— Да бог его знает, — отвечала его супруга.
Флора Анджела привязала Берил к дереву — замотала ей руки куском старой веревки из сарая.
— Будешь человеческой жертвой, — сказала она Берил.
— Не-ет! — взвыла та.
Флора Анджела презирала забитую Берил — такая слабенькая, такая глупенькая, Флора Анджела хотела ей показать, до чего она глупа, хотела, чтоб Берил раскаялась. Она сунулась носом Берил в лицо:
— Да-да-да, — и голос у нее был странный, хриплый, пронзительный, — потому что я злой разбойник, я вырву у тебя сердце и сожру.
— Полегче, Фло, — сказал один мальчик, от задышливых воплей Берил несколько забеспокоившись.
Флора Анджела топнула ногой и погрозила ему кулаком:
— Да ты просто трус, Гилберт Бойд!
Гилберт собрался с духом и сказал:
— Лады, тогда так — мы ее сожжем, как ведьму.
Все мальчишки хотели нравиться Флоре Анджеле, ни один не хотел выставить себя трусом.
— Кончай дурака валять, Берил! — рявкнула Флора Анджела.
— Ага! — хором поддержали мальчишки, уже увлекаясь.
— У кого спички? — спросил один.
— На, — сказал другой.
Они в волнении суетились под деревом, таскали хворост и деревянные ящики для костра. Флора Анджела подняла спички повыше, показала Берил.
— Вот что бывает с глупыми, — прошипела она.
Мальчишки завыли и запели, как дикари, угрожающе заплясали вокруг дерева, а Берил заорала.
— Освальд! — крикнула мужу миссис Рейган. — Сходил бы ты к ним, — по-моему, нашу Берил убивают.
— Подменыш, — вслух сказала себе Мод Поттер, прокручивая недельную стирку через выжималку в прачечной на задах.
Вот что бывает, если подобрать ребенка, ничегошеньки о нем не зная. Кто его разберет, — может, младенца в кружавчиках нарочно подложили в ту коляску, чтоб одурачить Мод и Герберта. Чтобы в ловушку их заманить.
Флоре Анджеле было двенадцать, и была она хулиганка, почище злого эльфа.
— Она у нас совсем неуправляемая, мам, — печально тряс головой Герберт. — Вот что бывает, когда не знаешь, откуда ребенок, кто родители, — пускай голубая кровь, но что они за люди? Может, лгуны, убийцы, воры — ты глянь на нее, ее уже раз полиция домой приводила за воровство, и эта история с Берил Рейган… смертоубийством же могло кончиться, и эти ее закидоны… грех в ней живет, мам.
Мод выколачивала грех из Флоры Анджелы.
— Это ради твоего же блага, — пыхтела и сопела она, взбираясь по лестнице с папиным кожаным ремнем.
— Как это так? — недоумевала Флора Анджела. Собственные родители избивают тебя до полусмерти? Им же полагается любить тебя и защищать?
Во мраке ночи моржовое тело Герберта втискивалось между штопанными простынями на ее узкой койке.
— Так, Флора Анджела, — хрипло шептал он, а его пальцы в чернильных кляксах пихали и тянули, — это для твоего же блага, а если кому расскажешь, клянусь Богом, который нас сейчас видит, я тебя убью.
И для пущей убедительности его лапищи смыкались на ее тонкой шейке, и он чувствовал, какая она худенькая, какая юная, представлял, как хрустят ее птичьи косточки, и тогда его затоплял стыд за то, что он с ней творит. Но теперь-то уже поздно, уговаривал себя Герберт, он себе уже купил билет до преисподней в один конец, да и ей заодно. И вообще, она же ему не настоящая дочь. Чтоб она утешилась, он купил ей пакет леденцов на палочке.
Ну честное слово, рассуждала Флора Анджела, меня, наверное, украли у настоящих родителей, а эти занудные невежды мне никто, мне полагалось стать принцессой, роскошные украшения, красивые платья, жила бы я в замке на вершине горы, и были бы у меня сотни слуг. Нет в жизни справедливости.
Миссис Рейган застала четырнадцатилетнюю Флору Анджелу с мистером Рейганом. В прачечной. Мистер Рейган пускай ревет и орет сколько влезет — миссис Рейган не дура и все видела.
— За что, Фло? За что? — с претензией на поэтичность проныла миссис Поттер. — За что нам дано чудовище вместо ребенка? — Она как-то упустила тот факт, что Флора Анджела была не дана, но взята.
— Я не чудовище, — фыркнула Флора Анджела. — Мистер Рейган мне всякое обещал.
— Какое всякое?
— Красивые вещи, — храбро сказала Флора Анджела. — Сказал, что купит мне красивых вещей, если я ему разрешу. — Миссис Поттер закатила ей пощечину, и Флора Анджела заорала: — И он делал, что вот он делает уже который год! — И она театрально указала на мистера Поттера.
Мистер Поттер ударил ее по другой щеке:
— Ты что брешешь-то, а?
— Ах ты, шлюха! — завопила миссис Поттер, и Флора Анджела бежала к себе в комнату, пока ее не зашлепали по щекам до смерти.
Флора Анджела сидела под замком наверху.
— Что делать будем? — спросил мистер Поттер. Он сидел за столиком в гостиной, обхватив голову руками.
— Может, отдать ее обратно? — предложила Мод.
— Обратно? — почесал в затылке Герберт.
— Откуда взялась, — пояснила Мод, — Бревиллям этим. Вот пускай они с ней справляются.
— Мы не докажем, кто она была, — угрюмо сказал Герберт.
— Я только-то и хотела что маленькую девчушечку, наряжать ее и всем хвастаться, — грустно сказала Мод. — Вот как она отблагодарила нас за то, что ее вырастили.
— Плохо она кончит, — покачал головой Герберт.
Они все как с цепи сорвались — отец, мистер Рейган, даже Гилберт Бойд, который спер у матери заколку со стразами, чтобы тоже потыкаться как-то раз дождливым субботним вечером. Луну с неба достанут, только бы ты им разрешила, а если разрешишь, всякими словами потом обзываются.
Который день под замком, только еду регулярно суют, будто она тут в камере для приговоренных. Будь их воля, они бы ее в рабство продали, а не в услужение. Бред какой-то. Твердят, какая она плохая дочь, но сами-то хоть чуть-чуть понимают, до чего плохие из них родители? Она их не простит. Флора Анджела пощупала рубцы от ремня. Пора это прекращать. Сию минуту.
— Я о собеседовании для нее договорился, мам, — весело сказал Герберт за чаем с хлебом, маслом и копченой селедкой. — Судомойка, большой дом в Норфолке, что скажешь?
— Скажу, что ты умница, Герберт.
— Где она?
— У себя сидит, — похвасталась Мод. — Пойду чая ей отнесу.
Флора Анджела схватила тарелку с селедкой, этой селедкой ударила мать по лицу, ринулась по лестнице и на полном ходу врезалась в Герберта, преградившего ей дорогу внизу.
— Не спеши, миледи! — проворчал он, пытаясь ее сцапать, но она вывернулась, ускользнула, прошмыгнула мимо него и помчалась к двери.
Впрочем, это еще не все. Позже, гораздо позже, когда весь мир уснул, Флора Анджела прокралась в заднюю калитку, открыла сарай и отыскала тяжеленный топор. На цыпочках поднялась по лестнице в спальню Мод и Герберта. Они дрыхли, уставив нос в потолок. Уродливые. Ранимые. Мод храпит, как боцман. На голове сеточка, будто чепчик, зубы на тумбочке. У Герберта ручеек слюны в серебристой щетине на подбородке. Флора Анджела представила, как поднимает топор, а потом он тяжко падает, напополам разрубает Герберту голову на подушке — тот и не проснется. Мозги брызнут на стену, на лицо Мод. Мод одурело очнется, увидит разбрызганные мозги мужа, распахнет рот, но закричать не успеет — Флора Анджела оборвет крик ударом топора.
Я могу, подумала Флора Анджела, взвешивая топор в худых руках. Но не хватало только из-за этих двоих отправиться на виселицу. Она поступила иначе: забрала квартплату из тайника в чайнице, а топор оставила в ногах их кровати, чтоб хорошенько перепугались, когда проснутся.
Каждый пятничный вечер — один и тот же мужчина. Всегда один за столом, столом номер два, у окна, даже если очень людно.
— Как это он ухитряется? — спросила Мейвис и взвизгнула, ошпарившись водой из кувшина.
— Три чая, три кекса, одна булочка с изюмом, стол шестнадцать, — на бегу пробурчала себе под нос Дидра. — Какой-то сивуч откормленный.
— Негодяй последний, — сказала Мейвис, — точно вам говорю.
Дождь лил как из ведра — «как из шланга пожарного», сказала Дидра. Снаружи серо и уныло, внутри ярко и душно, но дождь, куда бы ни шел, носил с собой меланхолию.
— На чай ничего сегодня не дали, — сказала Флора.
— Три чая, один кофе, две экклские слойки, один имбирный кекс, один кофейный торт, стол восемь, — сказала Дидра. — Пошли сегодня в киношку, Фло?
Человек за столом номер два махнул Флоре легонько, почти незаметно.
— Не, что-то неохота, давай я его возьму.
— Кого?
— Сивуча.
Флора подбежала — вся черно-белая, белый расшитый чепец надвинут на лоб, плотные черные чулки. Что-то она разглядела в сивучевых глазах, — может, ей кое-что и перепадет. Он и впрямь походил на сивуча, распухший, в пальто, весьма, честно говоря, старомодном.
— Добрый день, сэр, что вам принести?
— Как зовут?
— Флора.
— Красиво. Сколько лет?
— Восемнадцать, сэр, — мило соврала Флора. Ей было шестнадцать.
— Ну ты подумай, — улыбнулся он и пухлой ладошкой коснулся ее локтя. — А я Дикки Лэндерс, голуба, — слыхала? — и Флора ответила:
— Ну разумеется, — хотя слышала впервые.
— Если очень постараешься, голуба, — сказал он, прикрыв ленивые глаза, больше смахивая на саламандру, чем на тюленя, — на чай дам очень щедро, — и украдкой, чтоб никто не заметил, огладил ей бедро на случай, если у нее есть вопросы по сути дела. Вопросов у нее не было.
Дикки поселил Флору в Бейсуотере, скромная квартирка — гостиная, спальня, буфетная и отдельный туалет, газовый огонь в старомодных каминах и газовая колонка над раковиной. Называл себя «предпринимателем», а это означало насколько Флора поняла, что он разом лакомился кучей пирогов, по большей части сомнительных, если бывают на свете сомнительные пироги. В основном жил в бейсуотерской квартирке, покупал Флоре красивые вещи. Да какая разница? — рассуждала она. За леденцы на палочке, за новое платье, за крышу над головой. А Дикки Лэндерс был могуществен — даже раздобыл ей новые документы, когда у нее случились нелады с законом.