Нэйл саркастически улыбался, при этом издавая звуки, отдалённо напоминающие смех. Он снова наполнил стакан, отхлебнул порцию…
– …Мы рассчитали траекторию и отвалили, не попрощавшись, по-английски. Взлётно-посадочные полосы и в Калифорнии, и во Флориде, специально предназначенные для «шаттлов», были разрушены капитально, ни о какой посадке речи идти не могло, понимаешь? Однако садиться было надо, мы сели во Флориде, сели неудачно – «челнок» завалился на правый борт и перевернулся. В кабине начался пожар, трое из экипажа, Хаулстон, Пави и Флетчер, сгорели заживо… До сих пор удивляюсь, как мы с Элисон, полуобгорелые, выбрались из огненной могилы. Элисон была первоклассной девчонкой! Вон её фотография в рамочке на стене…
Мы побрели с ней по выжженной голой пустыне. Чего мы только ни насмотрелись! Мы очутились на том свете! Жить, откровенно скажу, нам обоим не хотелось. Но потом возникла идея, а почему бы нам не попробовать стать первыми людьми на уничтоженной планете и не возродить цивилизацию с нуля, понимаешь? Для этого нужно было понаплодить детей, и дело бы пошло. Однако сперва всё же необходимо было просто выжить. Без еды и крова мы бы долго не протянули. Но мы ничего не находили. Неделю мы голодали, бесконечный мерзкий дождь лил на нас, и я уже склонялся к мысли, что нашим планам не суждено будет осуществиться, когда обессиленные мы неожиданно наткнулись на Анкл-Сэмвилль…
Он выпил ещё, закусил чипсами.
– …Этот маленький городок по каким-то причинам сохранился. Представляешь, стоят себе домишки, целёхонькие такие, улочки, автомобильчики. Мы с Элисон обрадовались, подумали, не всё погибло, сейчас людей повстречаем. Какой там! Распухшие трупы на каждом шагу! Ни единой живой души! Вонь стояла чудовищная! Зато еды в магазинах было видимо-невидимо. Мы наконец-то отъелись.
Жить в городе мы не смогли, хотя возможность была – выбирай любой дом, любые апартаменты, любую мебель и так далее. Жить среди разлагающихся покойников невозможно, но даже если бы произошло чудо, и нам бы удалось каким-то образом очистить город от мертвецов, то и тогда, наверное, мы бы в нём не остались. Поэтому я отыскал вот это место на берегу океана, в бухте, где мы с Элисон построили собственный дом.
Я взял автомашину – в городе их тысячи —, и мы стали свозить сюда всё, что только хотели, понимаешь? Ты знаешь, несмотря на этот чёртовый безумный армагеддон, несмотря на не вмещающийся в голове ужас от происходящего, я был, тем не менее, довольно счастливым человеком в тот год, прожитый здесь вместе с Элисон. Вообще, должен сказать, что, по моему глубочайшему убеждению, человек это такая скотина, которая привыкает практически ко всему, понимаешь? Мы привыкли к новой ситуации. Мы были счастливы вплоть до её родов. Роды убили её! Она потеряла слишком много крови. Что только я ни делал, чтобы спасти Эли! А что я мог, я же не гинеколог!..
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы совершили глупость. Жили бы себе потихоньку-помаленьку до конца отпущенных нам господом дней…
Большой мясистый нос Нэйла, отливающий синевой, был в фиолетовых змейках прожилок. Лицо – осунувшимся и бесконечно уставшим. Бритва оставила нетронутыми небольшие островки волос на подбородке. Общий вид совершенно не вязался с теми крепкими розовощёкими улыбающимися парнями, покоряющими вселенную, которых Алекс привык видеть по телевизору. Он с трудом верил, что сидящий перед ним человек, рассказывающий невероятную историю, был в прошлом астронавтом. «Может быть, этот выживший после катастрофы американец всё сочинил, давно спятив от одиночества? Хотя моя история будет посногсшибательнее его!» – подумал Сазонов и спросил:
– Ребёнок умер тоже?
Нэйл, не пролив ни грамма жидкости, без какой бы то ни было дрожи в руке, опорожнил бутылку, подержал её над стаканом, пока не стекла последняя капля.
– Ребёнок как раз-таки выжил, что довольно странно. Ты скоро с ним познакомишься. Но лучше бы он умер… Эх, ладно! Что случилось, то случилось…
Видимо, бог посчитал правильным покарать нас, грешников, выгнанных из рая на землю, понимаешь? Рано или поздно это должно было произойти… Я всегда говорил, что Америка катится в пропасть, но меня никто не хотел слушать, даже собственная жена. Люди перестали относиться друг к другу по-человечески, перестали понимать соседа. Они заменили дружбу предательством, любовь сексом, здравый смысл сумасшествием. Деньги, деньги, деньги, ничего кроме денег. Доллар правил страной. Он её и погубил, понимаешь?…
Мы бежали, мы спешили, мы неслись. Нам всякий раз нужно было успеть, обогнать, не упустить. Куда мы торопились? Нам некогда было постоять, подумать, взглянуть на звёзды, послушать щебетание птиц, понюхать цветы. Спросить самих себя, а зачем мы всё это делаем? Кому это нужно? Правильно ли мы поступаем?… Безразличные машины и автоматы, равнодушные механизмы окружали нас. Мы просто выродились! Наводнили
страну оружием, понаизобретали такие виды и сделали такое количество, что в конце концов от него же и погибли, понимаешь? Бумеранг прилетел назад и убил того, кто его запустил! Ха-ха-ха! На подобное свинство с его стороны мы явно не рассчитывали!..
Ты знаешь, я родился в 69-м, в год высадки первого человека на Луне. Родители назвали меня в честь Нэйла Армстронга, первого землянина, ступившего на лунную поверхность. Я вырос и стал, как он, астронавтом. Только разница в том, что он был первым человеком на Луне, а я – последний человек на Земле! Не правда ли замечательно?! Какая горькая ирония! Разве есть что-нибудь смешнее? Ха-ха-ха!..
Он опять разразился весьма своеобразным смехом.
– …Кстати, ты в курсе, что произошло с Армстронгом, когда он вернулся с Луны? Он не выдержал бремени известности. Наше славное американское общество довело его до сумасшедшего дома. Потом, правда, у него хватило сил и мужества вернуться к нормальной человеческой жизни, но ведь могло и не хватить…
Вдруг Нэйл замер, что-то привлекло его внимание. Алекс услышал неясный шум, который нарастал с каждой секундой. «Боже! Неужели автомобиль?! Давненько я не слышал столь характерного звука!» – подумал Сазонов. Действительно, спустя совсем короткое время можно было с уверенностью сказать, что к дому приближается какое-то транспортное средство.
– Сейчас ты его увидишь, – произнёс американец, проглатывая гигантскую дозу «полосатой лошади», заедая проглоченное щепоткой жареной картошки.
Автомашина подъехала к жилищу, смолк двигатель, хлопнула дверца, Алекс услышал чьи-то торопливые шаги. Входная дверь распахнулась, и в помещение вошёл маленький мальчик, одетый как взрослый. На нём был пиджак в обтяжку, строгие брюки, белая накрахмаленная рубашка, узкий туго завязанный галстук и несколько великоватые с точки зрения пропорциональности башмаки. Выглядел он, словно карлик-менеджер процветающей фирмы. Однако было в его облике что-то, чего Сазонов пока не понимал. Что-то странное.
– Привет, Нэйл, – сказал мальчик, – я привёз тебе пойло и пожрать. «Лошадь» кончилась, я взял два ящика «людоеда», надеюсь, ты не разочарован? – а, посмотрев на Сазонова, добавил. – Откуда здесь взялся этот мордастый придурок?
– Познакомься с Алексом, сынок, – судя по чрезвычайно довольной физиономии Нэйла, «людоеда» он уважал не меньше, чем «полосатую лошадь». – Будь с ним повежливей, пожалуйста. Он сегодня утром прилетел из Европы. Алекс наш гость.
– Я учуял его ещё за милю. Он не пахнет, как ты. Обычно похожий запах имеют работающие компьютеры плюс гидравлические грузоподъёмные устройства. Он – не человек. Это робот, Нэйл.
– Знаю. Поэтому он и выбрался невредимым из ядерной кутерьмы. Их там, в Европе, целая колония. У него оболочка изготовлена из искусственных материалов, а мозги человеческие, точная копия, понимаешь? Между прочим, сынок, его котелок очень хорошо варит.
Мальчик бегло изучил взглядом Сазонова, но потом совершенно потерял к нему интерес.
– Па-а-а! – умоляюще-просяще заскулил он. – Можно мне пойти поиграть? Я привёз из города новые электронные игры. Я в такие ещё не играл. Среди них есть «Супермен» и «Атомная война»! – закончил он восторженно.
– Нет, сначала ты покажешь Алексу на что способен, а тогда пойдёшь играть, – сказал бывший представитель NASA в космосе.
– Ну, па-а-а! – заканючил мальчик.
– Сними-ка пиджак и рубашку, – его отец стоял на своём.
Мальчишка понял, что спорить бесполезно, стащил пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, затем развязал галстук, и как только он расстегнул рубашку, Алекс узнал, в чём заключалась его странность.
Тело ребёнка строго по линии от макушки до пупа, словно по волшебству, разъехалось на две равные половины, образовав нечто в виде английской буквы «вай», или русской «у». Если бы Сазонов был человеком, у него от этого зрелища, не иначе, глаза бы вылезли из орбит. Но он был «сквизом», а линзы у «сквизов» не вылезали из корпусов объективов в минуты неожиданностей.
– Позволь представить тебе, Алекс, моего двухголового сыночка. Это вот Джон, – Нэйл указал на правую половину головы, – а это вот Йон, – Нэйл указал на левую.
Место соединения обеих частей тела не имело никаких оголённых кровавых кусков мяса либо безобразных выходов внутренностей наружу. Вся поверхность стыка снизу доверху была обтянута такой же кожей, что и остальные участки тела. Если бы Сазонов был с другой планеты и не знал, как выглядит нормальный человек, то никаких отклонений, вроде увечий или чего-либо подобного, он бы не заметил. Для Алекса же отклонение во всех смыслах было налицо. «Интересно, у него и позвоночник разделён надвое?» – подумал он.
– Ну, как тебе нравится этот уродец? – спросил Нэйл. – Конечно же, мы с Элисон нахватались радиации и в результате породили чудовище. Мутации произошли на генном уровне, понимаешь? Перед тобой – будущий обитатель планеты, её, так сказать, Адам. Правда, нет Евы, но кто даст гарантию, что он не обойдётся без неё? Глядя на него, я почему-то всегда вспоминаю тот бесконеч