу и за границу. Иван Иванович был не только пудожским промышленным и финансовым воротилой, но и меценатом. Он пожертвовал пять тысяч рублей Петрозаводскому Мариинскому училищу, чтобы на проценты с этого капитала каждый год выплачивались десять стипендий дочерям беднейших граждан Олонецкой губернии. Для Пудожа это было особенно важно, поскольку гимназии в нем так и не появилось. Иван Иванович в 1867 году построил в Пудоже богадельню, где на проценты с капитала в тридцать тысяч рублей содержались тридцать одиноких стариков и старух. Между прочим, дом, в котором размещалась богадельня, сохранился, и сейчас в нем живут люди. Правда, не совершенно одинокие старики и старухи на содержании у местного купечества, а обычные люди разных возрастов и разной степени одиночества на содержании у самих себя.
Продолжали ловить рыбу. Из устья Водлы на рынки Петербурга ее доставляли поначалу в живорыбных парусных судах, а потом и на пароходах. В больших количествах ее вылавливали в Водлозере и везли зимой свежемороженую и соленую на каргопольские ярмарки. Мелкую рыбешку – ершей, карасей, окуней, ряпушку и корюшку – сушили в печках, и это рыбное ассорти под общим названием «сущик» пользовалось большим спросом у населения, не имеющего возможности покупать свежую лососину. Добирался сущик даже до Весьегонска в Ярославской губернии.
Читатель может подумать, что в Пудоже мало что менялось с течением времени: как выращивали лен – так и продолжали выращивать, как рубили лес – так и продолжали рубить, как ловили рыбу – так и… Нет, прогресс все же был. Помните первого пудожского городничего в чине секунд-майора Петра Спадаровского? Так вот, в 1860 году городничим в Пудоже был уже подполковник – Николай Петрович Тарабаровский. Ну а должность городского головы занимал, конечно, купец третьей гильдии Иван Иванович Малокрошечный. К тому времени в Пудоже уже работали два врача – один на город и второй тоже один, но на весь уезд, имелось приходское училище, и почта приходила по средам, а отправлялась по субботам. Вот только сам Пудож оставался маленьким – в середине девятнадцатого столетия проживало в нем чуть больше тысячи душ обоих полов.
О том, что не менялось и, наверное, никогда не изменится, в 1869 году анонимный корреспондент Олонецких губернских ведомостей сообщал из Пудожа: «В настоящее время исправлены в городе три моста, т. е. сделаны новые к ним перила и настланы новые доски. Работа эта была отдана управою с торгов за 153 руб. сер., хотя, по нашему мнению, таковую можно было бы исполнить и за половину этой суммы, тем более, что два из этих мостиков весьма малого размера, при том же в перила между новыми попали и старые изгнившие бревна; но так как подрядчики на эти работы были тоже члены земского общества, то, собственно говоря, здесь еще для земства вообще не произошло большого ущерба, только деньги общие земские перешли, так сказать, в частные карманы нескольких членов земства (подрядчиков), сделавших эти исправления».
Он же прибавлял: «Достать для прочтения какую-нибудь газету в Пудоже чрезвычайно трудно; только один купец, выписывающий „Биржевые Ведомости“, отдает эту газету желающим с платою по 40 к. сер. в месяц, да и то с условием, чтобы взявший никому другому не давал ее читать. Таким образом живущим здесь весьма трудно знать, что делается на белом свете, да едва ли многие этим и интересуются»48.
Вообще с культурной жизнью в Пудоже дела обстояли неважно. Еще один корреспондент Олонецких губернских ведомостей писал: «Скучна и однообразна жизнь нашего уездного городка, в особенности зимнею порою… С каким зато нетерпением ждут здесь губернских известий: и только в день прихода почты видно какое-то лихорадочное движение чиновничьего мира. Общественных увеселений и собраний здесь не бывает, библиотеки не существовало и нет людей, имеющих хотя бы современные периодические издания и потому литературные занятия ограничиваются чтением „Северной почты“. Вот почти и все, что можно сказать о Пудоже… Река Водла вскрылась в конце апреля и теперь появилась лосось, сиги и другая рыба. Лосось преимущественно идет в руки известного здесь купца И. И. Малокрошечного, который сбывает ее в Петербург; цена этой рыбы от 8 до 10 коп. за фунт».
Корреспонденту Олонецких губернских ведомостей вторит священник Троицкой церкви в Пудоже Иоанн Георгиевский, собравший сведения о городе и его обитателях по заданию губернского статистического комитета: «Пудож, нося на себе название города, к несчастию, мало чем отличается от простых селений в быту домашнем. И кажется, что самые селения некоторых других краев России предпочли бы свой домашний быт – Пудожскому. В нем почти у всех жителей бедность, жалкая простота, отсутствие вкуса и образованности есть главная черта жизни. И потому во всем городе едва можно отыскать до десятка порядочных и то деревянных домов…»
Сами пудожане вышли у Георгиевского и вовсе… «Народ как города Пудожа, так и окружающих селений, происходя от невежественных и грубых предков и будучи привержен к оседлой жизни, стоит, можно сказать, на низкой степени образования… К счастию, здешний народ не лишен добродушия. У него можно всегда встретить гостеприимство; но и это добродушие не без недостатка; будучи груб, он как бы неохотно решается отдавать должное почтение высшим себя. При встрече с высшим себя мужичок, как можно видеть почти всегда, как будто с каким-то принуждением снимает свою шапку без всякого поклона…»
То ли не любили батюшку прихожане, то ли при встрече с ним не снимали шапки без напоминания, то ли мало жертвовали на храм, то ли не приносили ему на престольные праздники яиц в решете, сметаны и свежевыловленных судаков… Хорошо, что его отчет пропал где-то в недрах губернского статистического комитета. Не приведи господь, его прочли бы прихожане Троицкой церкви. Особенно те, у которых не было ни образованности, ни вкуса, ни почтения к высшим.
Если честно, то насчет бедности и жалкой простоты Георгиевский был не так уж и не прав. В Пудоже к концу 1860-х годов был всего один каменный дом и одна каменная лавка. Каменный дом был казенным. Все остальные две сотни домов были деревянными. Все пять площадей были немощеные. Об улицах и говорить нечего. Недвижимостью стоимостью от пятисот до тысячи рублей владели в городе ровно два человека, а свыше тысячи – один. И этот один был… Иван Иванович Малокрошечный. В городе было девятнадцать лавок и один оптовый винный склад. Других торговых заведений не имелось. Памятная книжка Олонецкой губернии за 1868–1869 годы сообщает: «Торговля собственно в городе, производимая лишь предметами для городских потребностей, ничтожна. Ею занимаются четыре купца и два крестьянина. Товары привозятся из С.-Петербурга, Москвы, Вытегры и Весьегонска и сбываются как в городе, так и в уезде».
Существовала еще и городская Троицкая ярмарка. Именно существовала, еле сводя концы с концами. В 1888 году на ней было всего шесть торговцев, из них три пудожанина. Привезено было на три тысячи рублей товару. Продали четыре пуда кренделей, два пуда сигов, пуд судаков, десять пудов разной мелкой рыбы, разного шорного товару, холста, конфект, пряников, мыла, свечей, колониальных товаров, масла коровьего, кушаков домашнего тканья… В общей сложности едва на полторы тысячи. Действительно, ничтожная торговля. Вернуться бы туда и накупить сигов, судаков, кренделей, пряников, настоящего коровьего масла на свою нынешнюю зарплату…
Несмотря на то что жители Пудожа считались горожанами, основными их занятиями все же было хлебопашество и выращивание льна. Делали они это на арендованных у города землях. Ремесленников было очень мало – на весь город два кузнеца, четыре сапожника, шесть портных, два маляра, четыре мясника, два столяра… Фабрик и заводов в городе не было никаких. Даже каких-нибудь микроскопических салотопен, красилен или маслобоек, на которых работало бы по полтора рабочего, не было. При этом на заработки никто никуда не уезжал. Как могли, добывали себе пропитание дома. Правда, в двадцати верстах от города работала льнотрепальная фабрика Малокрошечного. Работало там сезонно до двух с половиной сотен крестьянок из близлежащих волостей. Тем крестьянам, которым зимой не хватало хлеба, Малокрошечный давал в долг, а осенью они отдавали ему этот долг льном. Бывало, вырастет у крестьянина лен, а он уже и не его, а… Иван Иванович и хлебом в городе торговал. Он же скупал у местных рыбаков до тысячи пудов лососей и сигов, которых отправлял в Петербург и Весьегонск. Малокрошечный еще и одним из первых, начиная с 1830-х годов, стал разводить картофель в уезде.