63 мамонтовы кости и крышка наложена серебром…»
При Петре Алексеевиче свободная торговля с Китаем закончилась. Была установлена государственная монополия на «китайский торг». Заодно ввели государственную монополию и на торговлю соболем и чернобурой лисицей. Теперь купец мог отправиться в Китай только в составе казенного каравана. И такой купец в Лальске жил. Это был купец гостиной сотни Иван Прокофьевич Саватеев. В первый раз Саватеев побывал в Китае в составе первого российского торгового каравана в 1699 году. То есть караван в 1698 году вышел, потом год шел до Пекина, потом там все привезенное продал, закупил китайских товаров и еще год домой возвращался. В 1698 году жене Ивана Саватеева Екатерине было двадцать три, а сыну Ивану три года. Летом она выходила на Сибирский тракт и долго глядела из-под руки в ту сторону, где за тридевять земель лежал неведомый Китай, а зимой сидела у заметенного снегом слюдяного окошка и при свете сальной свечи в который раз перечитывала: «Еще хочу сообщить вам: дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идем себе по пескам64 и ни о чем не вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвевна65. Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие».
В 1702 году Иван Прокофьевич, которому тогда исполнилось тридцать восемь лет, царским указом снова был послан в Китай, но уже, если так можно сказать, каравановожатым. В указе66 Саватеев именовался уже не просто купцом, а «купчиной», и это в те времена совсем не означало его толщину. Караван в Китай собирали долго – несколько лет. Кроме мехов везли немецкие товары, прибывшие через Архангельск. Часть мехов нужно было забрать по пути, в Нерчинске. В караване были казенные целовальники, купеческие приказчики, московские, поморские и сибирские служилые люди, работные люди, которых было до двухсот человек, сто казаков охраны под командой гвардейского офицера, священники, кузнецы… Всего в караване было более восьмисот человек. Одних только начальников и священников было два десятка. И весь этот батальон нужно было в пути кормить, поить, лечить в случае нужды, держать в строгости, следить в оба глаза за товаром и каждый день идти и идти – из Лальска в Соликамск, из Соликамска в Верхотурье, из Верхотурья в Тюмень… и так до самого Пекина.
В Нерчинске, последнем русском городе на пути в Китай, все товары, включая частные и казенные, оценили, и оказалось, что их стоимость немногим более двухсот двадцати тысяч рублей. Только на дорогу из Нерчинска в Пекин у каравана ушло около пяти месяцев. В Пекине выяснилось, что аккурат перед приходом русского каравана прибыл прошедший через степь бухарский караван с обскими мехами. С руками русские товары никто не отрывал. Тем не менее все было продано или обменено, и назад караван Саватеева, нагруженный китайскими товарами, двинулся уже другим, более коротким путем, через Монголию, и через каких-нибудь семьдесят дней достиг Иркутска. До Москвы Иван Прокофьевич добрался только в 1705 году. Петр Алексеевич купчину Гостиной сотни Саватеева за успешный провод каравана в Китай и обратно наградил. Пожаловал ему серебряный позолоченный кубок с двуглавым орлом на крышке. По краям кубка было вычеканено: «Божиею милостию Великий Государь царь и Великий князь Петр Алексеевич и всея великия и малыя и белыя России самодержец пожаловал сим кубком весом в 3 ф. Китайского отпуска купчину гостиной сотни Ивана Прокопьева, сына Саватеева, за многорадетельную его службу, что он учинил в нашу Великаго Государя казну в покупки и продаже товаров прибыли 53796… Дан на Москве из Сибирскаго приказу лета от Р. X. 1706 июля в 9».
Через два года Саватеев снова повел торговый караван в Китай по царскому указу. В 1710 году его караван достиг Иркутска, а еще через год снова прошел через Иркутск, но уже на обратном пути. Этот его караван принес казне чистой прибыли на двести двадцать три тысячи пятьсот рублей девятнадцать алтын и две деньги, что составляло примерно одну четырнадцатую всех государственных доходов в 1711 году. И снова Саватеев был награжден. Кроме серебряного кубка весом в три килограмма царь Петр дал ему тысячу рублей жалованья. Еще и десять аршин материи по шести рублей аршин, еще и две пары соболей по сорока рублей. На память от того похода остался жить в доме Саватеева среди других его работных людей мальчик «мунгальской породы», которого Иван Прокофьевич привез из Китая или из Сибири.
Похоронили Ивана Прокофьевича в Лальске, на кладбище, которое когда-то было при Воскресенском соборе. При Екатерине Второй кладбища при церквях в уездных городах были запрещены, и то, на котором был похоронен Саватеев, пришло в запустение, а при советской власти его и вовсе раскопали, когда прокладывали водопровод. При строительстве натыкались на следы могил, но в которой из них был похоронен Иван Прокофьевич… Могилы, конечно, не воротишь, но памятник Саватееву способствовал бы много к украшенью Лальска. Стоял бы бронзовый Иван Прокофьевич на высоком постаменте на берегу Лалы и указывал простертой рукой в направлении Китая, а у ног его поместить на барельефах фигурки навьюченных лошадей, верблюдов, лодки, на которых караван плыл по рекам, тюки с тканями, ящики с китайской тушью, мешки с чаем, фарфоровые чайники, чашки…
Ну что толку мечтать о памятнике. Нет его и вряд ли будет. Китайских товаров вокруг пруд пруди, а памятника не будет. Вот только заметим, что в Эрмитаже, в коллекции вещей Петра Первого, сохранился шлафрок из голубой камки конца восемнадцатого века с орнаментом в виде виноградной лозы с гроздьями и зверьками. Как знать, может, эту самую голубую камку привез царю из города Пекина Иван Прокофьев сын Саватеев.
Да еще в фондах Лальского районного историко-краеведческого музея хранится старый, пришедший в негодность стихарь. Его несколько лет назад передали музею из лальского Воскресенского собора среди вороха других пришедших в негодность церковных одежд. Вышиты на нем два изящных тонконогих журавля в золотом небе с синими тучами, красные цветы, листья… Только представьте себе гулкий и просторный собор, необъятных размеров дьякона с огромной бородой, который возглашает таким басом: «Вонмем…» или «Покайтесь, вам скидка выйдет!», что у журавлей на его стихаре со страху подгибаются коленки. Конечно, нет никаких доказательств того, что ткань для этого стихаря привез один из караванов, которые водил Саватеев. Нет и доказательств того, что кто-то из его родственников или даже он сам принесли в дар собору эту «парчу китайскую с орлами и травами», как значилось в описи, но думать так никто нам запретить не может.
Между тем жизнь в Лальском погосте текла своим чередом. Событию такого масштаба, как посылка каравана в Китай, равного, конечно, не было, но… его заменила долгая и упорная тяжба с Сольвычегодском, к уезду которого был приписан Лальск, за то, чтобы получить налоговую независимость. Платить налоги и сборы вместе с Сольвычегодском лальскому купечеству и посадским людям было невыгодно. Кроме того, хитрые сольвычегодцы часто и не в очередь выбирали жителей Лальска в уездные казенные службы, что последним совсем не нравилось. Лалетяне все посчитали до последней полушки, и… за пять лет с 1697 года по 1702-й было вынесено четыре решения в пользу Сольвычегодска и три в пользу уезда и Лальска. Бывало, примет власть решение о том, что платит уезд и Лальск подати отдельно от Сольвычегодска, а через два месяца, после того как приедут из Лальска купцы с полными карманами челобитных и жалоб, сама свое решение и отменит.
В 1700 году Иван Прокофьевич Саватеев между своими торговыми вояжами в Китай построил в пяти верстах от Лальска с разрешения властей «винокуренную поварню», в которой было десять котлов и четыре перегонных куба. Оно и удобно. Ты идешь и идешь себе в Китай, потом торгуешь в Пекине, потом идешь и идешь обратно, а деньги из перегонного куба мало-помалу капают.
В 1708 году всю Россию поделили на восемь губерний и Лальск вместе с Сольвычегодским уездом отписали в Архангелогородскую. В 1710 году, если судить по переписным книгам Сольвычегодского уезда, в Лальском погосте уже была «Церковь Воскресения Христова каменная с приделы и с папертью в недостройке и не освящена холодная. Другая церковь теплая Благовещения Пресвятыя Богородицы с приделом деревянная». Через год освящен первый каменный храм во имя Николая Чудотворца, а еще через четыре года, в 1715-м, строительство соборного храма Воскресения Христова было закончено. Впрочем, закончили только строительство, через два года освятили и потом долго его украшали, строили соборную колокольню, устанавливали на нее часы…
Не будем, однако, забегать вперед. В 1712 году житель лальского посада купец Иван Федорович Бобровский на свои средства построил каменный дом, в котором устроил воспитательный дом для подкидышей и богадельню для престарелых и убогих. Ничего особенного – воспитательный дом для подкидышей и сирот, однако в Москве государственный воспитательный дом появился только в царствование Екатерины Второй – через полвека после лальского. Через два года после постройки дома Бобровский построил при нем каменную церковь и содержал ее и священнослужителей этой церкви за свой счет. До самой своей смерти и содержал – и воспитательный дом, и богадельню, и церковь.
Порой случалось удивительное. В Устюге летом 1715 года при пожаре сгорела церковь Св. Симеона Столпника, и прихожане Лальской Богоявленской церкви с разрешения архиепископа Великоустюжского и Тотемского Иосифа подарили устюжанам верхний этаж своей старой деревянной церкви – и этот второй этаж в разобранном виде сплавили по реке Лале в реку Лузу, а из Лузы в Юг и так привели свой подарок в Устюг.
В 1717 году освятили в Воскресенском соборе главный престол Воскресения Христова, устроили и освятили в нем же престол Св. апостолов Петра и Павла и… продолжали писать в переписных книгах: «Леонтий Норицын с сыном Григорьем в 713 году сошли в сибирские городы, мати его Леонтьева Парасковья и жена Елисавета скитаются в мире, а дочь Анна отдана замуж…», «калмык Иван Никифоров в 714 году сошел в сибирские городы, а жена его Дарья с сыном Федором скитаются в мире…». Правду говоря, нет повести печальнее на свете, чем эти переписные книги – длинной вереницей бредут по их страницам нищие вдовы, бобыли, мужики уходят от хлебной скудости в сибирские города, скитаются в миру, и питаются Христовым именем оставшиеся бабы и детишки. По переписи 1719 года в