Человек-амфибия — страница 2 из 4

I. Певец моря

Сальватор изменил свой план. Он решил ехать в экспедицию без Кристо, поручив ему заботы об Ихтиандре. Это было как нельзя более на руку индейцу. В отсутствии Сальватора он мог свободнее сноситься с Бальтазаром, который был уже уведомлен о том, что «морской дьявол» найден. Оставалось обдумать план похищения Ихтиандра.

Кристо поселился в белом домике, увитом плющем, и часто видался с Ихтиандром. Юноша несколько дней дичился индейца, но скоро между ними установилась дружба. Ихтиандр, лишенный общества людей, все более привязывался к старому аракуанцу, который рассказывал юноше о чудесах «земной» жизни, а Ихтиандр посвящал Кристо в тайны своего подводного существования. Оба были захвачены интересом новизны. К удивлению Кристо, Ихтиандр знал о «земной» жизни гораздо больше, чем можно было предполагать, хотя круг этих знаний был ограничен. Ихтиандр довольно хорошо знал географию, ему известны были океаны моря, главнейшие реки. Имел он некоторое познание даже в астрономии, физике, ботанике, зоологии. Но все, что касалось мира людей, он знал хуже: кое-что знал о расах, населяющих землю, об истории имел смутное представление, о политических же и экономических отношениях людей Ихтиандр знал не больше пятилетнего ребенка. Зато ни один профессор не мог поспорить с ним познаниями о жизни моря.

Днем, когда наступала жара, Ихтиандр опускался в подземный грот и уплывал куда-то. В белый, увитый плющем домик он являлся, когда спадала жара, и оставался там до утра. Но иногда, в дожди и бури, он проводил в домике весь день.

Домик был небольшой, всего четыре комнаты. В одной комнате, смежной с кухней, помещался Кристо. Рядом с этой комнатой была столовая, дальше помещалась довольно большая библиотека, — Ихтиандр знал испанский и английский языки, Наконец, последнюю, довольно большую комнату занимала спальня Ихтиандра. Посреди спальни находился довольно большой бассейн. У стены стояла кровать. Иногда Ихтиандр спал на кровати, но чаще предпочитал водяное ложе бассейна. Однако, Сальватор, уезжая, дал Кристо приказ следить за тем, чтобы Ихтиандр, по крайней мере три ночи в неделю, спал на обычной кровати. И, наблюдая за этим, Кристо являлся по вечерам к Ихтиандру и ворчал, как старая нянька, если юноша не соглашался спать на кровати.

— Но мне гораздо приятнее и удобнее спать в воде, — слабо протестовал Ихтиандр.

Доктор приказал, чтобы ты спал на кровати, надо слушаться отца.

Ихтиандр называл Сальватора «отцом», хотя Кристо сомневался в этом родстве. Правда, кожа Ихтиандра на лице и руках была довольно светлая, но, быть может, она посветлела от продолжительного пребывания под водой. Черты же лица юноши обнаруживали в нем индейское происхождение, — из племени аракуана, одного из самых красивых индейских племен, к которому принадлежал и сам Кристо. Юноша обладал правильным овалом лица, ровным носом, довольно тонкими красивыми губами и прекрасными, лучистыми глазами.

Кристо очень хотелось посмотреть цвет кожи Ихтиандра на теле, плотно прикрытом чешуеобразным костюмом, сделанным из неизвестного материала.

— Почему ты не снимешь на ночь свою «рубашку»? — обращался он к юноше,

— Зачем? Моя «чешуя» не мешает мне, — отвечал юноша. — Она не задерживает дыхания кожи, и, вместе с тем, прекрасно защищает: ни зубы акулы, ни острый нож не прорежут этой брони, — отвечал Ихтиандр, укладываясь в постель.

Кристо подсаживался к нему.

— А очки и перчатки ты зачем надеваешь? — спросил он, рассматривая диковинные перчатки, лежавшие около кровати.

Они были сделаны из зеленоватой резины, пальцы удлинены суставчатыми тростинками, вделанными в резину, и снабжены перепонками. Для ног эти пальцы были удлиннены еще больше.

— Перчатки помогают мне быстрее плавать. А очки предохраняют глаза, когда бури поднимают со дна залива песок. Я не всегда надеваю их. — И, улыбнувшись, Ихтиандр продолжал:

— Когда я был маленький, отец разрешал мне иногда играть с детьми, которые живут в смежном саду. Я очень удивился, что они плавают в бассейне без перчаток. «Разве можно плавать без перчаток?» — спросил я их. А они не могли понять, о каких перчатках говорю я, так как при них я не плавал. Теперь я часто плаваю без перчаток и очков — так свободней. Но без очков под водой видишь гораздо хуже: все делается туманней, теряет очертания…

— Ты и сейчас выплываешь в залив? — поинтересовался Кристо.

— Разумеется. Только выплываю боковым, подводным каналом. Какие то злые люди едва не поймали меня в сеть, и я теперь очень осторожен.

— Значит, есть и другом подводный канал, который ведет в залив?

— Даже несколько. Как жаль, что ты не можешь плавать со мною под водой. Я бы показал тебе изумительные вещи. Почему не все люди могут жить под водой? Мы покатались бы: с тобой на моей морской лошади.

— На морской лошади? Что это такое?

— Дельфин. Я приручил его. Бедный Лидинг! — я так зову его: Лидинг. Буря однажды выбросила его на берег и он сильно разбил плавник. Он задыхался. Я понимаю его…

— Почему понимаешь? Ведь ты же не задыхаешься на воздухе?

— Нет, задыхаюсь, если нахожусь на воздухе больше двух суток… И у меня тогда начинают ужасно болеть бока. Это так неприятно…

— А в воде?

— В воде я могу пробыть хоть неделю, но отец не позволяет быть под водой так долго… Так о дельфине. Я стащил его в воду. Это была трудная работа. Хорошо еще, что тогда он был меньше. Теперь он вырос большой. Дельфины на суше гораздо тяжелее, чем в воде. Вообще у вас тут все тяжелее. Даже собственное тело. В воде легче живется… Ну вот, стащил я дельфина, а плавать он не может, значит не может и питаться. И я кормил его рыбой, долго, месяц. За это время он не только привык, но привязался ко мне. Мы сделались с ним неразлучными друзьями. Другие дельфины также знают меня. И, если бы ты знал, как это весело — резвиться на поверхности моря с дельфинами! Вот это жизнь! Волны, брызги, солнце, ветер, шум, плеск, ныряние… А опустишься на дно, — тоже хорошо. Как будто, плаваешь в густом, голубом воздухе. Тихо. Не ощущаешь своего тела. Оно становится свободным, легким, покорным каждому твоему движению… У меня много друзей в море. Я кормлю маленьких рыбок, — как вы птиц, — они всюду следуют за мной стайками.

— А враги?

— Есть и враги. Акулы, осьминоги. Но я не боюсь их. У меня есть нож.

— А если они подкрадутся незаметно.

— Как же они могут подкрасться незаметно? — удивился Ихтиандр, — Ведь я же издали слышу их.

На этот раз удивился Кристо:

— Слышишь под водой! Даже когда они подплывают тихо?

— Ну, да. Что же тут непонятного! Слышу и ушами, и всем телом. Когда они плывут, вода дрожит, колеблется… Эти колебания, как звуковые волны, идут впереди их. Я чувствую малейшее изменение в движении воды и оглядываюсь.

— Даже когда спишь?

— Разумеется.

— Но рыбы?..

— Рыбы гибнут не от внезапного нападения, а потому, что не могут защищаться от более сильного врага. А я — я сильнее их всех. Я властвую в океане. И морские хищники знают это. Они больше не осмеливаются приплывать ко мне, кроме какого-нибудь пришельца. Да, ни один человек на земле не имеет такой силы и власти, какою обладаю я в океане!

— Хорошо иметь у себя на службе такого «морского царя», — подумал Кристо. — Зурита прав, из-за этого следует поработать.

— А красота подводного мира! — не переставал восхищаться Ихтиандр своими подводными владениями. — Разве здесь, на земле найдешь столько красоты? Все деревья в саду одинаково зеленые…

— Но цветы, птицы?..

— Но кораллы, подводные растения, раковины, рыбки! А закаты и восходы солнца! Ты никогда не видал, что делается под водой, когда солнце опустится за горизонт океана и просвечивает толщу воды? Как загораются яркими красками морские анемоны, красные, пурпуровые, оранжевые и желтые кораллы, морские собачки, бабочки, уточки, блюдечки, гребешки, драконы, — весь животный и растительный мир, яркий, пестрый, неисчислимо богатый… Этого нельзя объяснить. Потом встречаешь ночь, лежа на изумрудной траве. Над головой, в зеркале поверхности океана, видишь звезды, а вокруг тебя загораются звезды моря, — светящиеся кораллы, змеевидные тела ската, лилии, морские звезды… Нет, никогда я не променяю моря на вашу душную, пыльную землю…

— Почему нашу землю? Разве ты сам не сын земли? — спросил- Кри-сто. — Кто был твоей матерью?

По лицу Ихтиандра прошла тень:

— Я не знаю… Отец говорит, что моя мать умерла, когда я родился.

— Но она была, конечно, женщина, человек, а не рыба.

— Может быть, — неуверенно сказал Ихтиандр.

Кристо рассмеялся.

— Теперь скажи мне, зачем ты шалил, обижал рыбаков, резал их сети и выбрасывал рыбу из лодок?

— Потому, что они ловили рыбы больше, чем могли съесть.

— Но они ловили рыбу на продажу…

Ихтиандр не понял.

— Чтобы и другие люди могли есть, — пояснил индеец.

— Людей так много? — удивился Ихтиандр. — И разве им не хватает земных животных? Зачем они являются в океан?

— Это сразу тебе не объяснишь — и, зевнув, Кристо сказал: — пора спать. Смотри же, не залезай в свою ванну, отец будет гневаться, — и Кристо ушел.

А придя рано утром, он уже не застал Ихтиандра. Каменный пол был мокрый.

— Опять в ванне спал! ворчливо сказал индеец. — И, наверно, уплыл в море!

К завтраку Ихтиандр явился с большим опозданием. Он был чем то видимо расстроен. Поковыряв вилкой кусок бифштекса, он капризно, как ребенок, сказал:

— Опять жареное мясо…

— Опять, — строго ответил Кристо. — Так доктор приказал. А ты опять сырой рыбой позавтракал в море? Так ты совсем от жареной пищи отвыкнешь. И в ванне спал. Еще лужи на полу не высохли. И к завтраку опоздал. Приедет доктор, пожалуюсь ему на тебя…

— Не говори, Кристо. Я не хочу огорчать его…

Ихтиандр опустил голову и задумался. Потом он вдруг поднял на индейца свои большие, лучистые, — на этот раз печальные — глаза и с детской искренностью проговорил:

— Кристо, я видел девушку. Прекрасную девушку. Я никогда ничего не видал прекраснее даже на дне океана…

«Каспита![20] Влюбился мальчик! Года подходящие, — лет двадцать ему будет», — подумал Кристо и сказал:

— Вот видишь, а ты землю нашу бранил. В русалку подводную не влюбился!

— Что значит «влюбился»?

— Сам поймешь. Где ты видел ее?

— Я плыл на дельфине вдоль берега и недалеко от Буэнос-Айреса увидал ее сидящей на берегу. У нее были глаза синие, как океан, а волосы золотые, как солнце. — И чуть не плача, он добавил — Но она увидала меня, испугалась и убежала. Зачем я одел очки и перчатки? Вероятно, они испугали ее…

«Теперь наряжаться еще будет», — подумал Кристо и спросил:

— И что же ты делал дальше?

— Я поджидал ее, но она не вернулась. Кристо, неужели она больше никогда не придет на берег?

И юноша вновь опустил голову.

«Пожалуй, это и к лучшему» — думал Кристо. До сих пор, как он ни расхваливал чудеса города, ему никак не удавалось уговорить Ихтиандра посетить Буэнос-Айрес, где Зурита легко мог захватить юношу.

— Девушка может и не притти на берег, но я помогу тебе найти ее. Ты наденешь городской костюм и пойдешь со мною в город.

— И я увижу ее? — горячо воскликнул Ихтиандр,

— Там много девушек. Может быть, увидишь и ту, которая сидела на берегу.

— Идем сейчас!

— Теперь уже поздно. До города не так-то легко добраться пешком.

— Я поплыву на дельфине, а ты… пойдешь по берегу.

— Старик не угонится за такой рыбой, как ты, — ответил Кристо. — Без меня же ты пропадешь. Мы отправимся завтра на заре. Ты выплывешь в залив, а я буду поджидать тебя с костюмом на берегу. Переоденешься, и пойдем. Костюм еще достать надо.

«3а ночь я успею свидеться с братом и предупредить Зурита», — подумал Кристо.

— Завтра я буду ждать тебя на берегу, — повторил он…

II. Кровь

Ихтиандр выплыл из залива и вышел на берег. Кристо уже ждал его с белым городским костюмом на руках. Ихтиандр посмотрел на костюм с таким видом, как будто ему принесли змеиную кожу и, со вздохом, начал одеваться. Видно было, что Ихтиандр не привык ходить в костюме. Кристо пришлось заняться его туалетом и даже повязать галстук. Осмотрев юношу, индеец остался доволен.

— Хорошо сидит. Идем.

Индеец хотел поразить воображение Ихтиандра и повел его по главным улицам города, показал площадь Виктории, с кафедральным собором и ратушей в мавританском стиле, площадь Фуэрто и площадь Двадцать Пятого Мая,[21] с обелиском свободы, окруженным прекрасными деревьями, президентский дворец.

Однако, Кристо ошибся в своих предположениях. Грохочущее движение большого города, пыль, духота, калейдоскопическая смена впечатлений совершенно ошеломили Ихтиандра. Он был чрезвычайно рассеян, и если и останавливал свое внимание, то только на лицах молодых проходящих женщин. Иногда он хватал Кристо за руку и, задыхаясь, шептал:

— Она!.. — но тотчас рука юноши вдруг повисала, как плеть.

— Нет, это другая…

«Совсем потерял голову мучачо, (мальчик)», — думал Кристо.

Настал полдень. Жара сделалась невыносимой. Кристо предложил зайти в небольшой ресторан, помещавшийся в подвале, позавтракать. Здесь было прохладно, но шумно и душно. Грязные, плохо одетые люди курили зловонные сигары, от дыма которых у Ихтиандра захватывало дыхание, и невыносимо громко говорили, потрясая измятыми газетами и выкрикивая непонятные слова: «стачка», «правительство», «забастовка». Ихтиандр выпил очень много холодной воды, не притронулся к завтраку и печально сказал:

— Легче найти знакомую рыбку среди тысячи рыб океана, чем человека в этом людском водовороте. Ваши города отвратительны. Здесь душно и невыносимо пахнет. У меня начинает колоть в боках. Я хочу домой, Кристо.

— Ну, что же, идем, — согласился Кристо. — Зайдем к одному моему приятелю, отдохнем и отправимся.

— Я не хочу заходить к людям.

— Это по пути.

И расплатившись, Кристо вышел с Ихтиандром на улицу. Их снова охватил палящий зной. Опустив голову, со страдальческим лицом, тяжело дыша, плелся Ихтиандр следом за Кристо, мимо белых домов с плоскими крышами, мимо садов, засаженных кактусами, оливковыми и персиковыми деревьями. Индеец вел его к своему брату, Бальтазару, жившему на набережной, там где оканчивается идущая вдоль берега моря, усаженная деревьями Аломеда и начинается Байо, — когда-то любимое место прогулок горожан, а теперь — дамба гавани.

При виде моря, у Ихтиандра расширились ноздри. Он жадно вдыхал увлаженный прибоем воздух. Ему хотелось сорвать с себя стеснявшие одежды и броситься в море.

— Сейчас придем, — сказал Кристо, опасливо поглядывая на своего спутника.

Однако, их неожиданно задержал большой отряд конной полиции, запрудивший улицу. Время для первого знакомства Ихтиандра с городом было самое неподходящее. Буэнос-Айрес переживал стачку рабочих, поддерживаемых фермерами. Полицейские лошади напирали на стачечников, пытавшихся прорваться к центру города, из толпы слышались угрожающие крики, в полицейских летели камни…

Ихтиандр остановился, ничего не понимая.

— Что они делают? Почему у этих людей за спиною палки? — спросил он Кристо, указывая на ружья.

Прежде, чем Кристо успел ответить, полицейские быстро сняли «палки» и, повинуясь чьему-то приказу, дали залп по толпе…

Оглушенный выстрелами, побледневший Ихтиандр припал на одно колено, но тотчас выпрямился, и глядел с изумлением и ужасом на то, как несколько рабочих, взмахнув руками, упали на мостовую, окрасившуюся кровью… На земле кровь не была похожа на багровое, расходящееся облако, как в воде. Пролитая на пыльные каменные плиты, смешанная с грязью, она пятнала землю страшными темно-бурыми лужами…

Кристо усиленно дернул юношу за рукав и повлек в боковую улицу.

— Идем скорей, пока нас не подстрелили, — и он начал ворчать, проклиная полицейских, президента и всех испанцев.

Наконец, они выбрались на Байо. Кристо втолкнул Ихтиандра в полутемную лавчонку, пол которой был на несколько ступеней ниже улицы.

Когда глаза Ихтиандра, после яркого света, привыкли несколько к темноте, он с изумлением огляделся. Лавка напоминала собою уголок морского дна. Полки и даже часть пола были завалены раковинами — витыми, створчатыми, — всевозможных форм и оттенков. С потолка спускались нити кораллов, чучела морских рыб, засушенные крабы, диковинные морские обитатели. На прилавке, под стеклом, предохранявшим от сырости, лежали жемчужины, в ящиках, рассортированные по весу и формам. В одном ящике были отобраны жемчужины, особенно ценимые за свой нежный розоватый цвет — называемые ловцами «кожа ангела».

Ихтиандр несколько успокоился в этой мирной обстановке, среди знакомых вещей.

— Отдохни, здесь прохладно и тихо, — сказал Кристо, силой усаживая юношу на старый плетеный стул.

— Бальтазар! Гуттиэрэ! — крикнул индеец.

— Это ты, Кристо? — послышался заглушенный голос из другой комнаты. — Иди сюда.

Кристо принужден был нагнуться, чтобы войти в низкую и узкую дверь, ведущую в другую комнату.

Здесь была «лаборатория» Бальтазара, где он, при помощи слабого раствора кислот, восстанавливал утраченный от сырости или пота цвет жемчужин.

Кристо плотно прикрыл за собой дверь. Слабый свет падал из небольшого окна у потолка, освещая пузырьки и стеклянные ванночки на старом, почерневшем от кислот столе.

— Сумасшедшая девчонка! — взволнованно бранил Бальтазар свою дочь, перебирая на руке жемчужины, — пошла смотреть демонстрацию рабочих. «Меня не тронут», говорит… Пуля не разбирает!

— А Зурита вернулся? нетерпеливо спросил Кристо.

— Нет. Пропал куда-то, проклятый испанец. Вчера мы с ним немного повздорили.

— Все из-за Гуттиэрэ?

— Из-за нее. Зурита опять говорил с ней. А она ему одно: — «Не хочу и не хочу». Что с ней поделаешь? Капризы. Много о себе думает. Не понимает, что всякая индийская девушка, будь она красива, как месяц, за счастье сочла бы выйти замуж за такого человека, хоть он и испанец. Собственную шхуну имеет… артель ловцов, — ворчал Бальтазар, купая жемчужины в растворе. — Наверно, опять вином огонь в сердце заливает…

— Кто?

— Зурита, конечно, какой ты бестолковый! Не такой он человек, чтобы отступиться…

— Что же теперь делать?

— А ты привел?

— Сидит…

Бальтазар мотнул головой и, подойдя к двери, с любопытством заглянул в замочную скважину.

— Не вижу, — тихо сказал он.

— На стуле сидит, у прилавка.

— Не вижу! О! Датам Гуттиэрэ!

Бальтазар быстро открыл дверь и вошел в лавку с Кристо.

Ихтиандра не было. В темном углу стояла девушка — приемная дочь Бальтазара, Гуттиэрэ.

Ее редкая красота была известна далеко за пределами Аломеда и Байо. Она, очевидно, имела смешанную кровь. Ее кожа была почти белая, с нежно-золотистым оттенком, густые, вьющиеся волосы выглядели немного темнее цвета спелой ржи, а большие глаза обладали способностью изменяться, — они были голубыми, но иногда темнели и казались синими. Тонкие черты лица, строгий профиль и красивая, гибкая фигура привлекали к ней не только молодежь окрестных улиц, но и художников, которые неоднократно добивались того, чтобы она позировала им.

Однако, девушка была застенчива и своенравна в одно и то же время. Самое употребительное слово, которое она говорила певучим но твердым голосом, было:

— Но! (нет!)

Дон Педро Зурита, имея дело с Бальтазаром, не мог не обратить внимания на его красавицу дочь. И старик Бальтазар не прочь был породниться с владельцем шхуны и войти с ним в компанию.

Но на все предложения Зурита девушка неизменно отвечала:

— Нет!

Когда отец и Кристо вошли в комнату, девушка стояла с опущенной головой. Лиио ее было взволнованно, а глаза казались совсем темными.

— Здравствуй, Гуттиэрэ, — сказал Кристо.

— Когда ты вернулась? — спросил Бальтазар.

Девушка подняла на них глаза, но, казалось, не видела их.

— Где молодой человек, который сидел здесь в лавке? Ты видела его?

— Как это ужасно… — сказала девушка, сдвигая брови.

— Что ужасно?

— Кровь… — ответила девушка.

— Не надо было ходить, — раздраженно сказал Бальтазар. — Где молодой человек, спрашиваю я тебя?

Девушка улыбнулась, и эта улыбка вдруг сразу осветила ее лицо, согнав, как облако, мрачное выражение.

— Я не прячу молодых людей, — ответила она и улыбнулась еще шире, показав два ряда ослепительно белых зубов. — Когда я вошла, он посмотрел на меня так странно, поднялся, потом вдруг схватился за грудь и убежал. Ему, вероятно, стало дурно.

— Трудно быть нянькой морского ребенка! — проворчал Кристо.

III. Двойная жизнь

Ихтиандр, задыхаясь, бежал по дороге вдоль берега моря. Он вырвался из города, как из страшного ада. На дороге было много людей — рабочих и фермеров, шедших в город на демонстрацию. Они поднимали ногами пыль, от которой Ихтиандр задыхался, и очень шумели. Кто-то крикнул Ихтиандру вслед:

— Ишь, улепетывает!

— Испугался!

— Держи штаны, а то свалятся!

Ихтиандр круто свернул с дороги к самому берегу моря. Он укрылся между прибрежными камнями, огляделся, быстро разделся, спрятал в камнях костюм, побежал к воде и, вдыхая соленый воздух широко раскрытым ртом, бросился, наконец, в воду. Вода освежила его.

Глубже, дальше, скорей!.. Несмотря на усталость, никогда еще он не плыл с такой стремительностью, рыбы в испуге шарахались от него. Только отплыв несколько миль от города, Ихтиандр поднялся ближе к поверхности и поплыл вблизи берега. Здесь он уже чувствовал себя дома. Каждый подводный камень, каждая выемка в морском дне были ему знакомы. Вот здесь, распластавшись на песчаном дне, живут домоседы-камбалы, дальше растут красные коралловые кусты, укрывающие в своих ветвях мелких, суетливых красноперых рыбок. В этой затонувшей рыбачьей лодке устроились на жительство два семейства спрутов, — у них недавно вывелись детеныши. Под серыми камнями водятся крабы; Ихтиандр в детстве любил часами наблюдать за их жизнью. Он знал их маленькие радости удачной охоты и их горести: потерю клешни или нападение осьминога. А у прибрежных скал было множество устричных раковин. Все знакомые места мелькали перед ним; механически отмечались в мозгу, не принося успокоения взволнованным чувствам.

Наконец, уже недалеко от залива, Ихтиандр поднял голову над поверхностью воды. Он увидал стаю дельфинов, резвившихся среди волн, и громко, протяжно крикнул. Большой дельфин весело фыркнул в ответ и быстро поплыл к своему другу, ныряя и вновь показывая над гребнями волн свою черную, лоснящуюся спину.

— Скорей, скорей! — кричал Ихтиандр, плывя навстречу. Он ухватил дельфина за плавник и, задыхаясь, начал говорить, как будто дельфин мог понять его.

— Это ужасно, Лидинг! Я не думал, что жизнь так ужасна… Плывем скорее, дальше, вперед. Не жалей плавников, Лидинг!

И повинуясь руке юноши, дельфин быстро поплыл в открытое море, навстречу ветру и волнам. Вздымая пену, он резал волны грудью и мчался, как взбесившаяся лошадь, а Ихтиандру эта скорость все еще казалась недостаточной. Он нетерпеливо шлепал животное по бокам и кричал:

— Да ну же, Лидинг! Скорей, скорей!..

Юноша совершенно загнал дельфина, бока которого начали подниматься, как у опоенной лошади. Не будь воздух таким горячим, от животного, вероятно, валил бы пар.

Но и эта бешеная езда по волнам не внесла успокоения в мятущуюся душу юноши. Он оставил своего добродушного друга в полном недоумении, соскользнув вдруг с его спины и опустившись в море. Дельфин подождал, фыркнул, нырнул, выплыл, еще раз недовольно фыркнул и, круто повернув хвостом свое большое, но послушное тело, направился к берегу, поворачиваясь от времени до времени назад. Но юноша не показывался на поверхности, и Лидинг присоединился к стаду, радостно встреченный молодыми дельфинами.

А Ихтиандр опускался все глубже в сумеречные низины океана. Ему хотелось быть одному, притти в себя от новых впечатлений, которые сразу разбили его прежний светлый, безмятежный мир. В его жизнь вошло что-то новое, страшное — и прекрасное и неотвратимое. Он заплыл далеко, был безоружен, но не думал об опасности. Он думал о том, что ему надо что-то решить, понять, как-то по-новому определить свое отношение к миру и людям. Как призрачные тени рыб, скользивших в этой глубине, в нем смутно шевелилась мысль о том, что он — не такой, как все, — чуждый и морю и земле. И, вместе с тем, эта ужасная, душная земля приобрела для него новую, притягательную силу…

Он погружался все медленнее. Вода становилась плотнее, она уже давила на его тело, как будто он плавал в густом киселе. Сжималась грудная клетка, становилось труднее дышать. Однако, несколькими движениями рук, он заставил свое тело погрузиться еще ниже. Здесь стояли густые зелено-серые сумерки. Морских обитателей было меньше. Многие из них были неизвестны Ихтиандру, — он еще никогда не опускался так глубоко. Эти странные существа, как неоформившиеся мысли, — грубые наброски, из которых природа выбирала более совершенные формы, — медленно скользили во мгле, — как будто и они искали ответа, выхода из этой тьмы тысячелетий… И, впервые в жизни, Ихтиандру сделалось жутко от этого вечно молчащего, сумеречного мира. Он быстро поднялся на поверхность и поплыл к берегу.

Солнце заходило, пронизывая воды красными лучами. В воде эти лучи, смешиваясь с синевой вод, давали необычайный эффект, переливаясь нежными лилово-розовыми и зеленовато-голубыми тонами. Подводный мир развернул всю роскошь и яркость своей окраски, всю красоту форм, как бы желая вернуть Ихтиандру утраченное душевное равновесие, победить его своим чарующим обаянием.

Маленькие золотые рыбки, украшенные яркими пятнами чистейшей киновари и лазури, трепетали нежными плавниками и хвостиками, как бабочки. Крупные рыбы, как стальные кинжалы, резали воду быстрыми взмахами, сверкая на поворотах серебром. А внизу расстилались подводные сады из водорослей и кораллов — оранжевых, синих, желтых, красных, поднимавших вверх, как руки, свои недвижимые ветви.

Но Ихтиандр только грустно улыбнулся, глядя на этот знакомый подводный ландшафт, и перевернулся на спину.

Ихтиандр был без очков, и потому он снизу видел поверхность моря так, как она представляется рыбам: из-под воды поверхность представлялась ему не плоской, а в виде конуса, — как будто он находился на дне огромной воронки. Края этого конуса, благодаря разложению лучей, были окружены красной, желтой, зеленой, синей и фиолетовой каемками. За пределами этого конуса расстилалась блестящая поверхность воды, в которой, как в зеркале, отражались подводные предметы: скалы, водоросли и рыбы. Юноша отворачивался от красот моря, но они вновь призывно смотрели на него, — точно он повернул ручку калейдоскопа и увидел новую, необычайную по яркости красок картину. Она была знакома ему, и все же он залюбовался феерической роскошью красок, неведомыми на земле эффектами. Он подплыл к поверхности ближе, желая рассмотреть свое изображение, однако, оно показалось ему туманным, размытым. Впрочем, он видел свое изображение и в обыкновенном зеркале. Теперь он вызвал в памяти это отражение и бессознательно сравнивал себя с юношами города. Да, он красивее их. Эта мысль доставила ему удовольствие.

Ихтиандр перевернулся на грудь, поплыл к берегу и уселся между скалами, невдалеке от отмели. Какие-то рыбаки слезли с лодки в воду и тянули ее на берег. Один из них погрузил в воду ноги по колено. Ихтиандр видел над водой безногого рыбака, а в воде — только его ноги, с их обратным отражением. Другой рыбак опустился в воду по плечи. И в воде показалось странное, безголовое, но четвероногое существо, — как будто двум одинаковым людям отрубили головы и поставили плечи одного человека вверх на плечи другого. Когда люди подходили к берегу, Ихтиандр видел их, как видят рыбы; изображение было искривлено, как будто люди отражались в зеркальном шаре. Но он видел их с ног до головы прежде, чем они подходили вплотную к берегу. Это и давало ему возможность незаметно уплывать от берега при их приближении.

Вид этих странных туловищ с четырьмя руками без головы и голов без туловищ на этот раз показался Ихтиандру неприятным. И он притаился в своем убежище. Люди!.. Они делают так много шума, курят ужасные сигары и убивают друг друга…

Солнце скрылось за горизонтом, но Ихтиандр еще видел его некоторое время, как огромный, багрово-лиловый шар, просвечивавший сквозь толщу воды и все более тускневший.

Ночь. Звезды… Море зажглось фосфорическим светом. Ихтиандр опустился на дно и, подложив руки под голову, улегся на мягкий песок среди кустов светящихся кораллов. Их мягкий, мерцающий голубоватый свет внес, наконец, в сердце Ихтиандра успокоение. Юноша смежил глаза, и к нему наклонила лицо девушка с «кожею ангела», как у розоватых жемчужин, голубыми глазами и золотистыми волосами.

— Земля прекрасна!.. — прошептал он во сне.

* * *

Кристо не на шутку беспокоился: Ихтиандр не показывался трое суток. Явился он истомленный, побледневший, но довольный.

— Где ты был? — строго сказал индеец, обрадованный появлением Ихтиандра.

— На дне, — кратко ответил Ихтиандр.

Наскоро позавтракав, он надел очки и перчатки и пошел к двери.

— Ты за этим только и приходил? — спросил Кристо, указывая на очки. — Почему ты не хочешь сказать, что с тобою?

В характере Ихтиандра появилась новая черта: он стал более скрытным.

— Не спрашивай, Кристо, я сам не знаю, что со мной. — И юноша быстро вышел из комнаты.

IV. Жемчужное ожерелье

Ихтиандр, встретив голубоглазую девушку в лавке продавца жемчуга Бальтазара, был так потрясен этой неожиданностью, что выбежал из лавки и бросился в море. И теперь его мучило желание поскорее познакомиться с девушкой, но он не знал, как это сделать. Проще всего было призвать на помощь Кристо и пойти с ним вместе. Но что-то мешало юноше сделать это. Теперь, когда он встретился с девушкой лицом к лицу, ему не хотелось, чтобы другой человек был свидетелем их встречи. И Ихтиандр решил положиться на случай: ежедневно приплывал он к тому месту, где впервые встретил девушку с голубыми глазами и просиживал с утра до вечера, скрываясь за прибрежными камнями, в надежде увидеть ее. Приплывая к месту, он снимал очки и перчатки и переодевался в припрятанный белый костюм, чтобы предстать перед девушкой в «человеческом» виде, если к тому представится возможность. Нередко он проводил на берегу круглые сутки, ночью погружался в море, утолял голод рыбами и устрицами, и засыпал тревожным сном, а рано утром, еще до восхода солнца, был уже на своем сторожевом посту.

Однажды вечером он решился пойти к лавке продавца жемчуга. Двери были открыты, но у прилавка сидел старый индеец, — девушки не было. Разочарованный Ихтиандр вернулся на берег, и вдруг почувствовал, как у него холодеют руки и сердце. На скалистом берегу он увидел девушку в белом, легком костюме и соломенной шляпе, из-под широких полей которой выбивались золотые пряди волос. Она!.. Ихтиандр остановился, не решаясь подойти. Девушка кого-то ожидала. Она нервно подергивала пальцем жемчужное ожерелье на открытой шее и нетерпеливо ходила, поглядывая от времени до времени на дорогу. Ихтиандра, прислонившегося к выступу скалы, она не замечала.

Вдруг лицо ее оживилось. Девушка замахала кому-то рукой. Ихтиандр оглянулся и увидел человека, который быстро шел по дороге. Он был широкоплеч, очень высок, молод. Незнакомец имел совершенно светлые волосы, а глаза — серые. Ихтиандр еще никогда не видел таких светлых волос и глаз. Великан подошел к девушке и, протягивая ей широкую руку, ласково сказал:

— Здравствуй, Гуттиэрэ.

— Здравствуй, Ольсен, — ответила она.

Незнакомец взял узкую, маленькую, золотистую руку и крепко пожал.

Ихтиандра вдруг охватило неведомое чувство, — очень сильное и неприятное. Ему вдруг захотелось броситься на этого неизвестного, белокурого великана и задушить его.

Принесла! — сказал с удовлетворением великан, глядя на жемчужное ожерелье.

Гуттиэрэ утвердительно кивнула головой.

— Отец знает? — спросил Ольсен.

— Нет, — ответила девушка. — Это мой собственный жемчуг, и я могу распоряжаться им, как хочу.

Гуттиэрэ и Ольсен прошли к самому краю скалистого берега и начали о чем-то тихо разговаривать. Освещенные заходящим солнцем их фигуры резко выделялись на фоне неба. Не прекращая говорить, Гуттиэрэ закинула руки за шею, расстегнула жемчужное ожерелье, взяла за конец нитки, подняла руку вверх, и, как бы прощаясь с ожерельем, сказала:

— Смотри, как красиво горят жемчужины на закате. Как капли крови! — и вздохнув, она взмахнула ожерельем… — Возьми, Ольсен.

Ольсен уже протянул руку, но вдруг ожерелье выскользнуло из руки Гуттиэрэ и упало в море. Одновременно раздался ее крик:

— Ах, что я наделала?!

Ольсен и Гуттиэрэ стояли совершенно подавленные, устремив взоры на воду, поглотившую драгоценное ожерелье.

— Может быть его можно достать? — сказал Ольсен, со скрытым раздражением на неловкость девушки.

Гуттиэрэ отрицательно покачала головой.

— Здесь очень глубоко, — и повернув к Ольсену свое лицо, Гуттиэрэ, с огорчением, сказала:

— Какое несчастье, Ольсен!

Ихтиандр видел ее опечаленное лицо, скорбно сдвинутые брови и большие, бесконечно грустные глаза… И он сразу забыл о том, что девушка хотела подарить жемчуг беловолосому великану, который возбудил в его душе внезапную ненависть. Ихтиандр не мог больше оставаться только зрителем и вдруг вышел из-за скалы и решительно подошел к Гуттиэрэ.

Ольсен нахмурился, насторожился и сжал свои огромные кулаки, а Гуттиэрэ с любопытством и удивлением посмотрела на Ихтиандра, — она узнала в нем того юношу, который так неожиданно бежал из лавки при ее появлении.

— Вы уронили в море жемчужное ожерелье? — сказал Ихтиандр, — если хотите, я достану его.

— Даже мой отец, — лучший ловец жемчуга, — не мог бы достать его на этом месте, — сказала девушка.

— Все же я попытаюсь, — скромно ответил Ихтиандр, — и к удивлению Гуттиэрэ и ее спутника, юноша, даже не раздеваясь, бросился в море с высокого берега и скрылся в волнах.

Ольсен не знал, что подумать.

— Что это, сумасшедший? Откуда он взялся?

Прошла минута, истекала вторая, а юноша не возвращался.

— Погиб, — тревожно сказала Гуттиэрэ, глядя на волны.

Ихтиандр не желал открывать перед девушкой того, что он может жить под водой. Увлекшись поисками, он только не рассчитал времени, когда подняться, и пробыл под водой несколько больше, чем это возможно для ловцов. Вынырнув на поверхность, юноша крикнул, улыбаясь:

— Немножко терпения. На дне много обломков скал — трудно искать. Но я найду! — И он вновь нырнул.

Гуттиэрэ, которая сама не раз присутствовала при ловле жемчуга, была удивлена тем, что юноша, пробыв под водой почти две минуты, дышал ровно и нисколько не казался утомленным.

Через две минуты голова Ихтиандра вновь показалась на поверхности. Лицо его сияло радостью. Он поднял над водою руку и показал ожерелье.

— Зацепилось за выступ скалы, — кричал он совершенно ровным голосом, не задыхаясь, — как будто вышел из другой комнаты. — Если бы жемчуг упал в расщелину, пришлось бы повозиться дольше.

Он быстро вскарабкался по скалам, подошел к Гуттиэрэ и подал ей ожерелье. С его одежды стекала вода ручьями, но он не обращал на это внимания.

— Возьмите.

— Благодарю вас, — сказала Гуттиэрэ, с новым любопытством глядя в лучистые глаза юноши.

Наступила короткая пауза. Все трое не знали, что делать дальше, Гуттиэрэ не решалась передать ожерелье Ольсену при Ихтиандсе.

— Вы, кажется, хотели передать жемчуг ему? — сказал Ихтиандр, указывая на Ольсена.

Белое лицо Ольсена покрылось румянцем, а смущенная Гуттиэрэ сказала:

— Да, да! — и протянула жемчуг Ольсену, который молча взял, поклонился Гуттиэрэ и спрятал ожерелье в карман.

Ихтиандр торжествовал. С его стороны это была маленькая месть великану, получившему в подарок утерянный жемчуг через руки Гуттиэрэ, но от него — Ихтиандра.

И поклонившись девушке, Ихтиандр быстро зашагал по дороге.

Однако, приятное чувство удачи не долго владело Ихтиандром. Рой новых мыслей и вопросов теснился в его голове. Он чувствовал, что между ним и Гуттиэрэ возникло новое препятствие. Кто этот белокурый великан? Почему Гуттиэрэ дарит ему ожерелье, снимая со своей шеи? О чем говорили они на утесе? Что связывает их?..

В эту ночь дельфину опять была гонка. Ихтиандр носился на нем по волнам, пугая в темноте ночи рыбаков протяжными криками глубокой тоски.

Весь следующий день Ихтиандр провел под водой, в очках, но без перчаток, ползая по песчаному дну в поисках жемчужных раковин. Вечером навестил Кристо, который встретил его ворчливыми упреками, а на утро, уже одетый, юноша находился у скалы, где встречались Гуттиэрэ и Ольсен. Вечером, на закате, — как и в тот раз, первою пришла Гуттиэрэ.

Ихтиандр вышел из-за скалы и приблизился к девушке. Увидав его, Гуттиэрэ кивнула ему головой, как знакомому, и, улыбаясь, спросила:

— Вы следите за мной?

— Да, — просто ответил Ихтиандр, — с тех пор, как увидел вас в первый раз… — И, смутившись, юноша продолжал: — Вы подарили свое ожерелье тому… Ольсену. Но вы любовались жемчугом перед тем, иак отдать его. Вы любите жемчуг?

— Да.

— Тогда возьмите вот это… от меня! — и он протянул руку с лежавшей на ладони жемчужиной.

Гуттиэрэ вскрикнула от удивления. Часто заменяя в лавке отца, она хорошо знала цену жемчуга. Жумчужина, лежавшая на ладони Ихтиандра, превосходила все, что она видела и знала о жемчуге по рассказам отца. Безукоризненной сферической формы, чистейшего белого цвета огромная жемчужина должна была весить не менее двухсот каратов и могла стоить не менее миллиона золотых пезо. Гуттиэрэ долго не отрывала изумленного и восхищенного взгляда от необычайной жемчужины, потом с неменьшим изумлением посмотрела на красивого юношу, стоявшего перед нею. Сильный, гибкий, здоровый, но несколько застенчивый и одетый в довольно измятый белый костюм, он не походил на юношей из «золотой молодежи»[22] Буэнос-Айреса и, вместе с тем, он мог подносить королевский подарок девушке, которую он почти не знал!

— Возьмите же! — уже настойчиво и в то же время просительно повторил Ихтиандр.

Но Гуттиэрэ отрицательно покачала головой.

— Нет. Я не могу взять от вас такого ценного подарка.

— Ну, прошу вас.

— Нет.

Брови Ихтиандра нахмурились, ноздри нервно затрепетали. Он почувствовал себя оскорбленным… И с неожиданной горечью, он проговорил:

— Если не хотите брать для себя, то возьмите для того… для Ольсена. Он не отказывается.

Гуттиэрэ вдруг выпрямилась. Глаза ее потемнели.

— Он берет не для себя, — ответила она почти гневно. — Вы ничего-не знаете!

— Значит, нет?

— Нет.

В следующее мгновение произошло нечто, заставившее Гуттиэрэ вскрикнуть. Ихтиандр крепко сжал руку, в которой находилась жемчужина, и бросил ее далеко в море. Затем, молча кивнув девушке, он удалился.

Этот поступок ошеломил ее так, что она несколько мгновений стояла без движения. Бросить в море миллионное состояние, как простой камешек! В ней заговорило женское любопытство и раскаяние. Зачем она огорчила этого странного юношу с лучистыми глазами?

— Постойте, куда же вы?

Но Ихтиандр, подавленный и убитый, продолжал итти, низко опустив голову. Гуттиэрэ догнала его, взяла за руку и заглянула в лицо. По щекам юноши текли обильные, крупные слезы, — он еще никогда не плакал, и теперь недоумевал, почему предметы потеряли резкость, все контуры сливались, как под водой, когда он плыл без очков.

— Простите, я огорчила вас, — сказала девушка, взяв его за обе руки.

И когда он поднял голову, его глаза встретились с ее глазами.

V. Накануне событий

Для Ихтиандра началась новая жизнь. Каждый вечер приплывал он к берегу, недалеко от города, брал припрятанный среди камней костюм, одевался и являлся на скалу, куда приходила и Гуттиэрэ. Они совершали большие прогулки вдоль берега, оживленно беседуя. Гуттиэрэ была очень заинтересована своим новым другом.

Он был неглуп, не лишен остроумия, знал многое, о чем не знала Гуттиэрэ, и в то же время проявлял полное незнание простейших вещей, известных любому городскому мальчику. Чем объяснить это? Ихтиандр неохотно говорил о себе. Что-то мешало ему рассказать правду. Все, что удалось узнать девушке, это то, что Ихтиандр — сын доктора, повидимому очень состоятельного человека, который воспитал сына вдали от города и людей и дал ему очень своеобразное и ограниченное образование. И Гуттиэрэ приходилось пополнять знания юноши. Он забрасывал ее вопросами: почему одни люди одеваются хорошо, а другие плохо, одни живут в роскошных домах, похожих на дворцы, а другие в лачугах. Что такое деньги, откуда их получают…

Гуттиэрэ объясняла ему все это, открывая новый мир, — мир человеческой борьбы. Он знал уже, чем вызывалась эта смертельная борьба плохо одетых людей с богатыми, и в его детски-простой несложной натуре загоралась ненависть к угнетателям.

Иногда они засиживались на берегу довольно поздно. У ног шумел прибой. Мерцали звезды. Разговор умолкал. Ихтиандр брал руку Гуттиэрэ и был счастлив.

— Пора идти, — говорила девушка.

Ихтиандр неохотно поднимался, провожал ее до предместья, потом быстро возвращался, сбрасывал одежду и уплывал к себе. Утром, после завтрака, он брал с собою большой белый хлеб и отправлялся в залив. Усевшись на песчаном дне, он начинал кормить рыбок хлебом. Они приплывали к нему резвой толпой, окружали роем, скользили между рук и жадно хватали ротиками размокший хлеб, прямо с ладоней юноши. Иногда крупные рыбы, привлеченные скоплением мелкой, врывались в этот рой и гонялись за маленькими. Ихтиандр поднимался, отгонял хищников руками, в то время как маленькие рыбки скрывались за его спиной, как за надежной защитой.

К Ихтиандру вернулось душевное спокойствие. Его светлая радость омрачалась только мыслью о том, что Гуттиэрэ живет в городе, среди злых и жестоких людей. Если бы и она могла жить под водой, вдали от шума и людей… Какое это было бы счастье!.. Он открыл бы ей новый, неведомый мир, — собирал ей прекрасные цветы подводных полей, засыпал ее жемчугом…

Но для нее это невозможно. А он не может жить на земле. Он и так проводит на воздухе больше, чем позволяет его организм. И для Ихтиандра это не проходит даром: все чаще и сильнее начинали болеть его бока в то время, как он сидел с девушкой на берегу моря. Иногда эта боль становится нестерпимой, но он молча переносит страдания. Он предпочел бы скорее задохнуться, чем оставить ее прежде, чем уйдет она сама. И еще одно беспокоит Ихтиандра: бессознательная ревность, которую возбудил в нем белокурый великан. Ихтиандр каждый раз, спеша на свидание, решает, что сегодня он непременно спросит Гуттиэрэ о своем сопернике, и каждый раз эта решимость тает, когда он заглянет в ее ласковые, синие глаза, и он удерживает готовый сорваться с уст вопрос, боясь оскорбить ее незаслуженным подозрением…

Как-то вечером девушка сказала Ихтиандру, что завтра она не придет.

— Почему? — спросил он, нахмурившись.

— Я занята.

— Чем?

— Нельзя быть таким любопытным, — ответила девушка и, ослепив его своей улыбкой, добавила.

— Не провожайте меня! — и ушла.

Все подозрения вновь вспыхнули в душе у Ихтиандра. Он погрузился в море и, мрачный, пролежал всю ночь на мшистых камнях, а на рассвете поплыл к себе. Поднявшись на поверхность невдалеке от залива, он увидал ужасную картину. Какие-то люди стреляли с лодок в дельфинов. Большой дельфин, раненый выстрелом, высоко подпрыгнул над водой, помотал головой и тяжело опустился.

— Лидинг! — с ужасом прошептал Ихтиандр.

Один из ловцов уже прыгнул с лодки в море и выжидал, когда раненое животное всплывет на поверхность. Но дельфин вынырнул почти в ста метрах от ловца и, тяжело отдышавшись, опустился вновь под воду. Ловец быстро плыл к дельфину. Ихтиандр поспешил на помощь к другу. Вот дельфин еще раз вынырнул, и в этот самый момент ловец ухватил дельфина за плавник и потащил обессилевшее животное к лодке. Ихтиандр, плывя под водой, нагнал их и запустил свои крепкие зубы в икру ловца, Ловец подумал, что его ухватила акула и отчаянно задергал ногами. В то же время он опустил в воду руку, вооруженную ножом, и наудачу полоснул врага. Нож поранил Ихтиандру шею, не прикрытую чешуей. Ихтиандр выпустил ногу ловца, который быстро поплыл к лодке. Раненые дельфин и Ихтиандр направились к заливу. Юноша приказал дельфину следовать за собой и нырнул в подводную пещеру, залитую только до половины водой. Через расщелины сюда проникал воздух. Здесь дельфин мог отдышаться в безопасности. Ихтиандр осмотрел его рану. Она была неопасна. Пуля попала под кожу и застряла в жире. Ихтиандру удалось извлечь пулю пальцами. Дельфин терпеливо перенес эту операцию.

— Заживет, — сказал Ихтиандр, ласково хлопнув по спине животное.

Теперь надо было подумать и о себе. Ихтиандр быстро проплыл по подводным туннелям, поднялся на поверхность и вошел в белый домик.

Кристо ахнул, увидев своего питомца окровавленным.

— Что с тобой?

— Меня ранили охотники, когда я защищал дельфина, — сказал Ихтиандр.

Но Кристо не поверил ему. «Как бы его из-за девчонки совсем не убили в городе. Пора этим свиданиям положить конец».

— Опять в городе был без меня? — спросил он подозрительно, перевязывая рану.

Ихтиандр молчал.

— Открой свою чешую пониже, — сказал Кристо и приподнял у плеча чешуйчатую оболочку Ихтиандра.

На плече индеец заметил большое красноватое пятно. Вид этого пятна почему-то взволновал Кристо.

— Ударили веслом? — спросил он, ощупывая плечо.

Опухоли не было. Очевидно, это было родимое пятно.

— Нет, — ответил Ихтиандр.

Юноша пошел отдохнуть в свою комнату, а старый индеец, поставив локти на колени, подпер голову руками и о чем-то глубоко задумался. Он долго сидел в этой позе, потом вдруг тихо сказал:

— Родимое пятно… неужели это может быть? — поднялся и вышел из комнаты.

Он быстро направился к городу, запыхавшись, вошел в лавку Бальтазара и, подозрительно посмотрев на Гуттиэрэ, задумчиво сидевшую у прилавка, спросил:

— Отец дома?

— Там, — кратко ответила девушка, кивнув головой на дверь в другую комнату.

Кристо вошел в лабораторию и закрыл за собой дверь.

Он нашел брата за своими склянками, перемывающим жемчуг и таким же раздраженным, как и в первый раз.

— С ума сойдешь, — ворчал Бальтазар. — Зурита рычит, почему до сих пор ты не приводишь «морского дьявола», Гуттиэрэ целый день куда-то шляется, — долго ли девушке в большом городе сбиться с пути? О Зурита она слышать не хочет. Твердит, как ученый попугай: «нет, нет!» Зурита говорит: «Возьму, да увезу ее силой. Поцарапается как кошка, и обойдется». И от него это станет. Они считают, что с индейской девушкой все можно, и в ответе не будешь.

Кристо выслушал жалобы брата и потом сказал, называя его индейским именем.

— Слушай, Каранчо. Я не мог привести «морского дьявола» потому, что он, как и твоя Гуттиэрэ, часто уходит из дома. Вернется Сальватор, — ох, будет мне плохо, если только до этого времени мы не выкрадем Ихтиандра. Но только с этим надо подождать…

— Пока приедет Сальватор?

— Пока он не приехал. Дело может принять совсем другой оборот, Каранчо…[23] — Кристо вздохнул, как бы не решаясь высказать свой план.

— Видишь ли… — начал он.

Но в этот самый момент в лавку кто-то вошел, и они услышали громкий голос Зурита.

— Опять он! опять, слышишь? — зашипел Бальтазар, бросая жемчуг в ванну.

А Зурита уже с треском раскрыл дверь и вошел в лабораторию. Усы его были закручены вверх, но взгляд — тяжелый и тусклый, как будто он не спал всю ночь.

— Оба братчика здесь. Вы долго меня за нос водить будете? — спросил он, переводя свои глаза с Бальтазара на Кристо.

Кристо поднялся и, любезно улыбаясь, сказал:

— Стараюсь, дон Педро. Что делать? Этот «морской дьявол» — не простая рыбешка. Никак его из своего омута не вытащишь. Раз было привел, — вас не было; посмотрел «дьявол» город, не понравилось ему, и теперь больше не хочет итти.

— Не хочет, не надо. Мне надоело ждать. На этой неделе я двух зверей сразу убью. Сальватор еще не приехал?

— Ждем.

— Значит, надо спешить. Ждите гостей. Я подобрал надежную компанию. Головорезы — первый сорт. Ты нам откроешь двери, Кристо, а в остальном я сам справлюсь. Когда все будет готово, я скажу Бальтазару. И чтоб у меня… понимаешь? Ну — то-то! — И обернувшись к Бальтазару, он сказал: — А с тобой я еще завтра переговорю. Но только помни, что это будет наш последний разговор.

Оба брата молча поклонились. Когда Зурита повернулся к ним спиной, любезные улыбки сошли с лиц индейцев. Бальтазар тихо выбранился, Кристо, шевеля губами и нахмурившись, что-то обдумывал.

Слышно было, как Зурита в лавке о чем-то тихо говорил с Гуттиэрэ.

— Нет! — твердо ответила она.

Бальтазар сокрушенно качнул головой.

— Кристо! — крикнул из лавки Зурита, — иди за мной, ты мне сегодня будешь нужен.

VI. Брак по расчету

Ихтиандр чувствовал себя очень плохо. Его лихорадило. Рана на шее болела. Вдобавок, он начал все больше задыхаться на воздухе. Несмотря на это недомогание, утром он отправлялся к скале в надежде увидеть Гуттиэрэ. Она пришла в полдень. Стоял палящий зной. Раскаленный воздух обжигал легкие Ихтиандра. От мелкой белой пыли перехватывало дыхание. Ему хотелось остаться на берегу моря. Но Гуттиэрэ сказала, что сегодня она не может быть с ним долго.

— Отец идет в город по делам, и я должна сидеть в лавке.

— Тогда я провожу вас, — сказал юноша, и они пошли по накаленной пыльной дороге по направлению к городу.

Навстречу им, низко опустив голову, шел Ольсен. Он был так озабочен, что не заметил Гуттиэрэ и прошел мимо. Но девушка окликнула Ольсена.

— Мне нужно сказать только два слова, — сказала Гуттиэрэ, обращаясь к Ихтиандру, и, повернув назад, нагнала Ольсена и начала о чем-то тихо и быстро говорить с ним, как будто упрашивая его.

Ихтиандр шел в нескольких шагах позади них.

— Хорошо, сегодня после полуночи, — услышал он голос Ольсена.

Великан пожал руку девушки, кивнул головой и быстро продолжал путь. Когда Гуттиэрэ подошла к Ихтиандру, у него горели щеки и уши. Ему хотелось, наконец, поговорить с Гуттиэрэ об Ольсене, но он не находил слов.

— Я не могу, — начал он, задыхаясь, — я должен узнать… Ольсен… вы скрываете от меня какую-то тайну. Он назначил вам свидание ночью. Вы любите его?

Гуттиэрэ взяла Ихтиандра за руку, ласково заглянула в глаза и, улыбаясь, спросила:

— Вы верите мне?

— Я верю… вы знаете, я люблю вас, — теперь Ихтиандр знал это слово, — но я… я так невыносимо страдаю…

Это была правда. Ихтиандр страдал от ревности, но в эту минуту страдал и физически. Он чувствовал в боках режущую боль, — как будто в его тело вонзили десяток ножей, — он все более задыхался. Румянец сошел с его щек, и теперь лицо его было бледно.

— Вы совсем больны, — с беспокойством сказала девушка. — Успокойтесь, прошу вас… Милый мой мальчик! — и она быстро прикоснулась своей щекой к его щеке. — Я не могла сказать вам всего потому, что это тайна, которая касается других. Но, чтобы успокоить вас, я скажу. Вам можно доверить. Слушайте.

Какой-то всадник промчался мимо них, но взглянув на Гуттиэрэ, круто остановил лошадь, повернул назад и подъехал к молодым людям. Ихтиандр увидал немолодого человека, с пушистыми, закрученными вверх усами и небольшой эспаньолкой[24]. Всадник похлопал хлыстом по сапогу, подозрительно и враждебно осмотрел Ихтиандра и подал руку Гуттиэрэ. Поймав руку девушки, он неожиданно приподнял девушку к седлу, громко поцеловал руку и рассмеялся.

— Попалась! — и опустив руку нахмурившейся Гуттиэрэ, он продолжал насмешливо и в то же время раздраженно.

— Карамба! Где же это видано, чтобы невесты накануне свадьбы, разгуливали с молодыми людьми?

Глаза Гуттиэрэ гневно вспыхнули, но он не дал ей говорить.

— Отец давно ждет вас. Я буду в лавке через час.

Но Ихтиандр уже не слыхал последних слов. Он вдруг почувствовал, что в глазах его потемнело, какой-то ком подкатил к горлу, дыхание остановилось… Он не мог больше дышать на воздухе. С последним усилием боли, Ихтиандр сорвался с места, побежал к берегу и бросился в море с крутой скалы.

Гуттиэрэ вскрикнула, в отчаяньи схватилась за грудь и пошатнулась. Потом она обратилась к Педро Зурита — это был он:

— Скорее… спасите его!

Но Зурита не шевельнулся.

— Я не имею обыкновения мешать другим, — сказал он насмешливо.

Гуттиэрэ побежала к берегу с явным намерением броситься в воду. Но Зурита пришпорил лошадь, нагнал девушку, схватил за плечи, втащил на коня и поскакал на дорогу.

— Я не имею обыкновения мешать другим, если другие не мешают мне. Вот так-то лучше. Да, придите же в себя, Гуттиэрэ!

Но потрясенная Гуттиэрэ склонила голову и лежала без чувств. Только у лавки отца она пришла в себя.

— Кто был этот молодой человек? — спросил Педро.

Гуттиэрэ посмотрела на Зурита с нескрываемым гневом и ненавистью и сказала:

— Отпустите меня!

Зурита усмехнулся. «Детское увлечение, — подумал он. — Герой ее романа кончил жизнь самоубийством от безнадежной любви. Тем лучше: он не опасен». — И обратившись к лавке, Зурита крикнул:

— Отец! Бальтазар! Эй-эй!

Бальтазар выбежал.

— Получай твою драгоценную жемчужину. И благодари меня. Я спас твою дочь, она едва не бросилась в море вслед за молодым человеком приятной наружности. Каково? Я приеду через час. Помни наш разговор!

Бальтазар, униженно кланяясь, принял от Педро дочь.

Всадник кивнул головой, пришпорил коня и уехал.

Отец и дочь вошли в лавку.

Гуттиэрэ, без сил, опустилась на стул и закрыла лицо руками.

Бальтазар прикрыл выходную дверь и, расхаживая по лавке, начал взволнованно и горячо говорить. Но он напрасно тратил свое красноречие. С таким же успехом Бальтазар мог бы проповедывать засушенным крабам и морским ершам, лежавшим на полках.

Гуттиэрэ была погружена в свои мысли.

«Он бросился в воду! — думала девушка, вспоминая лицо Ихтиандра, искаженное страданием. — Несчастный! Ревность погубила его… Сначала Ольсен, потом эта нелепая встреча с Зурита… Но ведь я не могла сказать Ихтиандру про Ольсена… А Зурита? Как смел он назвать меня невестой?.. Теперь все погибло… Бедный, бедный мальчик…»

И Гуттиэрэ залилась слезами. Она любила Ихтиандра, — застенчивого, детски простого, так не похожего на самодовольных, гордых и заносчивых сыновей городской знати.

Любила впервые, — со всею свежестью и горячностью чувства. «Что же делать дальше? — думала она. — Последовать примеру Ихтиандра? Броситься в море? Покончить с собой»?

А Бальтазар все продолжал говорить:

— Ты понимаешь, Гуттиэрэ. Ведь это будет полное разорение. Все, что ты видишь в этой лавке, принадлежит Педро Зурита. Моего товара тут не наберется и десятой доли. Весь этот жемчуг мы получаем на комиссию от дон Педро. И он сказал мне, что если ты откажешь ему сегодня, — в последний раз, — он отберет весь товар и со мной больше не будет иметь дела. Ведь это разорение! Полное разорение!

Понемногу слова отца начали проникать в сознание Гуттиэрэ. И старый индеец очень обрадовался, когда дочь вышла, наконец, из своей задумчивости и задала ему практический вопрос:

— А на какую сумму здесь будет товару?.

— Тысяч на десять, а может, и на пятнадцать золотых пезо.

Гуттиэрэ опять задумалась. Она вспомнила об Ольсене. В ее голове созревал новый план. «Уж если жертвовать собой, то надо дорого продать себя» — подумала она, и вдруг, поднявшись, сказала:

— Я согласна.

— Ну, вот и отлично! — воскликнул обрадованный и удивленный Бальтазар, счастливо улыбаясь. — Я же знал, что ты у меня умница, хотя и своенравная, как…

— Но я ставлю одно условие.

— Какое? — насторожился Бальтазар.

— Об этом я скажу жениху.

Когда Зурита явился, Гуттиэрэ сказала ему, гордо подняв голову:

— Дон Педро Зурита! Я согласна быть вашей женой. Но ответьте мне, сможете ли вы содержать достойным образом красавицу-жену? Не делайте таких удивленных глаз. Если все знают, что я красива, почему бы мне самой не знать об этом и не ценить красоту? Я люблю драгоценности. Я люблю жемчуги и изумруды…

— Я озолочу вас, осыплю жемчугом и изумрудами, — сказал Зурита.

— Посмотрим. Но это не все. Я требую от вас приданого.

Эти слова заставили изумиться не только Зурита, но и Бальтазара. Он впервые сделал неожиданное и приятное для него открытие, что его дочь такая практичная.

— Все, что имеется в этой лавке, — продолжала она, обращаясь к Зурите, — вы дарите мне сейчас же, до брака. Половину я отдаю отцу, а половину беру себе.

Зурита не мог подавить невольного восклицания. Подарить до брака! Это было гораздо хуже, чем обещать золотые горы после женитьбы.

— Кроме того, — продолжала девушка, — вы наполните лавку новым товаром на прежних, комиссионных условиях и будете продолжать дело с отцом. Но вы, кажется, недовольны? Вы колеблетесь? Как же я могу поверить вам, если уже сейчас…

— Я не колеблюсь, — ответил Зурита, едва сдерживая раздражение. — Вы не поняли меня, во мне говорит не скупость, а удивление. Признаться, я не ожидал встретить такую… э-э… практичность в столь молодой и прекрасной особе…

— Время не ушло, можете отказаться от сделки, — ответила девушка, делая ударение на слове «сделка».

— Я согласен.

— Отлично. Сегодня вечером я очищу лавку от товара. Завтра утром вы наполните ее новым, и я — ваша.

Зурита вышел от невесты в полном смятении. Желание иметь Гуттиэрэ своей женой и жадность к деньгам вели в нем жестокую борьбу. Он призывал в свидетели пресвятую мадонну и тысячу чертей, что никогда не встречал подобной женщины. В конце концов, он успокоился на том, что отыграется на «морском дьяволе».

А Гуттиэрэ высыпала из ящиков в холщевые мешочки жемчуг, половину сложила в корзину и ночью, когда отец уснул, тихо вышла из лавки и отнесла свою половину «приданого» Ольсену.

VII. В подводном гроте

Ихтиандр, бросившись в море, забыл на время все свои земные горести. Как будто из невыносимо жаркой и душной комнаты он вдруг вышел на свежий воздух. Прохлада вод успокоила его нервы и освежила измученное тело. Колючие боли прекратились. Бока его расширились, — он дышал глубоко и ровно. Его организм требовал полного отдыха, и он инстинктивно отгонял от себя мысли о том, что́ произошло на земле. Ихтиандр как будто возмужал за это время. Научился лучше управлять своими мыслями и чувствами. Он уже не метался по морю, как раньше, с бурею в душе.

«Гуттиэрэ обманывает меня. Днем она видится со мной, а ночью встречается с Ольсеном, она уже его невеста, — об этом сказал черный всадник. Я знаю, что значит невеста!.. Нет, нет, не надо думать. Надо забыть… Море! Родное море!..»

Ихтиандр почувствовал потребность в работе, движении. Чем-бы ему заняться? Он любил в темные ночи бросаться с высокой скалы в море — так, чтобы сразу достать до глубокого дна. Стремительно пролетать воздушное пространство и пронизывать своим телом, как кинжалом, морскую глубь. Незабываемо прекрасная игра! Но сейчас был полдень, и на поверхности моря, видимой из-под воды, мелькали, как черные, наполовину погруженные в воду кокосовые орехи, днища рыбацких лодок.

«Вот что я сделаю: надо будет привести в порядок мой грот!» — подумал Ихтиандр.

В заливе находился грот в отвесной скале, с большой аркой, открывавшей прекрасный вид на подводную равнину, отлого спускавшуюся в глубины моря. Ихтиандр давно облюбовал этот грот. Но прежде, чем устроиться в нем, нужно было выселить давнишних обитателей грота, — многочисленные семейства спрутов.

Ихтиандр надел очки, вооружился длинным, несколько искривленным острым ножом и смело подплыл к гроту. Войти в грот было рискованно, и Ихтиандр решил вызвать врагов наружу. У потонувшей лодки он давно приметил длинную острогу. Он взял эту острогу и, стоя у входа в грот, начал водить ею. Осьминогие обитатели, недовольные вторжением неизвестного, зашевелились… По краям арки начали показываться длинные, извивающиеся щупальцы. Волнистыми, осторожными движениями они приближались к остроге. Ихтиандр отдергивал острогу, прежде чем хоботообразная нога спрута успевала захватить ее. После нескольких минут этой игры уже десятки щупальцев, как волосы Медузы-Горгоны,[25] зашевелились у края арки. Наконец, один старый, огромный спрут, выведенный из терпения, решил расправиться с дерзким нарушителем их покоя. Спрут вылез из расщелины и, угрожающе шевеля щупальцами, направленными в сторону Ихтиандра, медленно выплыл из арки. Ихтиандр отплыл от арки грота, чтобы иметь свободным место для боя, бросил острогу и приготовил нож. Его приемы борьбы со спрутами были своеобразны. Он знал, что человеку, с двумя руками, трудно бороться с восемью ногами чудовища, — при том более длинными, чем руки. Прежде чем успеешь отрезать одну ногу спрута, семь других его ног захватят и скрутят человека по рукам и ногам. И юноша направил все свое внимание на борьбу не с ногами, а с телом спрута. Подпустив чудовище на такое расстояние, когда концы щупальцев почти достигали его протянутых вперед рук, Ихтиандр неожиданным рывком бросился вперед, в самый клубок извивавшихся щупальцев, к голове спрута. Этот необычайный прием, как всегда, застал спрута врасплох. Животному потребовалось не менее четырех секунд, чтобы подобрать концы щупальцев и обвить ими юношу. Но за это время Ихтиандр успел быстрым и безошибочным ударом рассечь тело спрута, отрезав нервы от их двигательных центров, и поразить сердце. И огромные щупальцы, уже обвившиеся вокруг тела юноши, вдруг безжизненно разжались и дрябло опустились вниз.

«Один готов!» — Ихтиандр снова принялся за острогу. На этот раз навстречу юноше выплыли сразу два спрута. Один из них плыл прямо на Ихтиандра, а другой обходным движением пытался напасть сзади. Положение становилось более опасным. Ихтиандр храбро набросился на спрута перед собою, но, прежде чем покончить с ним, спрут, находившийся позади, успел обвить его за шею. Юноша быстро перерезал ногу спрута, проткнув ее ножом у самой своей шеи. Затем он обернулся к спруту и отсек его ноги с такой быстротой, как будто он резал листья агавы. Тело спрута, лишенное ног, медленно колыхаясь, опустилось на дно.

«Три готовы», — продолжал счет Ихтиандр.

Однако, на время пришлось прекратить битву. Из грота выплывал целый отряд спрутов. Пролитая кровь замутила воду. В этой бурой мгле перевес мог быть на стороне спрутов, так как они ощупью могли обнаружить врага, Ихтиандр же не видал их. Он отплыл дальше, где вода была чистая, и здесь уложил еще одного спрута, выплывшего из кровавой мглы.

Битва, с перерывами, продолжалась несколько часов.

Когда, наконец, последний враг был убит и вода очистилась, дно было покрыто мертвыми телами и шевелившимися обрубленными щупальцами спрутов. Ихтиандр вошел в грот. Здесь еще оставалось несколько маленьких спрутов — в кулак величиной и со щупальцами не толще пальца. Они пытались укрыться от Ихтиандра в расщелинах, но он уничтожил их всех.

Когда грот был очищен от спрутов, Ихтиандру пришла мысль обставить свое подводное жилище мебелью. Он притащил из дома стол на железных ножках с мраморной доской и две китайские вазы. Стол поставил среди грота, на столе установил вазы, а в вазы, положив земли, посадил морские цветы. Земля, размываемая водой, некоторое время курилась над вазами, как дым, но, наконец, вода очистилась. Только цветы, колеблемые легким волнением, тихо раскачивались, как от дуновения ветра. У стены пещеры была выемка, как бы естественная, каменная скамья. Новый хозяин пещеры, с чувством самоудовлетворения, разлегся на скамье. Хотя она была каменная, но тело, поддерживаемое водой, почти не ощущало ее.

Странный вид представляла эта подводная комната с китайскими вазами на столе. Множество любопытных рыбок явились посмотреть на невиданное новоселье. Они шныряли между ножек стола, подплывали к букетам цветов в вазах, как будто нюхая их, шныряли возле руки, поддерживавшей голову Ихтиандра. Мраморный бычек[26] заглянул в грот, испуганно махнул хвостом и уплыл. По белому песку вполз большой краб, махнул клешней, как бы приветствуя хозяина, и устроился под столом.

Ихтиандра забавляла эта затея. «Чем бы еще украсить мое жилище? — подумал он. — Я насажу у входа самые красивые подводные растения, усыплю пол жемчужинами, а у стен, по краям, уложу ковры из раковин… Что, если бы эту подводную комнату видела Гуттиэрэ?.. Обманщица Гуттиэрэ… А быть может, нет, не обманщица? Ведь она не успела сказать мне об Ольсене…» Ихтиандр нахмурился. Как только он кончил работать, пришли, как непрошенные гости, волнующие мысли. Лицо Ихтиандра сделалось печальным. Его вновь охватило чувство одиночества, отчужденности от людей. То, о чем он раньше думал изредка, полусознательно, теперь вдруг предстало перед ним неотступным вопросом. Почему он не такой, как все? Почему все люди не могут жить под водой, а он может? Только он один?

«Хотя бы скорее приехал отец, я спрошу его…»

Чувство одиночества все больше охватывало Ихтиандра. Ему хотелось показать хоть одному живому существу свое новое подводное жилище. «Лидинг! — вспомнил Ихтиандр о дельфине. — Только он один — мой подводный друг!»

Ихтиандр достал витую раковину, всплыл на поверхность и затрубил; скоро послышалось знакомое фырканье: дельфин всегда держался вблизи залива.

Когда дельфин приплыл, Ихтиандр ласково обнял его морду и сказал:

— Идем ко мне, Лидинг, я покажу тебе новую комнату. Ты никогда не видал стола и китайских ваз?

И, нырнув в воду, Ихтиандр приказал дельфину следовать за собой.

Однако, дельфин оказался очень беспокойным гостем. Его большое тело подняло такое волнение в гроте, что вазы зашатались на столе. Вдобавок он умудрился ткнуться мордой в стол и опрокинул его. Вазы упали и, будь это на земле, они разбились бы. Но здесь все обошлось благополучно, если не считать смертельного перепуга краба, который с необычайной быстротой, боком, побежал к скале…

«— Какой ты неловкий!» — мысленно обратился Ихтиандр к своему другу, отставляя стол в глубину грота и поднимая вазы.

И, обняв дельфина, Ихтиандр продолжал мысленно говорить с ним:

«— Оставайся здесь со мной, Лидинг…»

Но дельфин скоро начал трясти головой и выражать беспокойство. Он не мог долго оставаться под водой. Ему необходим был воздух. И, взмахнув плавниками, дельфин выплыл из грота и поднялся на поверхность.

«Даже Лидинг не может жить со мной под водой, — с грустью подумал Ихтиандр, оставшись один, — только рыбы, но ведь они глупые и пугливые».

И он опустился на свое каменное ложе. Солнце зашло. В гроте было темно. Легкое волнение воды приносилось снаружи и укачивало Ихтиандра, то поднимая, то опуская его тело над каменным ложем. Истомленный волнениями дня и работой, Ихтиандр начал дремать…

И вновь к нему наклонилось лицо девушки с голубыми глазами. Но теперь это лицо заслонялось то большим, белым лицом белокурого великана, то смуглым лицом, с черными, закрученными вверх усами всадника. Это смуглое лицо смеялось, скалило зубы и говорило:

«— Я тебе не позволю гулять с чужими невестами!»

И юноша ворочался во сне и взмахивал руками, вспугивая дремавших около него серебристых рыбок…

VIII. Враг или друг?

Ольсен сидел на большом баркасе и смотрел через борт в воду. Солнце только что поднялось из-за горизонта и косыми лучами пронизывало до самого дна прозрачную, как стекло, поверхность небольшой бухты. Несколько индейцев ползали по белому, гладкому песчаному дну, от времени до времени всплывали на поверхность, чтобы отдышаться, и вновь погружались в воду. Ольсен зорко наблюдал за ловцами. Несмотря на ранний час, было уже жарко.

«А почему бы и мне не освежиться, нырнуть раз-другой?» — подумал Ольсен. Он быстро разделся и бросился в воду. Хотя он никогда не был ныряльщиком, но с удовольствием убедился, что может пробыть под водой дольше привычных индейцев, благодаря большому объему его грудной клетки. Ольсен присоединился к искателям и очень увлекся этим новым для него делом.

Опустившись на дно в третий раз, он заметил, что два индейца, стоявшие на коленях на дне, неожиданно вскочили и всплыли на поверхность с такой быстротой, как будто их преследовала акула, или пила-рыба. Ольсен оглянулся назад и замер от удивления. К нему быстро подплывало странное существо, получеловек-полулягушка, с серебристой чешуей, огромными, выпученными глазами и лягушечьими лапами. Оно, по-лягушечьи, отбрасывало лапы и сильными толчками подвигалось вперед.

Прежде, чем Ольсен успел подняться с колен, чудовище было уже около него и ухватило его руку своей лягушечьей лапой. Несмотря на ужас, Ольсен заметил, что чудовище обладало красивым лицом юноши, которое портили только выпученные сверкавшие глаза. И это странное существо, как будто забыв о том, что оно под водою, начало горячо говорить. Ольсен не мог расслышать слов. Он видел только шевелившиеся губы и вылетавшие изо рта пузырьки воздуха, которые быстро поднимались вверх. Неведомо откуда появившееся чудовище крепко держало лапами руку Ольсена. Ольсен сильным движением ног отделился от дна и быстро поднялся на поверхность, работая свободной рукой. Чудовище потянулось следом, не отпуская жертвы. Всплыв на поверхность, Ольсен ухватился рукой за борт баркаса, перекинул ногу, взобрался на баркас и, тряхнув своей могучей рукой, отбросил от себя уцепившегося человека с лягушечьими лапами. Тело чудовища описало длинную дугу в воздухе и с шумом упало в воду. Сидевшие на баркасе индейцы прыгнули с баркаса в воду, как испуганные лягушки, и быстро поплыли к берегу. А чудовище вновь приближалось к баркасу — и вдруг заговорило на испанском языке:

— Послушайте, Ольсен, мне нужно поговорить с вами о Гуттиэрэ!

Это обращение изумило Ольсена не меньше, чем самая встреча с чудовищем под водой. Но Ольсен был человек храбрый и с крепкой головой. Если неведомый морской обитатель знает его и Гуттиэрэ, значит, это — человек, а не чудовище. Но что за странный маскарад!

— Я вас слушаю, — ответил Ольсен.

«Морской житель» взобрался на баркас, уселся на носу, подложив под себя ноги и скрестив на груди лапы.

«Очки!» подумал Ольсен, внимательно рассматривая сверкавшие, выпуклые глаза неизвестного.

— Мое имя Ихтиандр. Я тот, который достал вам ожерелье со дна моря.

— Но тогда у вас были человеческие глаза и руки.

Ихтиандр улыбнулся и потряс своими лягушечьими лапами.

— Снимаются, — коротко ответил он.

— Я так и думал.

Индейцы с любопытством наблюдали из-за прибрежных камней за этим странным разговором, хотя они и не слышали слов.

— Вы любите Гуттиэрэ? — спросил Ихтиандр после паузы.

— Да, я люблю Гуттиэрэ, — просто ответил Ольсен.

Заглушенный стон вырвался из груди Ихтиандра, и он невольно взялся за длинный нож, висевший у пояса. Но юноша сдержался и продолжал:

— И она вас любит?

— И она меня любит.

— Но, ведь, она любит меня!

Ольсен пожал плечами.

— Это ее дело.

— Как ее дело? Ведь она — ваша невеста?

Ольсен сделал удивленное лицо и с прежним спокойствием ответил:

— Нет, она не моя невеста.

— Вы лжете! — вспыхнул опять Ихтиандр. — Я сам слыхал, как черный человек на лошади говорил о том, что она невеста…

— Моя?

Ихтиандр смутился. Нет, черный человек не говорил, что Гуттиэрэ невеста Ольсена. Но не могла же она быть невестой черного. Она молода и красива, а тот — старый и некрасивый. Разве так бывает? Черный, вероятно, ее родственник… Ихтиандр решил повести свои расспросы другим путем:

— А что вы здесь делали? Искали жемчуг?

Ольсен нахмурился.

— Признаюсь, мне не нравится ваше следствие, — ответил он. — И если бы я не знал об Ихтиандре кое-что от Гуттиэрэ, я сбросил бы вас с баркаса, и этим наш разговор окончился бы. Не хватайтесь за ваш нож. Я могу разбить вам голову веслом прежде, чем вы подниметесь. Но я не нахожу нужным скрывать от вас, что я действительно искал здесь жемчуг.

— Большую жемчужину, которую я бросил в море? Гуттиэрэ говорила вам об этом?

Ольсен кивнул головой.

Ихтиандр торжествовал:

— Ну, вот видите. Я же говорил ей, что вы не откажетесь от этой жемчужины. Я предлагал ей взять жемчужину и передать вам. Она не согласилась, а теперь вы сами ищете ее.

— Да, потому, что теперь она принадлежит не вам, а морю. И если я найду ее, я никому не буду обязан.

— Вы так любите жемчуг?

— Я не женщина, чтобы любить безделушки, — ответил Ольсен.

— Но жемчуг можно, как это? — да… продать, — вспомнил Ихтиандр мало понятное ему слово, — и получить много денег.

Ольсен вновь утвердительно кивнул головой.

— Значит, вы любите деньги?

— Что́ вам, собственно, от меня нужно? — уже с раздражением спросил Ольсен.

— Мне нужно знать, почему Гуттиэрэ дарит вам жемчуг. Если это не любовь, то что же это?

Ольсен задумался.

— Боюсь, что вы не поймете, — сказал он после паузы. — Вы можете пройти со мною в город?

— Могу, если это необходимо.

— Но у вас такой… странный костюм.

— Я переоденусь. У меня меж камней спрятано платье.

Ольсен кивнул головой и взялся за весла. Индейцы, видя, что лодка приближается к берегу, выползли, как ящерицы, из-за камней и, поднявшись по крутому откосу, скрылись.

Ихтиандр ползком пробрался в скрытый грот и скоро явился оттуда без очков и перчаток, в белом костюме. Когда он показался на дороге, индейцы недоумевали. Откуда взялся этот молодой человек, и куда исчез «морской дьявол»?

— Провалился, как и следует дьяволу, — тихо сказал один индеец.

— Оборотень, — возразил другой.

Ольсен повел Ихтиандра в рабочие кварталы Буэнос-Айреса и показал ему картины ужасающей нужды и человеческого страдания. Ихтиандр был поражен. Юноша увидел, что мир еще ужаснее, чем он предполагал. Оборванные, истощенные дети рылись в пыли улицы и вступали в драку из-за найденной кости. Из окон домов выглядывали истощенные лица женщин.

— Неужели это нельзя изменить? — спросил Ихтиандр, потрясенный видом человеческого ада.

— Это можно и должно изменить, — ответил Ольсен. — Из-за того, чтобы изменить это, и идет борьба. И именно сейчас мы переживаем самый острый период борьбы. А для борьбы нужны деньги.

Ихтиандр начал догадываться:

— И Гуттиэрэ?..

— Гуттиэрэ с нами, Она помогает, чем может, этой борьбе. У нее золотое сердце, и за это я очень люблю ее. Но я не собирался жениться на ней, — с улыбкой сказал Ольсен. — Да если бы и собирался, теперь уж об этом поздно думать. Гуттиэрэ стала женой другого…

Ихтиандр побледнел и ухватился за руку Ольсена.

— Неужели того, черного?.. — задыхаясь спросил он.

Ольсен поспешил отвести юношу на берег моря…

— Да, черного. Она вышла замуж за испанца Педро Зурита.

— Но ведь она… мне кажется, что она любила меня, — сказал Ихтиандр, опускаясь, как подкошенный, на землю.

Ольсен сел возле юноши, сочувственно посмотрел на него и, не спеша закурив коротенькую трубку, сказал:

— Да, и мне кажется, что она любила вас. Но ведь вы на ее глазах бросились в море и утонули, — так, по крайней мере, она думала.

Ихтиандр с удивлением посмотрел на Ольсена. Юноша никогда не говорил Гуттиэрэ о том, что он может жить под водой. Но эта подводная жизнь была для него привычным и естественным явлением. И ему не приходило в голову, что его прыжок в море может быть истолкован девушкой, как самоубийство.

— Прошлою ночью Гуттиэрэ виделась со мной, — продолжал Ольсен, задумчиво пуская клубы дыма. — Ваше самоубийство очень огорчило ее. «Ревность сгубила Ихтиандра», — вот что сказала она.

— Но почему же она так скоро вышла замуж за другого?

— Дон Педро давно охотился за ней. Она хотела спасти отца от разорения. Очевидно, после вашей смерти, жизнь потеряла для нее цену и интерес. Да, она любила-таки вас, — прибавил Ольсен, поджигая этими словами сердце юноши.

— Я… не могу… Я должен видеть ее. Повидаться с нею хотя бы в последний раз, сказать, что я жив.

— Вы прекрасный пловец? — неожиданно спросил Ольсен.

— Я… я могу пробыть очень долго под водой, — сказал Ихтиандр. Что-то удерживало его открыть и Ольсену тайну его организма. Да он и сам не мог бы объяснить ее.

— Но где она теперь? — спросил он Ольсена.

— Далеко. Она сказала мне, что Педро повезет ее вверх по реке Парана. Невдалеке от города Парана у него имеется небольшая гасиэнда[27] — «Долороза». Там живет его мать. Педро Зурита представит ей свою молодую жену, а потом приедет сюда ловить «морского дьявола». Кстати, может быть, вы и есть «морской дьявол»? — улыбаясь, спросил Ольсен.

— А зачем Зурита «морской дьявол», — спросил Ихтиандр.

— Педро хочет приспособить «дьявола» ловить жемчужины. Так что имейте в виду, если вы, действительно, «морской дьявол», берегитесь попасть в сети Педро Зурита.

— Я не дьявол, я — Ихтиандр, сын доктора Сальватора, — ответил юноша.

Ихтиандр не знал, что его проказы получили широкую огласку и что имя «морского дьявола» долго не сходило со страниц печати и уст тысяч людей.

— Я разыщу ее и увижусь с ней, — сказал Ихтиандр. — Парана? Я знаю эту реку.

Ихтиандр крепко пожал руку Ольсена:

— Простите меня. Я видел в вас врага, но неожиданно нашел друга. Прощайте. Я отправляюсь разыскивать Гуттиэрэ.

— Сейчас? — спросил, улыбаясь, Ольсен.

— Сию минуту, — ответил Ихтиандр уже на ходу.

Ольсен покачал головой и весь окутался клубами дыма…

IX. В поисках Гуттиэрэ

Сборы Ихтиандра были не долги. Он снял костюм и башмаки, привязал их к спине ремнем, на котором висел у него нож, надел очки и перчатки — и отправился в путь.

В заливе Рио де Ла-Плата[28] стояло множество океанских пароходов и кораблей, шхун и баркасов. Небольшие паровые каботажные[29] катера беспрерывно сновали по заливу. Из-под воды их днища напоминали водяных жуков, двигавшихся по поверхности в разных направлениях. Якорные цепи и канаты поднимались со дна, как тонкие стволы подводного леса. Дно залива было покрыто всякими отбросами, железным ломом, осклизлыми, прогнившими досками, битыми бутылками, банками от консервов. Тонкий слой нефти покрывал поверхность. Солнце еще не зашло, но здесь стояли зеленовато-серые сумерки. Река, протекавшая по низменной местности, поднимала со дна ил и уносила его далеко в море.

Ихтиандр мог бы заблудиться среди этого лабиринта судов, но компасом ему служило легкое течение впадавшей в залив реки.

«Удивительно, как много грязи!» — думал юноша, с брезгливостью рассматривая дно, напоминавшее свалку мусора. Он плыл посередине залива, ниже днищ стоявших на якоре кораблей. В загрязненных водах залива ему было трудно дышать, как в душной пыльной комнате.

В нескольких местах на дне ему встретились трупы утопленников и скелет какого-то животного. На шее трупа человека с расколотым черепом виднелась веревка, с привязанным к ней камнем. Здесь было погребено какое-то преступление. Ихтиандр спешил скорее выплыть из этих мрачных мест.

Но чем выше он поднимался по заливу, тем сильнее чувствовалось встречное течение. Плыть было трудно. В океане также были свои течения, но там они помогали ему: он хорошо знал их. Одни течения выносили его далеко в океан, другие — возвращали обратно. Он пользовался ими, как моряк попутным ветром. Здесь было только одно встречное течение. Ихтиандр был неустанным пловцом, но его раздражало, что он подвигался к своей цели так медленно.

Что-то вдруг пролетело мимо него, едва не задев. Это был брошенный с какого-то судна якорь.

«Однако, здесь плыть не безопасно, — подумал Ихтиандр. — Надо что-нибудь предпринять». — Юноша принял вертикальное положение и огляделся. Он увидел, что его нагоняет океанский пароход.[30] Ихтиандр опустился еще ниже, и когда днище корабля, замедлившего ход на повороте, проходило над ним, ухватился своими лапами за выступавший киль. Полипы облепили железо шероховатой массой, за которую можно было довольно крепко держаться. Правда, лежать под водой в таком положении не очень удобно, но за то теперь он был под прикрытием, и быстро плыл, увлекаемый пароходом.

Залив окончился, и пароход поплыл по реке Парана. Открытые берега давали больший доступ свету. Несмотря на наступивший вечер, стало светлее. Ихтиандр дышал довольно свободно в пресной речной воде, но все же чувствовал себя хуже, чем в море, как житель долин, поднявшийся на высокие горы. Дыхание Ихтиандра участилось. Его руки онемели, но он не хотел расстаться с быстро идущим пароходом.

«Как жаль, что я не мог отправиться в это путешествие с Лидингом!» — вспомнил он о дельфине. Но Лидинга могли убить в реке. Притом, он не мог плыть под водой весь путь, а Ихтиандр опасался подниматься на поверхность реки, с ее большим движением.

Ихтиандр уставал все более. Вдобавок, он почувствовал сильный приступ голода, так как не ел весь день. Пришлось сделать остановку. Он разжал руки, опустился на дно и почувствовал, как его тело обдают, подобно порывам ветра, волны, поднятые винтом парохода.

Сумерки сгущались. Ихтиандр осмотрел песчаное дно. Но он не нашел ни распластанных камбал, ни устричных раковин. Пресноводные рыбы, шнырявшие мимо него, были неизвестных ему пород. Он не знал их повадок, и они казались ему более хитрыми, чем морские, так как их трудно было поймать. Только когда наступила ночь и рыбы уснули чутким сном, Ихтиандру удалось поймать довольно большую щуку. Мясо ее отдавало тиной, но проголодавшийся юноша с аппетитом съел ее, глотая целые куски с костями.

Теперь надо отдохнуть. В этой реке, по крайней мере, спать можно спокойно, не опасаясь ни акул, ни спрутов. Но нужно было позаботиться о том, чтобы течение не унесло вниз его спящего тела. Ихтиандр нашел на дне несколько камней, сдвинул их грядой и улегся, охватив один камень рукой.

Спал он, однако, не долго. Вскоре он почувствовал волнение воды. Приближался какой-то пароход, Ихтиандр открыл глаза и увидал сигнальные фонари. Судно шло снизу. Такого случая нельзя было пропустить. Юноша быстро поднялся и приготовился прицепиться к пароходу. Однако, это оказалась моторная лодка, дно которой было совершенно гладкое. Ихтиандр, делая напрасные попытки ухватиться за дно, едва не попал под винт.

Несколько пароходов прошли по течению, пока, наконец, Ихтиандру не удалось прицепиться к пассажирскому пароходу, шедшему вверх.

Когда Ихтиандр добрался до города Параны, первая часть его путешествия было окончена.

Но оставалась еще самая трудная — сухопутная.

Ранним утром Ихтиандр поплыл от шумной гавани города вверх по реке в безлюдную местность, осторожно огляделся и вылез на берег. Он снял очки и перчатки, закопал их в прибрежном песке, высушил на солнце башмаки и костюм и оделся. Измятый костюм придавал ему вид бродяги. Но он мало думал об этом.

Ихтиандр отправился вдоль берега, расспрашивая встречных рыбаков, не знают ли они, где находится гасиэнда «Долороза» дона Педро Зурита.

Рыбаки подозрительно осматривали его и отрицательно качали головой.

Проходил час за часом, жара все усиливалась, а поиски ни к чему не приводили. Чтобы освежиться, Ихтиандр принужден был несколько раз раздеваться и погружаться в воду.

Наконец, около четырех часов дня ему посчастливилось. Старый крестьянин, — по виду рабочий с фермы, — выслушав Ихтиандра, кивнул головой и сказал:

— Иди вот так, все по этой дороге, полями. Дойдешь до озера, перейдешь мост, взойдешь на небольшой пригорок, там тебе и будет усатая Долороза.

— Но, ведь, это гасиэнда?

— Ну, да, и хозяйку так зовут — Долороза. Полная такая, усатая старуха. Только, если думаешь наняться к ней на работу, не ходи. Живьем съест. Настоящая ведьма!

— А далеко?

Старик посмотрел на солнце.

— К вечеру дойдешь.

Кивнув головой старику, Ихтиандр быстро зашагал по дороге полями пшеницы и кукурузы. От быстрой ходьбы он начал уставать. Дорога тянулась бесконечной, белой лентой. Пшеничные поля сменялись выгонами с высокой, густой травой, на которых паслись многочисленные стада овец.

Ихтиандр изнемогал. Режущие боли в боках все усиливались. Жажда томила его. И кругом — ни капли воды.

«Хотя бы озеро скорее!» — шептал Ихтиандр пересохшими губами. Его щеки и глаза ввалились, он тяжело дышал.

Навстречу ему шел, заложив руки за спину, человек в белом кителе с блестящими пуговицами, в белой фуражке и с кобурой на поясе.

— Скажите, далеко до гасиэнды «Долороза»? — спросил Ихтиандр.

Толстенький человек подозрительно осмотрел Ихтиандра.

— А тебе что нужно? Откуда идешь?

— Из Буэнос-Айреса… — человек в кителе насторожился. — Мне нужно там… повидать кой-кого… — смущенно добавил Ихтиандр.

— Протяни руки, — сказал толстенький человек.

Этот приказ удивил Ихтиандра, но, не подозревая ничего плохого, он протянул руки. Толстяк вынул из кармана «браслеты» и быстро защелкнул на руках Ихтиандра ручные кандалы.

— Много вас таких шляется, — сказал он и, толкнув Ихтиандра в бок, крикнул: — Иди. Я провожу тебя к «Долорозе».

— Но зачем вы стеснили мои руки? — в полном недоумении спросил Ихтиандр, поднимая руки и разглядывая «браслеты».

— Не валяй дурака! — строго прикрикнул толстяк и еще раз толкнул юношу. — Ну, марш!

Ихтиандр, склонив голову, поплелся по дороге. Хорошо еще, что его не заставили итти назад. Он не мог понять, что с ним произошло. Юноша не знал, что целый район охвачен восстанием фермеров, что усиленные наряды полиции шныряли по всем дорогам, перехватывая агитаторов из Параны и Буэнос-Айреса, что сам Ихтиандр, в своем измятом костюме, имел вполне «подозрительный» вид. Его запутанный ответ о цели путешествия окончательно решил его судьбу. Ихтиандр был арестован полицейским, который вел его в ближайшее селение, чтобы по этапу отправить в центральную тюрьму Параны.

Ихтиандру было понятно только одно, что он лишен свободы и что в его путешествии наступила досадная задержка. Он решил вернуть себе свободу при первой возможности.

Толстый полицейский, довольный удачей, закурил длинную сигару и шел позади Ихтиандра, обдавая его клубами зловонного дыма, от которого Ихтиандр задыхался еще более.

— Нельзя ли не пускать в меня дым, мне тяжело дышать, — обернувшись, сказал он своему стражнику.

— Что-о? Просят не курить? Ха-ха-ха! — Полицейский засмеялся так, что все его лицо собралось в морщины и живот затрясся. — Подумаешь, какие нежности! — И, выпустив в лицо юноши дым, как из паровозной трубы, он крикнул: — Пшел!

Юноша повиновался.

Наконец, Ихтиандр увидал озеро с перекинутым через него узким мостом и невольно ускорил шаги.

— Не спеши к своей Долорозе, — прикрикнул толстяк.

Они взошли на мост. На середине моста Ихтиандр вдруг перепрыгнул через перила и бросился в воду.

Полицейский никак этого не ожидал от человека со скованными руками.

Но и Ихтиандр не ожидал от толстяка того, что тот сделал в следующее же мгновение. Полицейский бросился в воду вслед за Ихтиандром, опасаясь того, что «агитатор» может утонуть. Полицейскому было более выгодно доставить живой трофей. Притом, арестованный, утонувший с ручными кандалами, мог наделать хлопот. Полицейский так быстро последовал за Ихтиандром, что успел ухватить его за волосы и не отпускал, отчаянно ругаясь. Тогда Ихтиандр, рискуя лишиться волос, потянул полицейского на дно. Вскоре Ихтиандр почувствовал, что рука полицейского разжалась и отпустила волосы. Ихтиандр отплыл несколько метров и выглянул из воды, чтобы посмотреть, выплыл ли и полицейский. Тот уже барахтался на поверхности и, увидав голову Ихтиандра, закричал:

— Утонешь, подлец ты этакий, чтоб тебя крабы съели! Плыви ко мне!

«А ведь это мысль!» — подумал Ихтиандр и вдруг крикнул:

— Ах, спасайте! Тону!.. — и опустился на дно.

Из-под воды он наблюдал за полицейским, который нырял, в поисках утопающего. Наконец, видимо отчаявшись в успехе, полицейский выплыл на берег, встряхнулся и быстро пошел по дороге.

«Придут искать тело утопленника», — подумал Ихтиандр. Осторожно выглянув и убедившись, что на дороге никого нет, он быстро вылез из озера и бросился бежать по кукурузному полю.

X. Живой утопленник

Мать дона Педро Зурита, Долороза, была полная, сырая старуха, с крючковатым носом и выдающимся подбородком. У нее росли довольно густые усы, что придавало ее лицу странный и еще более непривлекательный вид. Это редкое для женщины украшение и закрепило за ней в округе кличку «усатая Долороза».

Когда сын явился к ней с молодой женой, старуха осмотрела Гуттиэре с такой бесцеремонной внимательностью, как будто сын привел на ее гасиэнду новую корову. Долороза прежде всего искала в снохе недостатков. Но со стороны внешности «приобретение» сына было безукоризненно. Больше того: красота Гуттиэрэ поразила старуху, хотя она ничем не выдала этого. Но такова уж была усатая Долороза: поразмыслив у себя на кухне, она и красоту Гуттиэрэ обернула в недостаток.

И, когда старуха осталась вдвоем с сыном, она, неодобрительно покачав головой, сказала дону Педро:

— Хороша. Даже слишком хороша. — И, вздохнув, прибавила: — Наживешь ты, сынок, хлопот с этакой красавицей. — Подумав еще, она продолжала: — И горда. А руки мягкие, нежные — белоручка будет.

— Обломаем, — ответил дон Педро и углубился в хозяйственные счета.

Долороза зевнула и, чтобы не мешать сыну, вышла в сад подышать вечерней прохладой. Как у истой испанки, в ее характере жестокость уживалась с сантиментальностью. Она любила помечтать при луне.

А в такой вечер не грешно было помечтать даже усатой Долорозе.

Цветущие мимозы наполняли сад нежным ароматом. Белые лилии сверкали в лунном свете, как будто они были сделаны из серебра. Едва слышно шептали листьями лавры и фикусы.

Долороза уселась на скамью среди мирт и предалась своим мечтам о том, как она прикупит соседний участок, разведет тонкорунных овец, выстроит новые сараи…

— А, что б вас! — сердито крикнула старуха, ударяя себя по щеке. — Эти москиты не дадут человеку и посидеть спокойно!

Незаметно облака затянули небо, и весь сад погрузился в полумрак. На горизонте резче выступила светло-голубая полоса — отражение огней города Параны. Эта полоса бледного света изменила направление мыслей старухи. Вспомнив о городе, она вспомнила и о тревожном времени, — о волнениях среди мелких фермеров-арендаторов, о рабочих, которые становятся все требовательнее, о городских агитаторах, призывающих батраков к неповиновению и забастовкам.

«Собственными руками задушила бы их!» — прошептала старуха, сильно ударяя себя по лбу.

И вдруг над низким каменным забором, на фоне голубоватого зарева огней Параны, она увидала человеческую голову. Кто-то поднял руки — руки, скованные кандалами! — и осторожно спрыгнул через стену в сад.

Старуха затряслась так, как будто ее сразу охватил сильнейший припадок тропической лихорадки. Она хотела крикнуть и не могла. Пыталась подняться и бежать домой, но ноги не повиновались ей. Широко открытыми глазами следила она из своего укромного уголка за «каторжником», — как решила она.

А человек в кандалах осторожно пробирался по кустам, подошел к дому и начал заглядывать в окна.

И вдруг, — или она ослышалась? — каторжник тихо сказал:

— Гуттиэрэ!

Час от часу не легче! Так вот она, красота-то! С каторжниками знакомство водит! Чего доброго, эта красавица убьет ее с сыном, ограбит гасиэнду и сбежит с кандальником!

У Долорозы будто плотина прорвалась. Ее душу затопили вдруг чувства глубокой ненависти к снохе и горького злорадства. Это придало ей сил. Старуха рванулась со скамьи и побежала в дом.

— Скорей! — задыхающимся шопотом сказала она сыну, — в сад забрался каторжник. Он звал Гуттиэрэ!

Горячая волна ударила в голову Педро. В нем проснулся ревнивый собственник гасиэнды и красавицы жены. Он выбежал с такой поспешностью, как будто дом был объят пламенем, схватил лопату, лежавшую на дорожке, и побежал вокруг дома.

У стены дома стоял юноша со скованными руками и смотрел в окно.

— У-у-у! — завыл Зурита. — Каррамбо! — и он опустил лопату на голову юноши.

Без единого звука, юноша, как подкошенный, упал на землю.

— Готов, — тихо произнес Зурита.

— Готов, — подтвердила следовавшая за ним Долороза таким тоном, как будто ее сын раздавил смертоносного скорпиона.

Зурита тяжело отдышался и вопросительно посмотрел на мать.

— Куда его?

— В пруд, — зашипела старуха. — Пруд глубокий.

— Всплывет?

— Камень привяжем. Я сейчас!

Долороза побежала домой и трясущимися руками начала искать большой мешок, в который можно было бы положить труп убитого. Но она вспомнила, что все мешки были отправлены с пшеницей на мельницу. Тогда она достала наволочку и длинную бечеву.

— Мешков нет, — сказала она сыну, стуча челюстями. — Вот, в наволочку положи камней и привяжи бечевкой к кандалам…

Зурита кивнул головой, взвалил труп на плечи и поволок в конец сада, к небольшому пруду.

— Кровью не запачкайся, кажется течет, — свистящим шопотом говорила Долороза, ковыляя за сыном с наволочкой и бечевой.

— Смоешь, — ответил Педро, свешивая, однако, голову юноши ниже, чтобы кровь стекала на землю.

У пруда Зурита быстро набил наволочку камнями, крепко привязал к рукам юноши и бросил тело в пруд.

— Готово! Теперь надо будет переодеться. — Педро посмотрел на небо. — Дождь собирается. Он смоет к утру следы крови на земле. — И Зурита отправился к дому.

— Вот она — красота-то! — причитала Долороза, идя за сыном.

Гуттиэрэ отвели комнату в мезонине. Она не могла уснуть в эту ночь. Было душно. Москиты одолевали ее, а мысли терзали еще злее, чем москиты.

Она не могла забыть о трагической смерти Ихтиандра. Мужа она не любила. Усатая свекровь вызывала в ней чувство отвращения. И с этими людьми ей предстояло жить…

В довершение всего, в эту ночь ей почудился голос Ихтиандра, зовущего ее по имени. Какой-то шум, чьи-то тревожные, приглушенные голоса доносились из сада. Нервы Гуттиэрэ были напряжены. Она решила, что ей так и не уснуть в эту ночь. И она вышла в сад, чтобы освежиться.

Солнце еще не всходило. Сад был погружен в серебристо-розовые сумерки утренней зари. Тучи угнало. На траве и деревьях сверкала обильная роса. В легком капоте, босиком Гуттиэрэ шла по траве — и вдруг остановилась и внимательно посмотрела на землю. На дорожке, против ее окна, песок был запятнан кровью. Тут же валялась окровавленная лопата.

Ночью здесь произошло какое-то преступление. Следы крови заворачивали за угол дома.

Гуттиэрэ пошла по этим следам, которые привели ее к пруду.

«Не в этом ли пруде скрыты последние следы преступления?» — подумала она, с жутким любопытством вглядываясь в зеленоватую поверхность.

Вдруг ее глаза расширились, и она почувствовала, как корни волос шевелятся у нее на голове, а спина леденеет, как будто кто пролил по ней струю холодной воды.

Из-под зеленоватой поверхности пруда на нее смотрело лицо Ихтиандра. Кожа на его виске была рассечена. На лице отражались страдание и в то же время радость.

Кошмар! Гуттиэрэ видит лицо утонувшего Ихтиандра… Неужели она сошла с ума?

Гуттиэрэ хотела бежать от этого ужасного видения, и в то же время не в силах была оторвать от него глаз.

А лицо Ихтиандра медленно поднималось… Вот оно показалось над поверхностью… Он протянул к ней скованные руки и, с улыбкой, искаженной страданием, сказал, впервые обращаясь к ней на ты:

— Гуттиэрэ! Дорогая моя! Наконец то…

Гуттиэрэ схватилась за голову и закричала, как безумная:

— Сгинь! Пропади, несчастный призрак! Ведь, я знаю, что ты мертв. Зачем ты мучаешь меня?..

— Нет, нет, Гуттиэрэ, я не мертв, — поспешно ответил «призрак» юноши. — Я не утонул. Прости мне… я скрыл от тебя… Я не знаю, зачем я это сделал… О, не уходи, выслушай меня! Я живой, вот, прикоснись к моим рукам…

И он протянул к ней мокрые, покрытые тиной, скованные руки. Но Гуттиэрэ продолжала с ужасом смотреть на него. Ее распущенные волосы покрыли плечи золотой волной.

— Ты боишься прикоснуться ко мне? Но ведь я живой! Я могу жить под водой. Я не такой, как все люди. Я не знаю, почему я один могу жить под водой. Быть может, это знает мой отец, Сальватор. Я не утонул тогда, бросившись в море. Я бросился потому, что мне тяжело было дышать воздухом, — так устроен мой организм…

Ихтиандр пошатнулся, тряхнул головой и вновь начал свою поспешную, бессвязную речь…

— Я искал тебя, Гуттиэрэ! Сегодня ночью черный человек, твой муж, ударил меня по голове, когда я хотел взглянуть на тебя в окно, и бросил меня в пруд. В воде я пришел в себя… Мне удалось снять мешок с камнями, но этого, — Ихтиандр указал на браслеты, — я не мог снять…

Гуттиэрэ начала верить, что перед нею не призрак, а живой человек.

— Но почему у вас скованы руки? — спросила она.

— Я потом расскажу тебе обо всем… Бежим со мной, Гуттиэрэ. Мы укроемся у моего отца, там нас никто не найдет… И мы будем жить с тобою… Ну, возьми же мои руки, Гуттиэрэ… Меня, кажется, зовут «морским дьяволом», но ведь я человек, почему же ты боишься меня?..

Ихтиандр вышел из пруда, весь в тине. Вид его был ужасен. Он, в изнеможении опустился на траву и вновь протянул ей руки.

Гуттиэрэ наклонилась над ним и, наконец, заставила себя взять его руки.

— Бедный мой мальчик, — сказала она.

— Встреча любящих сердец! — вдруг послышался насмешливый голос.

Они оглянулись и увидали дон Педро, стоявшего в кустах со скрещенными на груди руками.

Зурита, так же, как и Гуттиэрэ, не спал в эту ночь… Услышав крик своей жены, он бросился в сад и был свидетелем всей сцены. Когда он узнал, что перед ним «морской дьявол», за которым он так долго и безуспешно охотился, его охватила такая радость, что он забыл даже о ревности. В первую минуту он хотел захватить юношу силою и отвезти его на «Медузу». Но потом он решил, что будет безопаснее и спокойнее употребить хитрость.

— Вам не удастся, дон Ихтиандр, увести Гуттиэрэ к доктору Сальватору, потому что Гуттиэрэ — моя жена. Едва ли и вам самому суждено вернуться к вашему отцу. Вас ждет полиция.

— Но я ни в чем не виновен! — воскликнул юноша.

— Без вины полиция не награждает людей такими прекрасными браслетами. И уж если вы попались в мои руки, гражданский долг повелевает мне предать вас в руки полиции.

— Неужели вы сделаете это? — с негодованием спросила мужа Гуттиэрэ.

— Я обязан это сделать, — ответил Педро, пожимая плечами.

— Хорош бы он был, — вдруг вмешалась в разговор появившаяся из кустов Долороза, — если бы отпустил на все четыре стороны каторжника. И с какой радости? За что? Не за то ли, что этот кандальник подглядывает под чужими окнами и собирается похищать чужих жен?

Гуттиэрэ подошла к мужу, взяла его за руки и, ласково заглянув в глаза, сказала:

— Отпустите его. Умоляю вас!.. Я ни в чем не виновата перед вами…

Долороза, испугавшись, как бы ее сын не уступил перед «хитростями» красавицы-жены, замахала руками и закричала:

— Не слушай ее, Педро! Покажи, что ты мужчина!

Но Педро сказал, галантно ведя руками:

— Перед просьбой женщины я бессилен. Я согласен.

— Тряпка ты после этого! Не успел жениться, попал под башмак! — ворчала старуха.

— Подожди, мать. Я согласен. Мы распилим ваши кандалы, молодой человек, переоденем вас в более приличный костюм и доставим на «Медузу». В Рио де Ла-Плата вы можете спрыгнуть с борта и… ныряйте на здоровье. Но я отпущу вас с одним условием: вы должны забыть о существовании Гуттиэрэ.

— Вы лучше, чем я думала о вас, — искренно сказала Гуттиэрэ.

Зурита самодовольно покрутил усы и отвесил жене низкий поклон, как настоящий гидальго[31]…

XI. Родимое пятно

— Завтра приезжает Сальватор. Болезнь задержала меня, — проклятая лихорадка! — а нам с тобой надо много о чем поговорить, брат, — сказал Кристо, обращаясь к Бальтазару. Они сидели в лавке Бальтазара.

— Слушай, каранчо, слушай внимательно и не перебивай меня, чтобы я не забыл, о чем надо говорить.

Кристо помолчал, как бы собираясь с мыслями, затем продолжал:

— Мы много потрудились с тобой для дон Педро Зурита. Проклятый испанец! Он богаче нас с тобой, но хочет быть богаче самого себя. Он хочет завладеть «морским дьяволом»…

Бальтазар зашевелился.

— Молчи, брат, молчи, иначе я забуду, что хотел сказать… Зурита хочет, чтобы «морской дьявол» был у него рабом. А знаешь ты, что такое «морской дьявол»? Это клад. Это неистощимое богатство! «Морской дьявол» может собирать на дне морском жемчуг, — много, много жемчужин, прекрасных, как месяц на небе, и крупных, как бобы. И не одни жемчужины может добывать «дьявол» со дна моря. Разве мало лежит там потонувших кораблей с неисчислимыми сокровищами? Он может добывать их для нас! Я говорю: для нас, а не для испанца. Знаешь ли ты, брат, что Ихтиандр любит Гуттиэрэ?

Бальтазар опять зашевелился с явным намерением заговорить.

— Молчи и слушай. Я не могу говорить, когда меня перебивают! Да, Ихтиандр любит Гуттиэрэ. О, от моих глаз ничего не скроешь! Они умеют читать в сердце человека, как белые читают в своих книгах. Когда я прочитал это в сердце Ихтиандра, я сказал: хорошо! Пусть Ихтиандр еще сильнее полюбит Гуттиэрэ. Он будет лучшим мужем и зятем, чем грязный испанец. И Гуттиэрэ любит Ихтиандра. Это я тоже прочитал в ее сердце, хотя женское сердце читать труднее. Я следил за ними, но не мешал Ихтиандру. Пусть плавает на свои свидания.

Бальтазар тяжело вздохнул, но не перебивал рассказчика.

— И это еще не все, брат. Слушай дальше. Я хочу напомнить тебе то, что было много лет назад… Я сопровождал твою жену, — этому будет уж лет двадцать, — когда она возвращалась от родных. Помнишь, она ездила в горы хоронить свою мать? В дороге твоя жена умерла от родов. Умер и ребенок. Тогда я не сказал тебе всего. Зачем отравлять твое сердце подробностями? А дело было так. Жена твоя умерла в дороге, но ребенок был еще жив, хотя и очень слаб… Молчи! Случилось это в индейской деревне. Одна старуха сказала мне, что недалеко от них живет великий чудотворец, «бог»-Сальватор…

Бальтазар насторожился и стал с новым интересом слушать брата.

— …И она посоветовала мне отнести ребенка Сальватору, чтобы он спас его от смерти, — хотя бы его! Я послушал доброго совета и отнес ребенка Сальватору. «Спасите его», — сказал я. Сальватор взял твоего мальчика, покачал головой и сказал: «Трудно спасти его». И унес. Я ждал до вечера. Вечером вышел негр и сказал: «Ребенок умер». И я ушел…

Однако Кристо не совсем верно передал эту историю и кое о чем умолчал. В то время Сальватор не только лечил детей, приносимых родителями, но и брал «на воспитание», платя хорошие деньги тем, кто доставлял ему детей. И старуха уговорила Кристо отдать ребенка Сальватору. — «Мать умерла. Ну, что будет делать брат-вдовец с ребенком? А у Сальватора ребенку будет хорошо», — убеждала она Кристо. Однако Кристо не соглашался. Тогда она начала соблазнять его наградой, обильно угощая. И пьяный Кристо продал ребенка, которого старуха отнесла к Сальватору.

— Так вот, — продолжал Кристо, — Сальватор сказал через своего негра, что ребенок умер. У новорожденного ребенка, — твоего сына, — я приметил на шее родимое пятно. — Кристо вздохнул, помолчал и продолжал: —Не так давно Ихтиандра кто-то ранил в шею. Делая ему перевязку, я приоткрыл ворот его «чешуи», которая плотно облегает его тело, и увидал большое родимое пятно…

Бальтазар тяжело дышал. Он смотрел на Кристо широко раскрытыми глазами и, задыхаясь, спросил:

— Ты думаешь, что Ихтиандр… мой сын?

— Молчи, брат, молчи и слушай. Да, я это думаю. Я думаю, что Сальватор сказал неправду. Твой сын не умер, и Сальватор сделал из него «морского дьявола».

— О-о!.. — Бальтазар заскрежетал зубами. — Как он смел! Я убью Сальватора собственными руками! — вне себя закричал Бальтазар. — Задушу как змею!

— Тс-сс! Молчи! Ты — большая, хищная птица. Ты — каранчо. Но у Сальватора клюв и когти крепче, чем у тебя. И потом, может быть, я и ошибаюсь? Двадцать лет прошло. А разве родимое пятно на шее не может быть у другого человека? Ихтиандр — твой сын, а, может, и не сын. Тут надо быть осторожным, пускать в ход не когти, а змеиное жало. Ты пойдешь к Сальватору и скажешь, что Ихтиандр твой сын. Я буду твоим свидетелем. И ты потребуешь, чтобы он отдал тебе сына. А если не отдаст, — ты скажешь, что донесешь на него в суд за то, что он калечит детей. Этого он побоится. И ты, если понадобится, поедешь в суд. Если же в суде нам не удастся доказать, что Ихтиандр твой сын, он женится на Гуттиэрэ. Это можно, — ведь она приемная дочь. Ты тогда так тосковал о жене и сыне, что я разыскал тебе эту игрушку — сироту Гуттиэрэ.

Бальтазар порывисто встал со стула и заметался по лавке, задевая крабов и раковины, которые падали с полок.

— Сын мой! Сын мой! О, какое несчастье!.. Я предал своего сына…

Кристо был удивлен:

— Почему несчастье? И почему предал? Мы хотели поймать Ихтиандра и отдать Зурита, не зная, что он сын твой. Но ведь мы еще не предали? Ихтиандр уже несколько дней не показывается. Я думаю, он сторожит Гуттиэрэ у берега моря.

— Какое несчастье!.. — продолжал Бальтазар. Наконец, немного успокоившись, он обратился к Кристо и сказал:

— Я не перебивал и внимательно слушал тебя; послушай теперь и ты меня. Пока ты горел в огне лихорадки, здесь были большие дела. Гуттиэрэ вышла замуж за Педро Зурита…

Эта новость поразила Кристо.

— А Ихтиандр… бедный сын мой!.. — Бальтазар опустил голову и, всхлипывая, сказал:

— Ихтиандр — в руках Зурита…

Кристо был ошеломлен:

— Не может быть!

— Да, да. Ихтиандр на «Медузе». Сегодня утром Зурита приходил ко мне. Он очень смеялся надо мной и тобою, издевался и бранил нас «дохлыми дельфинами». Он говорил, что мы обманывали его. Он сам, без нас, поймал Ихтиандра. И теперь он нам ничего не уплатит. Но я и сам не возьму у него денег. Разве можно продать собственного сына?.. Сын мой, сын мой!..

Отчаяние Бальтазара не имело границ. Кристо неодобрительно смотрел на брата. Надо было решительно действовать, а Бальтазар находился в таком состоянии, что мог скорее повредить делу, чем оказать помощь. Сам Кристо не очень-то верил в родство Ихтиандра с Бальтазаром. Правда, Кристо видел на шее новорожденного родимое пятнышко. Но эту примету нельзя было считать неоспоримым доказательством. Когда Кристо увидел родимое пятно у Ихтиандра, у хитрого индейца явилась мысль использовать это сходство, чтобы поживиться. Но он не предполагал, что у Бальтазара так бурно проявятся отцовские чувства. Новости, сообщенные Бальтазаром, взволновали Кристо не тем, что Ихтиандр — его воображаемый племянник — оказался в плену у Зурита. Кристо не мог примириться с мыслью о потере Ихтиандра и обещанной от Зурита награды. Пока неутешный отец стонал и причитывал, Кристо обдумывал план действий. Наконец, он подошел к Бальтазару и, положив ему руку на плечо, сказал:

— Теперь не время для слез. Надо действовать. Сальватор приезжает завтра рано утром. Возьми свое сердце крепко в руки, брат, и ожидай меня на восходе солнца в конце мола. Надо спасти Ихтиандра, а сейчас спасти его может только Сальватор. И он спасет Ихтиандра, клянусь солнцем! Но еще раз говорю тебе: крепко сожми в руках свое сердце. И не говори Сальватору о том, что ты отец Ихтиандра. Куда направился Зурита?

— Он не сказал, но думаю, что на север. Зурита давно собирался к берегам Панамы.

Кристо кивнул головой.

— Помни же, завтра утром, перед восходом солнца, ты должен быть на берегу.

Распрощавшись с братом, Кристо поспешил к себе. Он всю ночь думал о предстоящей встрече с Сальватором. Надо было оправдать себя в глазах Сальватора.

Сальватор приехал на рассвете. Кристо, с лицом, выражавшим огорчение и преданность, сказал, поздоровавшись с доктором:

— У нас большое несчастье. Сколько раз я предупреждал Ихтиандра, чтобы он не плавал в заливе…

— Что с ним? — нетерпеливо спросил Сальватор.

— Его украли и увезли на шхуне. Я…

Пальцы Сальватора зашевелились, как щупальцы спрута, и крепко впились в плечо Кристо, а глаза пытливо смотрели в глаза индейца. Это продолжалось одно мгновенье, но Кристо невольно изменился в лице под острым, испытующим взглядом. Сальватор нахмурился, пробормотал какое-то проклятие и, разжав пальцы на плече Кристо, быстро проговорил:

— Ты об этом еще расскажешь мне…

— Джон! — Сальватор сказал негру несколько слов на непонятном Кристо языке и, вновь обратившись к индейцу, повелительно крикнул:

— Иди за мной!

Не отдыхая, даже не переодевшись с дороги, Сальватор вышел из дома и быстро пошел в сад. Кристо едва поспевал за ним, удивляясь решительности и быстроте действий этого человека. У третьей стены их нагнали два негра.

Кристо охватило волнение. Неужели Сальватор может читать мысль человека? Зачем эти негры?

Быть может, они сейчас схватят и отрежут ему язык?..

— Я сторожил Ихтиандра, как верный пес, — сказал Кристо, задыхаясь от волнения и быстрой ходьбы. Но Сальватор не слушал его. Доктор стоял уже около бассейна и нетерпеливо стучал ногой, пока вода вытекала сквозь открывшиеся в бассейне шлюзы.

— Иди за мной, — вторично сказал Сальватор, спускаясь по подземной лестнице. Кристо и два негра следовали за Сальватором. Несмотря на полный мрак, Сальватор быстро спускался по лестнице, прыгая через несколько ступеней, как человек, хорошо знакомый с этим подземным лабиринтом.

Спустившись на нижнюю площадку, Сальватор не повернул выключателя, как в первый раз, а, пошарив впотьмах рукой, открыл дверь в боковой стене и пошел по коридору. Здесь не было ступеней, и Сальватор шел еще быстрее, не зажигая огня. — «Вдруг я провалюсь в какую-нибудь ловушку и утону в колодце?» — думал Кристо, шаркая ногами по полу. Коридор забирал все вправо, потом резко повернул налево. Кристо почувствовал, что пол покато спускается вниз. Сильнее потянуло сыростью. Иногда Кристо казалось, что он слышит слабый плеск воды.

Наконец, подземное путешествие окончилось. Сальватор, ушедший вперед, остановился и включил свет. Кристо увидал, что он находится в большом, залитом водою, длинном гроте с овальным сводом. Этот свод, уходя вдаль, постепенно понижался к воде. У самого края каменного пола, на котором они стояли, Кристо увидел небольшую подводную лодку. Сальватор, Кристо и два негра вошли в лодку. Сальватор зажег внутри каюты свет, один негр захлопнул верхний люк, в то время как другой уже работал у мотора. Кристо почувствовал, что лодка дрогнула, медленно повернулась, опустилась вниз и так же медленно двинулась вперед. Прошло не более двух минут, и они всплыли на поверхность. Люк вновь был поднят. Сальватор и Кристо вышли на мостик. Кристо никогда не приходилось плавать на подводных лодках. Но эта лодка, скользившая теперь по поверхности океана, могла бы удивить и морского инженера. Она была необычайной конструкции и, очевидно, обладала мотором огромной мощности. Еще не пущенная на полный ход, лодка стремительно летела вперед.

— Куда отправились похитители Ихтиандра?

— Вдоль берега, на север, — ответил Кристо. — Я бы осмелился предложить вам захватить с собой моего брата. Я предупредил его, и он ожидает на берегу.

— Зачем?

— Ихтиандра украл ловец жемчуга — Зурита…

— Откуда ты знаешь это? — подозрительно спросил Сальватор.

— Я описал брату шхуну, и брат признал в ней «Медузу», принадлежащую Зурита. Зурита, наверно, украл Ихтиандра для ловли жемчуга. А мой брат, Бальтазар, знает места лова. Он будет полезен нам.

Сальватор подумал.

— Хорошо. Мы возьмем твоего брата.

Бальтазар ожидал на условленном месте. Лодка повернула к берегу. Бальтазар с берега, нахмурившись, смотрел на доктора, который отнял у него сына и изуродовал его. Однако индеец сдержался, вежливо поклонился и вплавь добрался до лодки.

— Полный ход! — отдал Сальватор приказ в слуховую трубку.

Лодку будто рванула неведомая сила. Ветер засвистал в ушах Кристо. Стальное чудовище резало воду с такой стремительностью, что по обеим сторонам лодки выросли две водяные стены, а позади лодки шла глубокая, пенящаяся борозда.

Сальватор стоял на капитанском мостике и зорко всматривался в глубь океана. В это время он был похож на хищную птицу, высматривавшую добычу.

XII. На цепи

Зурита распилил кандалы, связывавшие руки Ихтиандра, дал ему новый костюм и разрешил захватить с собой спрятанные в песке перчатки и очки. Но как только юноша взошел на палубу «Медузы», по приказу Зурита он был схвачен двумя индейцами и засажен в трюм. У Буэнос-Айреса Зурита сделал короткую остановку, чтобы запастись провиантом, повидался с Бальтазаром, похвалился своей удачей и поплыл дальше вдоль берега, по направлению к Рио-де-Жанейро. Он предполагал обогнуть весь восточный берег Южной Америки и начать поиски жемчуга в Карибском море.[32]

Гуттиэрэ он поместил в капитанской каюте. Зурита уверил ее, что Ихтиандр был отпущен в заливе Рио-де-Лаплата. Однако эта ложь была скоро открыта. Вечером Гуттиэрэ услышала крики и стоны, раздававшиеся из трюма. Она узнала голос Ихтиандра. Зурита в это время был на верхней палубе. Гуттиэрэ пыталась выйти из каюты, но дверь оказалась на запоре. Гуттиэрэ начала стучать кулаками, но никто не отзывался. Наконец, обессиленная, она опустилась на стул и заплакала.

Зурита, услышдв крики, крепко выругался, спустился со своего капитанского мостика и сошел в трюм, сопровождаемый индейцем-матросом. В трюме было необычайно душно и темно.

— Чего ты вопишь? — строго спросил Зурита.

— Я… я задыхаюсь здесь, — услышал он голос Ихтиандра. — Я не могу жить без воды. А здесь такая духота. Отпустите меня в море… я не переживу ночи…

Зурита захлопнул двери трюма и вышел на палубу.

Смерть Ихтиандра совсем не была в его расчетах.

По приказу Зурита, в трюм была внесена бочка, в которую матросы натаскали воды.

— Вот тебе ванна, — сказал Зурита, обращаясь к Ихтиандру. — Плавай. А завтра утром я опущу тебя в море.

Ихтиандр поспешно погрузился в бочку. Стоявшие в дверях индейцы-матросы с недоумением смотрели на это купание. Они еще не знали, что узником «Медузы» был сам «морской дьявол».

— Отправляйтесь на палубу! — прикрикнул на них Зурита и захлопнул дверь трюма.

В бочке нельзя было не только плавать, но и выпрямиться во весь рост. Ихтиандру пришлось усесться, скорчившись, чтобы погрузить свое тело. В этой бочке раньше хранились запасы солонины. Вода быстро пропиталась запахом, и, хотя Ихтиандр не ощущал самого запаха, но он чувствовал себя немногим лучше, чем в испорченном воздухе трюма. Члены его тела скоро онемели от неудобного сидения. Чтобы распрямить их, он от времени до времени поднимался из бочки. Тогда душный, прокисший воздух трюма наполнял его легкие, и юноша снова погружался в мутную воду. Эта пытка длилась всю ночь.

А над морем в это время дул свежий юго-восточный ветер, унося шхуну все далее на север.

Зурита долго стоял на капитанском мостике и только под утро явился в каюту. Он предполагал, что жена его давно спит. Но она сидела на стуле, возле узенького столика, положив голову на руки. Гуттиэрэ уже не плакала. При его входе она поднялась, и Зурита при слабом свете догоравшей лампы, привешенной к потолку, увидал ее побледневшее, гневное лицо, с нахмуренными бровями и узко сжатыми губами.

— Вы обманули меня, — сказала она глухим голосом.

Под гневным взглядом жены Зурита чувствовал себя не очень хорошо и, чтобы прикрыть свое невольное смущение, он принял непринужденный вид, закрутил усы и шутливо ответил:

— Дон Ихтиандр предпочел остаться на «Медузе», очевидно, чтобы быть ближе к вам.

— Вы лжете! Вы мерзкий, гадкий человек! Я ненавижу вас! — и Гуттиэрэ вдруг выхватила из ножен большой кинжал, висевший на стене, и замахнулась на Зурита.

— Ого, какие страсти! — скорее пропел, чем проговорил Зурита; однако голос его заметно дрожал. Быстрым движением он схватил руку Гуттиэрэ и сжал ее так, что Гуттиэрэ выронила нож.

Зурита ногой вышвырнул нож из каюты сквозь раскрытую дверь, отпустил руку жены и сказал:

— Вот так-то лучше. Вы очень взволнованы. Выпейте стакан воды.

И он ушел из каюты, щелкнув ключом, и поднялся на палубу.

Восток уже розовел, а легкие облака, освещенные скрытым за горизонтом солнцем, казались пламенными языками. Все больше розовело и море в том месте, где должно было показаться солнце. Утренний ветер — соленый и свежий — надувал паруса. Над морем летали птицы, зорко высматривавшие рыб, резвившихся на поверхности. Наконец, как раскаленный медный диск, из-за горизонта показался край солнца, пролив багряно-золотую, все расширявшуюся дорогу через весь океан до самой шхуны.

Зурита в волнении ходил по палубе, заложив руки за спину.

— Ничего, обломаю как-нибудь, — сказал он, думая о Гуттиэрэ.

Обратившись к матросам, он громко отдал команду. На палубе поднялась суета. Паруса были убраны. «Медуза», покачиваясь на волнах, стояла на якоре.

— Принесите мне цепь и приведите сюда человека из трюма, — отдал новое приказание Зурита. Ему не терпелось. Он хотел испытать Ихтиандра как ловца жемчуга. «Кстати, дьявол освежится в море», — подумал он.

Вскоре, конвоируемый двумя индейцами, появился Ихтиандр. Он выглядел истомленным. При виде моря ноздри его расширились. Глаза пожирали водную поверхность. Зурита следил за каждым движением пленника.

И эта предосторожность была не лишняя. Ихтиандр осмотрелся по сторонам. Он стоял возле бизань-мачты. Всего несколько шагов отделяло его от борта. Вдруг юноша рванулся вперед, добежал до борта и уже пригнулся для прыжка, но в тот же самый момент тяжелый кулак Зурита опустился ему на голову. Юноша упал на палубу без сознания.

— Не надо спешить, — нравоучительно сказал Зурита, наклоняясь над ним.

Послышался лязг. Матрос подал Зурита длинную тонкую цепь, заканчивавшуюся железным обручем.

Зурита опоясал этим обручем лежавшего без сознания юношу, замкнул пояс на замок и сказал:

— Теперь лейте ему на голову воду.

После нескольких пролитых ведер юноша пришел в себя и с недоумением посмотрел на цепь, к которой был прикован.

— Это — чтобы ты не сбежал от меня, — пояснил Зурита. — Я опущу тебя в море. Ты будешь искать мне жемчужные раковины. Чем больше ты будешь находить их, тем больше будешь болтаться в море. Если же ты не станешь добывать мне жемчужных раковин, я запру тебя в трюме, и ты будешь сидеть в своей бочке. Понял? Согласен?

Ихтиандр кивнул головой.

Он готов был добыть для Зурита все сокровища моря, только бы скорей погрузиться в чистую, насыщенную кислородом морскую воду.

Зурита, Ихтиандр на цепи и матросы подошли к тому борту шхуны, на который не выходили иллюминаторы из каюты Гуттиэрэ. Зурита не хотел, чтобы она видела Ихтиандра прикованным к цепи.

Ихтиандра спустили на цепи, подавая ее все больше, по мере погружения юноши.

Наконец, он опять в море! Если бы можно было порвать эту цепь! Но она было сделана прочно. Ихтиандр покорился своей участи и начал собирать жемчужные раковины, складывая их в привязанный к боку мешок. Железный обруч давил грудь и затруднял дыхание. И все же юноша чувствовал себя почти счастливым после душного трюма и вонючей бочки.

Матросы с борта корабля с изумлением смотрели на невиданное чудо. Проходила минута за минутой, а человек, опущенный в воду, и не думал подниматься со дна.

Первое время на поверхности всплывали пузырьки воздуха, захваченного его легкими перед погружением. Но скоро перестали подниматься и пузырьки.

— Пусть меня съест акула, если в его груди осталась хоть частица воздуха, а между тем, он чувствует себя как рыба в воде, — с удивлением говорил старый, ловец, вглядываясь в воду. На морском дне ясно виден был юноша, ползавший на коленях.

— Может быть, это сам «морской дьявол»? — тихо проговорил матрос.

— Кто бы это ни был, капитан Зурита сделал хорошее приобретение, — отозвался штурман. — Этот один может заменить десяток ловцов.

Зурита прислушивался к разговорам и, обратившись к матросам, сказал:

— О том, что вы видите, — никому ни слова. Молчание — золото. И вы получите золото за молчание. Если лов будет удачен, я всем вам удвою жалование. Но если только вы проболтаетесь, — берегитесь! Я собственными руками убью ослушника!

Солнце стояло уже близко к полдню, когда Ихтиандр дернул цепь, чтобы его подняли. Его сумка была полна раковин. Нужно было опорожнить ее, чтобы продолжать лов.

Матросы быстро подняли на палубу необыкновенного ловца. Все горели желанием скорее посмотреть, каков был улов.

Обыкновенно жемчужные раковины оставляют на несколько дней, чтобы моллюски перегнили и легче было вынимать жемчужины. Но нетерпение матросов и самого Зурита было так велико, что они начали вскрывать раковины ножами и извлекать оттуда жемчужины, складывая их на палубе.

И когда все жемчужины были извлечены, матросы шумно заговорили и пришли в необычайное возбуждение. Может быть, Ихтиандру посчастливилось напасть на хорошее место. Но то, что он добыл за один улов, превзошло все ожидания. Среди жемчужин оказалось не менее двух десятков очень тяжеловесных, прекрасной формы и самых нежных цветов. Это было уже целое состояние. За одну большую жемчужину можно было купить новую, прекрасную шхуну! Зурита был на пути к богатству. Мечты его сбывались!

Но, посмотрев на загоревшийся в глазах матросов огонь жадности, Зурита нахмурился. Дрожащими пальцами пересыпал он жемчужины в свою соломенную шляпу и сказал:

— Пора завтракать. А ты, Ихтиандр, молодец. У меня есть одна свободная каюта, я помещу тебя туда. Там тебе не будет так душно. И я сделаю тебе большой цинковый бак. Но в этом баке, может быть, тебе не будет и надобности, так как ты каждый день будешь в море. Правда, на цепочке, но что же делать? Иначе ты убежишь.

Зурита был необычайно доволен. При всей своей скаредности, он распорядился выдать к завтраку матросам по чарке.

Ихтиандра отвели в трюм, — пока не будет приготовлена каюта, — а Зурита, не без волнения, открыл дверь капитанской каюты и, стоя в дверях, показал Гуттиэрэ шляпу, наполненную жемчугом.

— Я помню наш уговор, дорогая супруга моя, — начал он, улыбаясь, — красавица-жена любит жемчуг, любит подарки. А чтобы у красавицы-жены было много, много жемчуга, надо иметь хорошего ловца. Вот почему я пленил Ихтиандра. Посмотри, это — улов одного утра.

Гуттиэрэ мельком взглянула на жемчужины и с большим трудом подавила невольный возглас удивления. Однако Зурита заметил легкую игру ее лица и самодовольно рассмеялся.

— Каково? Ты будешь самой богатой женщиной Аргентины, а может быть и Америки, — Южной и Северной. Ты будешь утопать в роскоши. Я построю тебе дворец, которому позавидуют короли. В залог будущего прими от меня половину этого жемчуга.

— Ни одной из этих жемчужин, добытых преступлением, я не возьму от вас, — резко ответила Гуттиэрэ. — И, пожалуйста, оставьте меня в покое.

Зурита был смущен и раздосадован. Он не ожидал такого приема, Гуттиэрэ, которая проявила столь необычайное корыстолюбие до брака, теперь отказывается от целого богатства!

Зурита потоптался со шляпой в руках у порога и неопределенно протянул:

— Та-ак-с! — и вышел. Он сложил жемчуг в сундук в смежной каюте и вышел на палубу.

Даже это семейное огорчение не помрачило его радостного настрое ния.

«Обойдется как-нибудь!»

Он стал у капитанского мостика, закурил сигару и задумался о своем блестящем будущем. Всегда зоркий, как кондор, он не замечал того, что матросы, собравшись группами, тихо о чем-то совещаются.

В этот день на палубе «Медузы» не в одной голове мелькала мысль:

«Прикончить Зурита, захватить Ихтиандра и нажить миллионы…»

XIII. Неполная победа

Зурита стоял у борта против фок-мачты. По сигналу штурмана несколько матросов сразу набросились на Педро. Нападавшие не были вооружены, но за ними было численное превосходство. Однако одолеть Зурита оказалось не так-то легко. Неся на спине двух уцепившихся врагов, он вырвался из толпы и, отбежав несколько шагов, изо всей силы опрокинулся назад, на край борта, едва не переломив позвонки насевшим на него матросам.

Со стоном выпустили они жертву из рук и упали на палубу. Зурита выпрямился и начал отражать кулаками новых врагов, нападавших на него. Он никогда не расставался с кольтом, однако, нападение было так неожиданно, что Зурита не имел времени вытащить револьвер из кобуры. Он медленно отступал по направлению к фок-вантам[33] и вдруг с ловкостью обезьяны начал подниматься по вантам. Матрос ухватил его за ногу, но Зурита ударил его свободной ногой по голове, и оглушенный ударом матрос рухнул на палубу. Зурита поднялся до марса[34] и уселся, отчаянно ругаясь. Здесь он мог чувствовать себя в относительной безопасности.

Зурита вынул револьвер и крикнул:

— Первому, кто осмелится подняться ко мне, я размозжу голову!

Матросы шумели внизу, обсуждая план дальнейших действий.

— В капитанской каюте есть ружья, — кричал штурман, стараясь перекричать других. — Идем туда, взломаем двери…

Часть матросов гурьбой направилась в люк.

«Пропал! — холодея, думал Зурита. — Подстрелят, как воробья на заборе…»

С тоскою оглядывал он море, ища какой-либо случайной помощи, и вдруг весь встрепенулся. К «Медузе», разрезая гладь океана, с необычайной быстротой приближалась небольшая подводная лодка.

«Только бы она не погрузилась в воду, — думал Зурита. — На мостике стоят люди… неужели они не заметят меня и пройдут мимо?»

И Зурита закричал изо всей силы, рискуя порвать голосовые связки:

— На помощь! Скорей! Убивают!..

На подводной лодке, очевидно, заметили его, так как лодка, не убавляя хода, продолжала плыть прямо на «Медузу».

А из люка шхуны уже показывались вооруженные матросы. Они рассыпались по палубе и в нерешительности остановились, увидав приближавшуюся к «Медузе» подводную лодку, которая, без сомнения, принадлежала к военному флоту и должна была быть вооруженной. Убивать Зурита на глазах этих непрошеных свидетелей было невозможно.

Зурита торжествовал. Но радость его была непродолжительна. Всмотревшись в людей, стоявших на мостике подводной лодки, он вдруг узнал Бальтазара и Кристо. Высокий человек, с хищным носом и глазами орла, стоявший с ними, громко крикнул:

— Дон Педро Зурита! Вы должны немедленно выдать похищенного вами Ихтиандра. Даю вам пять минут на выполнение моего требования. Если оно не будет выполнено, я пущу вашу шхуну ко дну!..

«Предатели! — подумал Зурита, с ненавистью глядя на Кристо и Бальтазара. — Но, в конце концов, лучше потерять Ихтиандра, чем собственную голову… А, может быть…» У Зурита уже созрел план действий.

— Я сейчас приведу его! — ответил Зурита, слезая по вантам.

Матросы так же оценили положение. Они быстро спускали шлюпки, бросались в воду и плыли к берегу. Боясь ответственности, каждый заботился о собственном спасении.

Зурита сбежал по трапу[35] в каюту, с лихорадочной поспешностью вынул мешочек с жемчугом, положил его себе за пазуху, взял ремни и платок, открыл каюту, в которой помещалась Гуттиэрэ, схватил ее и вынес на палубу.

— Ихтиандр не совсем здоров. Вы найдете его в каюте, — сказал Зурита, не выпуская из рук Гуттиэрэ. Подбежав к борту, он посадил ее в шлюпку, спустил на воду и прыгнул сам.

Но Гуттиэрэ уже видела Бальтазара:

— Отец! Я не хочу оставаться с Зурита! Ихтиандр находится… — Но она не смогла договорить. Зурита завязал ей рот платком и, повалив на дно шлюпки, связал ремнем руки.

— Отпустите женщину! — крикнул Сальватор, видя это насилие.

Отмель не давала возможности гнаться за шлюпкой на подводной лодке.

— Эта женщина — моя жена, и никто не в праве требовать ее от меня! — ответил Зурита, усиленно работая веслами.

— Никто не в праве так обращаться с женщиной! — раздраженно крикнул Сальватор. — Остановитесь, или я буду стрелять!

Но Зурита продолжал грести. Сальватор выстрелил из револьвера. Пуля ударилась о борт шлюпки.

Зурита поднял Гуттиэрэ и, защищаясь ее телом, крикнул:

— Продолжайте!

Гуттиэрэ билась в его руках.

Сальватор опустил револьвер и проворчал:

— Исключительный мерзавец!

Бальтазар бросился с мостика подводной лодки и пытался вплавь догнать шлюпку. Но Зурита был уже у берега. Он приналег на весла, и скоро волна выбросила шлюпку на песчаный берег. Педро схватил Гуттиэрэ и исчез в густых зарослях кустарника…

Видя, что Зурита не догнать, Бальтазар поплыл к шхуне и взобрался по якорной цепи на палубу.

В волнении спустился он по трапу и начал искать Ихтиандра. Бальтазар обошел все судно, вплоть до трюма. Но шхуна была пуста.

Разочарованный, поднялся он на палубу и крикнул Сальватору:

— Ихтиандра нет на шхуне!

— Но он жив, и должен быть где-то здесь. Гуттиэрэ сказала: «Ихтиандр находится…» Если бы этот разбойник не заткнул ей рот, мы знали бы, где его искать, — сказал Кристо.

— Быть может, он уехал на шлюпке ловить жемчуг? — высказал предположение Сальватор.

Бальтазар пересчитал шлюпки, брошенные на берегу и оставшиеся на борту шхуны.

— Лодки все, — со вздохом сказал он.

Кристо осмотрел поверхность моря и увидал, что из воды торчат верхушки мачт.

— А не находится ли Ихтиандр в этом затонувшем корабле? Быть может, Зурита польстился на затонувшие сокровища и отправил туда Ихтиандра? — сказал он.

Бальтазар поднял цепь, лежавшую на палубе, с обручем на конце:

— Зурита опускал Ихтиандра в море на цепи. Это — несомненно. Без цепи Ихтиандр уплыл бы. Нет, он не может находиться в потонувшем корабле.

— Да, — задумчиво сказал Сальватор. — Мы победили Зурита, но наша победа неполная. Осмотрим берег, а потом вернемся сюда…

XIV. Нежданная свобода

Преследователи Зурита не знали о событиях, происшедших на «Медузе» в это утро.

Матросы всю ночь шептались по углам, и к утру ими было принято решение: при первом удобном случае напасть на Зурита, убить его и овладеть Ихтиандром и шхуной.

Рано утром Зурита стоял на капитанском мостике. Ветер утих, и «Медуза» медленно подвигалась вперед, делая не более трех узлов[36] в час.

Зурита всматривался в какую-то точку на океане.

— Странно! — сказал они взглянул в бинокль. Сомнения не было. Со дна океана торчали мачты затонувшего корабля.

Вскоре Зурита заметил плававший на поверхности спасательный круг.

Зурита распорядился спустить шлюпку и выловить круг.

Когда круг был поднят, Зурита прочитал на нем: «Мафальду».

— «Мафальду» потонул! — удивился Зурита. Он знал этот большой американский почтово-пассажирский пароход. На таком пароходе должно быть немало ценностей. Что если бы Ихтиандр добыл с затонувшего парохода эти ценности? Но хватит ли длина цепи? Конечно, нет… Если же отпустить Ихтиандра без цепи, он не вернется… Зурита задумался. Жадность и опасения потерять Ихтиандра боролись в нем.

«Медуза» медленно приближалась к торчавшим из воды мачтам.

Матросы столпились у борта. Ветер утих совершенно, паруса повисли, «Медуза» остановилась.

— Я одно время служил на «Мафальду», — сказал один из матросов. — Большой пароход. Хороший. Целый город. А пассажиры все такие важные американцы…

— Полные чемоданы денег?

— Уж наверно!

Мысль Зурита усиленно работала:

«Такой прекрасный пароход, разумеется, скоро будет поднят. Надо спешить, пока не начались работы по подъему судна».

Зурита приказал бросить якорь. Затем он сошел в каюту, что-то написал и с листком бумаги прошел в каюту Ихтиандра.

— Ты умеешь читать, Ихтиандр? Гуттиэрэ прислала тебе записку.

Ихтиандр взял записку и прочитал:

«Ихтиандр! выполни мою просьбу. Рядом с «Медузой» находится потонувший пароход. Опустись в море и принеси с этого корабля все, что найдешь ценного. Зурита отпустит тебя без цепи, но ты должен вернуться на «Медузу». Сделай это для меня, Ихтиандр, и ты скоро получишь свободу. Гуттиэрэ».

Ихтиандр никогда не получал писем от Гуттиэре и не знал ее почерка. Он очень обрадовался, получив это письмо, но тотчас задумался. Что, если это хитрость Зурита?

— Почему Гуттиэрэ сама не скажет мне этого? — спросил Ихтиандр, указывая на записку.

— Она не сбвсем здорова, — ответил Зурита, — но ты увидишь ее, как только вернешься.

«Зачем Гуттиэрэ ценности? — продолжал думать Ихтиандр. — Быть может, она хочет отдать их через Ольсена тем бедным людям? «У Гуттиэрэ золотое сердце», — вспомнил Ихтиандр слова Ольсена. — Да, это возможно. Гуттиэрэ хочет помочь голодным».

— Я согласен, — сказал Ихтиандр.

Зурита вздохнул с облегчением. «Этот мальчик не обманет», — подумал Педро.

— Тогда идем скорей!

Ихтиандр быстро поднялся на палубу и бросился в море.

Матросы сразу поняли, что Ихтиандр отправился за потонувшими сокровищами. Это еще больше разожгло их жажду. Они переглянулись, и каждый прочитал в глазах другого:

«Пора!»

…В то время как на поверхности моря люди боролись за обладание Ихтиандром, сам он исследовал затонувший корабль.

Через огромный люк верхней палубы юноша проплыл вниз, над трапом, который напоминал лестницу большого дома, и вплыл в обширный коридор. Здесь было почти темно. Только слабый свет проникал сквозь двери…

Ихтиандр вплыл в одну из раскрытых дверей. Большие круглые иллюминаторы освещали огромный салон, который мог вместить не одну сотню людей. Ихтиандр уселся на роскошную бронзовую люстру и посмотрел вокруг.

Странное зрелище было перед ним. В зеленом сумраке, как тени, мелькали рыбы, проникшие сюда через разбитые стекла иллюминаторов. Деревянные стулья и столы, не прикрепленные к полу, всплыли вверх и колыхались у потолка. На небольшой эстраде стоял рояль с открытой крышкой. Персидские ковры устилали пол. Лакированная обшивка стен из красного дерева покоробилась. У одной стены поднимались листья пальм. Они еще не перегнили и держались на стволах. Ихтиандр оставил люстру и поплыл к пальмам. Вдруг он с изумлением остановился. Навстречу ему плыл человек, повторяя его движения. «Зеркало!» — догадался Ихтиандр. Это огромное зеркало занимало всю стену, тускло отражая в воде внутренность салона.

Здесь нечего было искать сокровищ, и Ихтиандр выплыл в коридор, спустился одной палубой ниже и вплыл в такую же роскошную и огромную, как салон, каюту, где был, очевидно, ресторан. На столе еще стояла дорогая сервировка, часть посуды валялась на полу… Он посетил еще несколько кают, обставленных по последнему слову американского комфорта.

Ихтиандр осмотрел уже значительную часть корабля, но еще не встретил ни одного трупа. Только на третьей палубе, в одной из кают, он увидал распухнувшее тело мужчины в жилете, колыхавшееся под потолком. «Очевидно, пароход тонул медленно, и пассажиры были спасены на шлюпках», — подумал Ихтиандр.

Однако, когда он опустился еще ниже, — в каюты, где помещались пассажиры третьего класса, юноша увидел ужасную картину. Многие каюты были наполнены телами утопленников — мужчин, женщин и детей. Здесь были представители всех рас — белые, китайцы, негры, индейцы…

Команда парохода в первую очередь, очевидно, стремилась спасти «верхушку» — богатых пассажиров первого класса, бросив бедноту на произвол судьбы. В некоторые каюты нельзя было вплыть, так как в дверях валялись груды трупов. В панике люди давили друг друга, забивали выход своими телами, отрезая себе последний путь спасения…

Длинный коридор был наполнен колыхавшимися трупами. Иллюминаторы кое-где были открыты или разбиты, получился водяной «сквозняк», который и производил это движение. Трупы ритмически колыхались — одни на полу, другие под потолком. Процесс разложения уравновесил некоторые тела, и они стояли, — одни вверх, но большинство вниз головой, перевернутые вздувшимся животом, — кивали головами и медленно двигали руками, как бы призывая Ихтиандра оказать им последнюю услугу…

Ихтиандра охватило чувство брезгливости и ужаса. Он поспешил уплыть из этого подводного кладбища. Юношей вновь овладели сомнения…

Гуттиэрэ знала, куда посылают его. Неужели она могла потребовать от него, чтобы он выворачивал карманы утопленников и вскрывал чемоданы? — Нет, этого она не могла сделать! Ихтиандр опять попал в ловушку Зурита. «Я выплыву на поверхность, — решил Ихтиандр, — и потребую, чтобы Гуттиэрэ вышла на палубу и сама мне подтвердила просьбу».

Как рыба, скользил юноша по бесконечным переходам от палубы к палубе и быстро поднялся на поверхность.

— Зурита! — закричал он. — Гуттиэрэ!

Но ему никто не отвечал. Безмолвная «Медуза» покачивалась на волнах.

«Куда они все пропали? — подумал юноша. — Может быть, это тоже ловушка?»

Ихтиандр осторожно подплыл к шхуне и взобрался на палубу.

— Гуттиэрэ! — крикнул он еще раз.

— Мы здесь! — услышал он голос Зурита, раздавшийся с берега. Ихтиандр оглянулся и увидел Зурита, выглядывавшего из кустов на берегу.

— Гуттиэрэ заболела, и я должен отправить ее к врачу… Она хочет тебя видеть. Плыви сюда, Их-, тиандр, — продолжал Зурита.

«Гуттиэрэ больна! И я сейчас увижу ее!..» Ихтиандр бросился в воду и быстро поплыл к берегу.

Юноша уже вышел из воды, когда услышал заглушенный голос Гуттиэрэ:

— Зурита лжет! Спасайся, Ихтиандр!

Юноша быстро повернул назад и бросился в воду. Зурита зарычал, как зверь, упустивший добычу, но юноша уже нырнул и плыл под водой.

Только отплыв далеко от берега, он поднялся на поверхность и обернулся. Ему показалось, что в зелени кустов мелькнул белый платок. Быть может, Гуттиэрэ приветствовала его спасение. Увидится ли он когда-нибудь с нею?..

Ихтиандр быстро поплыл в открытое море.

Вдали он увидел небольшое судно, напоминавшее собою подводную лодку, когда она плывет над водой. Лодка, окруженная пеной, направилась к «Медузе», взрывая воду острым носом…

«Подальше от этих людей!» — подумал Ихтиандр, глубоко нырнул и поплыл под водою…

Часть третья