Этот илландец потом целый год искал озело, ласполозэнное на склоне голы. Хе-хе-хе!.. Ну вот. Сто зэ касается тигла, то его он, видно, поболе тебя опасался, потому и в пелвого бахнул. А когда и звель, и ты возлоздаться надумали, то он ессё лазок для велности стлельнул. Поскоку давно здесь нелюди не хазывали. Такие дела. У нас с нелюдями договолённость. Они нас не тлогают, мы к ним не лезем. Нам мил нелюдей не к сему. Нам и тут холосо. Ты, навелное, думаес, мы тут длемуцие, ницего не знаем, дулаки дулаками – ты поэтому плисол к нам? Так? Нас изуцять, как зывотных диковинных. Мозэт ессё агитиловать будес в нелюди податься? Нет, дологой ты мой, осыбаесся ты сыбко. Всё мы плекласно понимаем, всё видим, всё слысым. И воплос – зыть нам вецьно или не зыть, миллион лаз себе задавали. Плосто мы, длузыссе, давно на него ответили. Зызнь целовецеская хоть и конец имеет, смелтью заканцивается, уходом в небытие, а всё-таки не славнить её с нелюдской. Мы леально зывём. У нас цювства леальные, остлота оссюссений длугая, кловь у нас настояссяя, пот настояссий и слёзы тозэ. И смеёмся мы, когда смесно, и ладуемся, когда ладостно. И детей лозаем натулальных, и любим по-натулальному, по-плилодному. Вы хоть, нелюди, и зывуцыи – саданул в тебя Андлюха из вакуумки, а ты цэлый-невлидимый пеледо мной сидис —, а дефектные вы, поскоку из козы вон лезете, цтобы целовецеского совелсенства достиць. И тела у вас ладные, и лица класивые, и вкус писси оссюссять науцились, и запахи цюствуете, и дазэ детей своих нелюдских на свет плоизводите, а всё одно – ненастояссие вы, искусственные, ненатулальные. И зывотные васы – не зывотные. Тигл этот вот твой. От него зэ духами пахнет, а не моцёй, как от насэго пса Костика. Да и за кулями он не гоняется, мёлтвый он у тебя, хоть и зывым казэтся. И не злёт он ницегосеньки. Только смотлит на меня и улыбается. А мой Костик, сельмец, давеця кольцо колбасы уплёл втихаля. Так я в него сапогом запустил, цтоб не озолницял… Эх, залко мне твого тигла!..
А бабу мою ты видел? Танюску? Сиськи её ты видел? Это зэ всем сиськам сиськи! А зопа? Это зэ всем зопам зопа! А у васых девок! Да сто там говолить! Нелюди вы, и весь лазговол!
Ты вот спласываес, а в цём смысл насэй зызни, поцему мы наукой не занимаемся, поцему отголодились от всего мила. А вы-то сами знаете, зацем зывёте? Космицеские исследования заблосили. Полёты к звёздам плеклатили. Плисэльцев больсэ не иссете, поскоку найти их так и не смогли. Замкнулись в самих себя. Пытаетесь достиць совелсэнства в тоцьном копиловании целовека искусственным путём, но не один к одному, а цтобы нелюди зыли вецьно. Вы сделали сыбко комфолтный мил. Однако это массынный мил, ницего обсего не имеюссий с целовецеским. Лаз Бог создал мил, где люди долзны умилать, знацит так и долзно быть – Богу виднее. Но вы-то в Бога не велуете, вы велуете в науку, а наука дусы не имеет, и посему в нелюдях нет никакой дусы. Мы зэ зывём и знаем, цто плидёт цяс, когда нузно будет умелеть. А лаз так, то ценность насэго каздого плозытого дня во сто клат высэ, цем васэго. И посему смысл насэй зызни в том, цтобы плодлить свой лод, выластить детей, любить своих зэнссин, пелезыть и голе и ладость, находить удовольствие и во вкусной еде и в лаботе тязолой физицеской, и в выпивке сладкой. И наплевать нам на то, цто сидим мы тут, в лезелвации, нам и лезелвации хватает, цтобы нолмально зыть. Нет у нас всех васых удобств и технологий васых, однако з не такие мы дикие, как тебе мозэт показаться. Есть у нас и телевидение, и телефоны есть, есть и квазидзыдзынг, и антииндикация, и дазэ хоки-ноки есть, а вот этой чёлтовой васэй клуизятины и плоцей подобной хленотени мы не делзым. Это нам не подходит, мы зэ не нелюди, мать васу етти!
А поцему наса делевня называется Дьяволово? Мы сами так её назвали. Вы ведь сцитаете нас дьявольским отлодьем. Хотя, если холосэнько лазоблаться, васэ обссество больсэ похозэ на полоздение Дьявола, цем мы. Какие вы неолюди? Вы – нелюди!
5
Могу сказать абсолютно точно, что такой сон я не заказывал, я вообще никакой сон не заказывал. Откуда он взялся, и как это получилось, я, конечно, догадываюсь, но только лишь догадываюсь, поскольку в правильности предположений у меня полной уверенности нет…
Они шли, как на параде. Впереди, словно знаменосцы, очень неуклюже, медленно и с большим шумом двигались первые из первых. Металлические, примитивные, грубые по форме, выкрашенные в какие-то тусклые, не радующие глаз цвета…
Я, разумеется, связываю это с видеопосланием. Мой сон – как бы логическое продолжение оного. Однако слишком уж это по-человечески. Просто диву даёшься – неужели нас, неолюдей, так мастерски сделали, что и на нервно-психологическом уровне мы копируем человеческое поведение? Что-то не верится. И закрадываются сомнения…
Их было много – сотни и сотни, а, может быть, и тысячи или даже десятки тысяч. Я же говорю, что сон был такой же как человеческий. Не совсем чёткий, скорее даже туманный какой-то, словно в старые добрые времена, когда я был человеком, когда сны были именно такими – расплывчатыми и, как правило, абсурдными…
Это было видеопослание. Только до такой степени странное, что назвать его записью, язык не поворачивается. С такими записями я до этого не встречался. Именно с такими. Поскольку слишком уж интерактивною была запись. Больше это напоминало общение с индивидуумом, который жив, но находится на некотором расстоянии от тебя, чем общение с кем-то, кто давным-давно умер, растворившись во мне…
Потом потянулись колонны более совершенных. Пластиковых, белых, с чёрными головами. Умеющих ходить почти так же плавно, как человек. С большим количеством степеней свободы, чем предыдущие. С гидравлическими трубками, изящно болтающимися то тут, то там. Почти бесшумные. Их было тоже предостаточно…
Меня оставили одного в пустой жёлтой комнате, а потом, видимо, включили запись. Прямо передо мной возник ещё не старый человек примерно моего роста. Он не появился как изображение из какого-нибудь там лазерного луча или чего-то наподобие. Он просто материализовался из ниоткуда. Как это случилось, я не знаю. Секунду назад в комнате кроме меня никого не было. А теперь вот он стоит и смотрит на меня. Словно свет
включили – раз и зажёгся…
Были там и другие. На человека абсолютно непохожие. Не только лицом, но и фигурой. Строением тела, одним словом. Были и многорукие, и многоногие – то ли паук, то ли сороконожка. Были и с крыльями, и с винтами, и даже с реактивными двигателями – летающие. Были и плавающие или ныряющие: с лопастями, с водомётами, с рулями глубины, с ластами. То бишь – специального назначения…
Он со мной первый поздоровался. Представился: сказал, как его зовут, что он – изобретатель, отец «транссквизермена» и всё такое, что это послание предназначено исключительно для меня. А потом он долго говорил, почти не останавливался, излагая то, что он считал важным мне сообщить, совершенно без эмоций, без какого-то волнения в голосе, ровно, равнодушно…
Многофункциональные тоже, кажется, присутствовали. Имеющие различного рода сменные насадки. Быстро трансформирующиеся во что угодно: от вездеходов до строительных техников. Сильные, мощные, точные в движениях, прекрасно дизайнерски исполненные. Но их я как-то не слишком хорошо запомнил…
Самое удивительное заключалось в том, что когда он закончил говорить, и я стал задавать ему вопросы, он внимательно их выслушивал и довольно толково отвечал. Я хочу сказать, да, я понимаю, что когда готовилась запись, он мог спрогнозировать, какие примерно вопросы я ему буду задавать, и заранее подготовил все возможные варианты ответов. Однако я задал ему несколько таких вопросов, которые, как мне показалось, он вряд ли бы смог спрогнозировать. И он на них всё же ответил! Наш разговор уж слишком смахивал на живое общение. И тогда я решил его потрогать…
Следующими шли такие, которые предназначались исключительно для войны. Шли они красивей всех: чётко печатали шаг, держали равнение, соблюдали дистанцию. Шли
синхронно, монотонно. До зубов вооружённые, целеустремлённые, готовые выполнить любой боевой приказ. От людей их невозможно было отличить. Разве что лица у всех были одинаковые…
Я думал, что моя рука пройдёт сквозь великолепного качества голографическое – или какое оно там было – изображение. Но произошло невероятное – пальцы наткнулись на нечто твёрдое, осязаемое. Я не поверил собственному зрению. Я ощущал мягкую ткань рубашки моего визави, а под ней – упругое тело. Наши с ним взгляды встретились. Его серые с крапинками глаза излучали теперь радостную улыбку. Он сказал: «Попробуй поймай меня» и вдруг исчез, так же мгновенно, как и появился…
Последнее, что я запомнил, это огромную толпу совершенно обычных людей. Разных по возрасту, цвету кожи, национальности, полу, одежде. То была обычная такая толпа
людей, о чём-то разговаривающих друг с другом. Народ шутил, смеялся, деловито что-то обсуждал, напряжённо слушал собеседников. Поначалу я не слышал их разговоры, потому что люди были как бы на некотором расстоянии от меня, а когда они приблизились и я услышал, у меня волосы встали дыбом. Один из них говорил другому:
– Понимаешь, моё зарядное устройство было довольно старой конструкции, и питания тогда мне хватало только лишь на 744 часа интенсивной автономной работы. Ты даже не представляешь себе, как это было жутко – чувствовать, что энергия вдруг уходит из тебя и впереди – смерть…
И тут я неожиданно проснулся.
6
Он рассказал, что на Земле изменения человеческой сути происходили постоянно, по нарастающей. Вместе с техническим прогрессом. Сначала стали изготавливать отдельные
искусственные органы, заменяющие натуральные. Легче всего удавалось сделать конечности, уши, нос. С внутренними органами было сложнее, но и здесь работа велась и некоторые достижения имелись. Цели тут преследовались исключительно медицинские.
Позже научились выращивать внутренние органы из живых тканей человека и успешно вживлять в организм. В головной мозг практически не вмешивались. Черепную коробку вскрывали только лишь, чтобы удалить вредоносное образование. А вот потом уже научились вводить в «серое вещество» микроскопические устройства, усиливающие функции отдельных участков головного мозга. И даже дырок не сверлили – просто выстреливали «умную субстанцию» с помощью специальных пистолетов в кожу, а она сама находила пункт своего назначения.