— Вы, тупые дебилы, — говорил Марк. — Да кто в здравом уме будет тратить провизию на таких как вы?
Хайле перевернул ведро на место и поднял с самого дна разбухший и побелевший палец, на котором было надето кольцо. — Вас проще убить, чем содержать.
Все вокруг сидели с круглыми от ужаса глазами, не понимая, что происходит, Марк кинул палец за решетку и оттуда сразу же раздался хохот, приглушенный керамическими масками зверей. — Но я думаю, что им интереснее будет вас сломать. И превратить в животных.
— Но зачем? — чуть ли не хором взвыли люди Уиллиса.
— Потому что это весело, — подал голос командир из своего угла. Он не мог встать на свою ногу, поэтому продолжал сидеть, ожидая, когда кость срастется. — Скажите спасибо Марку, что он вас образумил. Я бы и сам так сделал, но увы…
— И что теперь, Капитан?
— Терпеть.
— Но…
— Я сказал терпеть! Все, кто сожрут хоть кусок мяса — в моих глазах перестанут быть людьми! — Уиллис посмотрел на своих бойцов с привычной для него садистской улыбкой, и они тут же все поняли. — Можете начинать жрать свои ремни и ботинки. Это единственное, что я могу вам предложить.
Запах вареного мяса еще долго висел в воздухе. Два брата вновь забились в самый теплый угол, ожидая, к чему приведет вся эта история. Уиллис ждал, когда зарастет его кость, а Марк ждал, когда его брат будет готов к побегу. Сдаваться было плохой идеей, и Марк лучше всех это понимал. Он поглаживал свой затылок, проверяя, насколько расползлась гематома на голове.
Ведро шло по кругу, люди сначала пили, и уж только потом промывали свои раны, что начинали плохо пахнуть. В ведре вновь осталась вода и Марк вылил ее на раскаленную стену, создав большие клубы пара.
Так прошел день. Потом второй. На третий день в камеру вновь принесли ведро с мясом. Истощенные, обессилившие люди с злобой смотрели на Капитана и его верного пса Марка. Озлобленные люди уже готовы были жрать что угодно, но пока братья могли сохранять порядок и субординацию — никто не смел им перечить. Ведро простояло посреди камеры, а после его вновь унесли.
Минуло около семи дней, и Марк с Уиллисом обессилили, от отсутствия еды. Пробитая рука младшего брата начала потихоньку сбрасывать опухоль, а голова больше не чесалась, но иногда предательски болела, припоминая ему старые раны. Толстая короста на лице становилась тверже, скрывая под собой будущий шрам. Но вот силы восстанавливались не так быстро, как тело. Питаться одной лишь водой было очень трудно, особенно при учете холода и сырости, что стояли в камере постоянно. На седьмой день, когда люди в масках принесли ведро, бойцы сдались.
Марк наблюдал, насколько жадно они терзают вареную плоть. Совсем забыв, что едят себе подобных.
— Ну вы и уроды… — сказал парень, сидя в своем углу подле брата.
— Да пошел ты на хрен! Откуда ты вообще знаешь, что тут человечина?
— Знаю. Потому что не тупой.
— Ну вот сиди и подыхай от голода, не тупой. А я жить хочу!
— Ну и живи.
— Ну и буду, — солдат отрывал зубами крупные куски мяса, с трудом их пережевывая. — Я в отличие от тебя тяжким трудом сюда попал.
— Вот оно как… — поддразнивал солдата Марк. — Это каким же?
Мужчина не на шутку разозлился, и найдя в себе силы встать с колен подошел к Марку и наклонился над его улыбающимся лицом. — Не зарывайся, щенок. Тебя сюда брат притащил совсем недавно…
Уиллис резким ударом попал в челюсть, что маячила перед ним. Боец, забыв про субординацию, вместе с ней забыл и о том, что именно старший брат представляет для него настоящую опасность. Упав на грязь, новоиспеченный людоед разбрызгал жижу, что была под ним. Капли прилетели на раскаленную стену и шипя засохли.
— Ты, кажется, забыл свое место, солдат. Возвращайся к своему ведру! — Уиллис поглаживал свой кулак. Казалось, будто все свои оставшиеся силы он вложил в этот удар. — Ты тоже попал в отряд только по тому, что я так захотел.
Солдат оскалившись вернулся к ведру и продолжил есть своих товарищей. Жадно чавкая, пять идиотов почти опустошили то, что в ведре находилось.
— Вот знаешь, Марк… — говорил шепотом Уиллис на ухо своему младшему брату. — Каким бы чудовищем я ни был, я хочу умереть человеком. У меня тоже есть принципы.
— Я знаю, Уилл, про эти твои принципы.
В камеру зашли люди в масках, и хоть лица их были скрыты, Марк словно через толстый слой керамики видел, как они улыбаются, с презрением глядя на тех, кто чавкает у ведра. Один из людей выстрелил из карабина в потолок, чтобы разогнать каннибалов, оставив в нем крупную дырку. Бывшие бойцы подразделения Уиллиса прижались к стене, в страхе, что их подстрелят.
Человек в рыжей маске взял в ведро, и не спеша уходить, уставился на Марка. Через черные прорези для глаз чувствовалось, что он внимательно изучает парня.
— Что? Понравился? — пошутил Марк, глядя на надзирателя. Но тот лишь усмехнулся и вышел.
— Знаешь, Марк, — продолжал старший брат. — Я, когда притащил тебя после ранения в этот отряд, не думал, что так все обернется. Но ты крепкий парень, быстро встал на ноги. Так вот вопрос: ты ведь вытащишь нас отсюда?
— Без тебя мне назад не вернуться, — отвечал парень, стараясь не смотреть на улыбку, что растекалась по лицу Уиллиса. — Начинай разрабатывать ногу, скоро начнется что-то плохое.
— О, так ты тоже это почувствовал? — ответил Уиллис, глядя как Марк вновь выливает остатки воды на стену, создавая пар.
Ведра с едой теперь приносили каждый день. Солдаты ели и набирались сил. Раны на них начали затягиваться, когда рука Марка все еще очень сильно болела. День за днем братья наблюдали, как люди, что их окружают набирались сил, тая в себе злобу за то, что только им пришлось сойти с пути человека. Хайле младший складывал в уме дни, что провел тут. Получилось ровно четырнадцать, и неизвестно, сколько еще ждет впереди.
Разделение людей в камере перерастало в ненависть друг к другу. Одни считали своим долгом выжить любой ценой, а другие — выжить и остаться людьми, и тоже любой ценой. Те существа, что опускали свои руки в ведро с едой с презрением смотрели на своего командира и его брата, искренне считая, что приспособились они намного лучше. Братья Хайле знали, что однажды все это дойдет до определенной кульминации.
В одну из ночей, Марк проснулся от шорохов и открыв глаза увидел, что тот, кому еще недавно Уиллис чуть не сломал челюсть, душит его брата. Юноша со всей силы лягнул бойца ногой и закричал, в надежде, что кто-то придет и разнимет их. Если бы шестеро здоровых и сытых человечиной бойцов накинулись на двух ослабших от голода братьев — закончилось бы все смертью последних.
Прошло около двух минут, пока не подоспели люди в масках, вот только в этот раз они не стреляли. Они со всей своей злобой оттащили людоедов от Марка с братом и прижали их дулами карабинов к стене.
— Набрались сил? — говорил человек в рыжей маске. — Отлично. Павшие товарищи сделали вас сильнее.
Никто не понял высказывания рыжей маски, бойцы лишь в страхе дрожали, глядя на черные карабины, что были направленны на них. Люди в масках вышли, и в камере повисла тишина. Марк не спал всю оставшуюся ночь, а на утро восемнадцатого дня двух солдат, что были ближе к выходу, вывели из камеры и увели в неизвестном направлении. Марк впервые встал и подошел к решетке. До этого момента ему было абсолютно все равно что там, за ней. Теперь же он слегка просунул за нее голову, пытаясь оглядеться. Ничего, лишь другие такие камеры, понатыканные в округ, и большая глиняная стена, за которой, как он тогда подумал, скрывается город.
Уведенные люди не вернулись. Все было, как обычно, два ведра, горячая стена, но теперь их осталось всего шесть. Два брата и четыре каннибала, закрытые в одной клетке. Можно было подумать, что ребята едят человечину, потому что у них нет выбора, но Марк и Уиллис думали иначе. Выбор был всегда, и братья свой сделали.
На следующий день Уиллис вернул свою штанину на место, сняв с себя шину. Он надел ботинок и неуклюже встал. Спина болела от того, что давно не использовалась, а стопа практически не сгибалась.
— Уилл, делай через силу. Скоро пройдет, — говорил ему Марк, на что Уиллис с подозрением на него посмотрел.
Старший брат послушался совета, и задыхаясь от усталости начал бродить по грязи, явно хромая на сломанную ногу. Теперь, когда солдат начали забирать в неизвестном направлении, Уиллис понимал, что нога ему скоро понадобиться, ведь не просто так пленители дали им прийти в себя и залечить раны.
Дни проходили, один похожий на другой. Уиллис разминал ногу, а Марк сидел в своем углу, экономя силы. После того, как увели двух солдат, не было слышно ни выстрелов, ни криков. В любом случае, они уже не вернутся, вряд ли им подарили амнистию, после того как они пришли сюда, мало того, что с оружием, так еще и начали по указке надсмотрщиков есть человечину.
Марк каждый раз косо смотрел на бойцов, что, подобно свиньям, жрут из одного ведра, чавкая мясом. Он с ненавистью разглядывал все в деталях. И с каждым днем, он все меньше и меньше мог найти оправдание происходящему. Их не допрашивали и даже не пытали. Если и была какая-то информация, что могла быть интересна лесным поселенцам, то ее рассказала группа, что пропала ранее.
Солнце садилось и всходило. Марк не чувствовал голода начиная с десятого дня, сил хоть и стало меньше, но в отличие от первой поры голодовки, сейчас было лучше. Организм быстро перестроился и начал забирать питательные вещества из мышц. Ремень на брюках пришлось подтянуть на следующее отверстие и Марку это не нравилось. Весь свой вес, что он нарабатывал тяжким трудом в тяжелых тренировках сходил на нет. Да и не только сходил вес, зрение и слух стали чуть хуже, и хоть в пределах комнаты проверить их было трудно, но где-то внутри подсознания парень ощущал это.
Сокамерники были полны сил, хоть и стал явно виден тремор рук, ног, легкие изменения в походке. Каннибализм никогда не был хорошим способом выжить. Да, бесспорно, это был способ, но сейчас они не выживали, а пировали на костях павших товарищей. Смерть в бою, да даже простая смерть, имела больше чести, чем это. И хоть Марку было плевать на понятие чести, он все-же отказывался от такого способа выжить. Так проходили день за днем.