показалось, что эти люди не дышали. Огромное пресмыкающееся, видимо, поднялось на свою предельную высоту, потому что через секунду оно сделало бросок, резко кинулось на публику, снова вызвав небольшую панику в зале. Из пасти змеи вырвалось пламя, и в мгновение ока она превратилась в дракона. Компьютерные дизайнеры постарались на славу. Дракон был не менее натурален и омерзителен, чем кобра. Шипастый, зубастый, крылатый, огнедышащий.
А тем временем внимание аудитории начало постепенно переключаться на сцену, где стало происходить другое параллельное действо. Музыканты сменили свою обычную, не
концертную, одежду на нарядные золотистые костюмы. Аммагамма же облачился теперь в жёлтое, сверкающее, расшитое драконами да змеями, почти что фараонское платье и странный головной убор. В руках он держал флейту. Группа пустилась исполнять свою самую знаменитую вещь – «Золото».
Мощный вокал Реджа вырвался из динамиков, сотрясая барабанные перепонки. Хлёсткие короткие фразы били как миномёт. Слитки червонного золота появились на видеоэкранах, а на сцену откуда-то сверху посыпались блестящие монеты. Настоящий золотой дождь обрушился на музыкантов, сопровождаемый заранее записанными звуками кассовых аппаратов. Аммагамма допел первый куплет и снова сыграл соло на флейте. Дракон в центре зала изменил цвет своей кожи на жёлтый. Золотой дракон символизировал жадность, пожирающую людей. Пачки денег, дорогие автомобили, роскошные дома, бриллиантовые украшения замелькали на мониторах. Редж отложил флейту и спел второй куплет, подыгрывая себе на гитаре. К концу композиции группа стояла, уже по колено заваленная золотыми монетами, которые с завершающими аккордами песни превратились вдруг в чёрные никому не нужные железки.
Следующая вещь была чисто инструментальной. Сцена в очередной раз погрузилась во тьму, и слышалась лишь очень красивая, но грустная мелодия, исполняемая на фортепьяно. Исчезнувший было хряк появился опять, а вот дракона и след простыл, как пропало изображение и на видеоэкранах. Хряк мирно полетал над головами публики, давая тем самым как бы некоторую передышку и группе, и пришедшим на представление
поклонникам «Аммагаммы».
Но передышка длилась недолго. Фортепьянный пассаж плавно перешёл в звучание акустической гитары, которая оказалась в руках второго гитариста. Он возник в пятне белого света и сперва медленно, почти нехотя, потом более энергично стал играть
вступление ещё одной известнейшей песни коллектива. Она носила название «Я – бог». Темп нарастал и нарастал. Второе пятно вспыхнуло у микрофонной стойки. Редж, как и второй гитарист, переодевшийся в свою обычную одежду – рубашка, джинсы —, начал отбивать такт ладонями. Толпа тоже подключилась. Громкие ритмичные хлопки раздались из зала.
Большие чёрные равносторонние треугольники возникли на экранах. И Редж запел о том, что богу просто скучно там, на небесах. Что ему хочется поиграть в электронную игру «Человек». Правда, действующие лица не имеют никакого отношения к
компьютерным героям, действующие лица в этой игре – самые настоящие живые люди, и страдания у них настоящие, и кровь льётся не виртуальная. Но какое дело богу до чьих-то страданий? От этого игра становится только увлекательней, поскольку наслушаешься столько, насмотришься такого! Дай этим недоумкам лишь пару-тройку лидеров-психов, и эти придурки тут же приспосабливаются к новой ситуации, тут же переоценивают свои ценности, тут же бегут выполнять указания чокнутых вождей. Если бы они сразу высмеяли этих ненормальных или упекли их в сумасшедший дом, то игра в этом месте и
застопорилась бы, а так, смотри, какая грандиозная трагикомедия разворачивается, здесь тебе и дворцовые интриги, и предательство, и войны, и накал страстей, и фарс, и лицедейство. Ах, они верят в меня?! Подозревают о моём существовании?! И пытаются с помощью одной-единственной, общей для всех, религии найти ответы на вопросы, обрести мир на земле? Ну, это скучно! Это какое-то болото. А дам-ка я им несколько разных религий. Например: треугольную, квадратную и круглую. Вот это уже интересней. Забегали, закопошились, стали друг другу доказывать, что их бог лучше.
На видеомониторах помимо треугольников появились квадраты и круги. Разноцветные геометрические фигуры начали сталкиваться, разлетаться в противоположные стороны, увеличиваться и уменьшаться в размерах. Их сменили солдаты, марширующие квадратными колоннами, круглые эмблемы, нарисованные краской на танках и самолётах, треугольные медальоны, висящие на груди у церковников.
В этой песне Аммагамма смеялся над предрассудками, над религиозными догмами, над закостенелостью человеческого сознания.
Следующая композиция была ещё одним инструменталом. А темой стал космос. Это был гимн астрономам, изучающим вселенную, гимн покорителям космического пространства. Наверное, это была единственная вещь, включённая в программу концерта, которая не критиковала деяний людей, а, наоборот, воспевала их поступки. Кадры устремлённых в небо обсерваторий, стартующих ракет, панорамы звёздных скоплений, лица улыбающихся космонавтов, облачённых в серебристые скафандры, можно было увидеть на мониторах. Картинку дополняла величественная, торжественная музыка в исполнении всей команды музыкантов. Бэк-вокалистки пели без слов, используя свои голоса в качестве инструментов. Женский вокал очень гармонично сочетался с мелодией. Создавалась атмосфера чего-то значимого, осмысленного, нужного всему человечеству.
Я вспомнил свои полёты в космос. Это всегда было общение с прекрасным. Ничего, кроме восхищения, космическое пространство у меня не вызывало. Мои воспоминания целиком состояли из ярких, захватывающих впечатлений. Помню, как я впервые взглянул на Землю со стороны, как поразился тому факту, что, даже не давая увеличения, можно было увидеть мельчайшие детали её поверхности, как поразился удивительнейшим цветам, в которые она была окрашена. Помню, как потрясла меня Луна, своим безжизненным, но таким необыкновенным, таким загадочным ландшафтом, своим
беззвёздным небом. Помню свой первый выход в открытый космос. Когда ты оказываешься висящим посреди усыпанной звёздами бездны, то поначалу чувствуешь себя маленьким, беззащитным существом, чуждым гигантской массе галактики, тебя окружающей, но потом постепенно начинаешь осознавать свою сопричастность к происходящему, начинаешь ощущать себя частичкой этого умопомрачительного процесса. Во всяком случае ты тешишь себя мыслью, что твоё появление тут не напрасно, и для чего-то ты необходим этому бескрайнему миру.
В конце песни сцена наполнилась сизым дымом, и, опираясь на рыжую струю огня, под одобрительные возгласы публики в небо взмыла небольшая ракета, миниатюрная копия тех исполинов, что проложили человечеству дорогу к звёздам. Народ в зале просто балдел от шоу, но все эти спецэффекты, все эти дорогостоящие трюки были лишь детской забавой по сравнению с тем, с чем ещё предстояло столкнуться пришедшим на концерт людям. Даже я, давно уже ничему не удивляющийся, и то был вчера ошеломлён
увиденным.
Пока зрители-слушатели бешено аплодировали, команда на несколько минут пропала из поля зрения, растворившись в черноте неосвещённых подмостков. Когда же свет на сцене зажёгся, Редж уже снова нацепил на себя знакомую публике военную форму, а вид остальных участников группы, тоже облачённых в камуфляж, исключил всякие сомнения в том, что следующая песня будет о войне. И точно – хрипло откашлявшись, Аммагамма набрал в грудь побольше воздуха и начал:
«Натянутая струна
Рвётся.
Завтра атомная война
Начнётся.
Не умеем мы жить спокойно
И тихо.
Обязательно нужно будить
Лихо.
Обязательно нужно убить
Миллионы.
Чтобы генерал получил звезду
На погоны…»
Он спел второй куплет, и когда группа стала исполнять трёхминутный инструментальный проигрыш, в небе над амфитеатром, перекрывая звучание музыки, послышался гул летящего самолёта. Лучи прожекторов поймали самолёт в перекрестие. Все находящиеся в зале задрали головы вверх, наблюдая за его полётом.
Вертикально зависнув над амфитеатром, самолёт вдруг начал падать вниз, стремительно увеличиваясь в размерах и издавая при этом ужасный пронзительный вой. Можно было уже ясно понять, что это не какая-нибудь там бутафория, а настоящий трофейный пикирующий бомбардировщик пятой мировой войны. На его крыльях отчётливо были видны красные круги.
Я знал, что самолёт должен был напугать аудиторию до смерти и, долетев почти до самого амфитеатра, выйти из пике, сбросив на толпу лишь ворох конфетти из бомболюков. Но основной массе зрителей-слушателей это не было известно. И они затаили дыхание, наблюдая, как многотонный бомбардировщик угрожающе приближается к ним. Что играла группа, уже понять было невозможно, поскольку в ушах стоял только
душераздирающий вой падающего самолёта. Я увидел, как Аммагамма беззвучно раскрывает рот и рукой указывает в вечернее небо. Три бэк-вокалистки пританцовывали.
Это был последний раз, когда я видел Реджа, видел его живым, потому что потом случилась катастрофа. Вместо того, чтобы выйти из пике, бомбардировщик рухнул в зрительный зал, прямо на сцену, и тут же взорвался со страшным, чудовищным грохотом. Море огня затопило сцену и зрителей. Те, кто находились в эпицентре, погибли сразу. У тех, кто был подальше, горела одежда и волосы. Взрывной волной и многочисленными осколками поранило и покалечило тысячи людей. Если бы самолёт упал в центр зала, погибли бы все, а так небольшому количеству зрителей удалось выжить, в том числе и мне. И хотя я не был таким же смертным, как они, но и от меня, я уверен, остался бы только «чёрный ящик». Я смотрел на этот ужас, на жуткий хаос в зале, где ещё десять минут назад происходило интеллектуальное действо, и не верил собственным линзам. Как же так? Ведь самолёт не должен был упасть! Гвалт стоял неимоверный. Крики, вопли, стоны, ругань смешались с картинками мёртвых, искалеченных, обожжённых, ополоумевших от горя людей. На это больно было смотреть. Я обратил свой взор к небу. Там висел белый купол парашюта.