й великан, не одобрили «Час для домохозяек маленькой Бетти Блайз», вот меня и уволили. Теперь вам все ясно?
Пит представлял себе Бетти Блайз полной сорокалетней женщиной с профессиональной жизнерадостностью. Его рассмешило, что эта пигалица давала советы домохозяйкам. Он расхохотался, да так громко, что на него обратили внимание двое мужчин, проходивших мимо по другой стороне улицы.
— Очень забавно, не правда ли? — холодно заметила девушка. — Должно быть, вы от души веселитесь, увольняя людей.
Она пошла вперед. Пит сделал три торопливых шага и снова нагнал ее.
— Вы сказали, что я не дал вам возможности со мной побеседовать. Олл райт, сейчас она у вас есть. Давайте поговорим. Я все еще остаюсь при своем мнении, что ваша программа была ерундовой. Мне она не нужна, но, если вы разбираетесь в деле, для вас найдется работа. Мне нужна помощь.
— Я не буду у вас работать.
Некоторое время они продолжали идти вместе.
— Вы можете писать рекламы? — спросил Пит.
— Разумеется.
— А не знаете ли вы, чем можно заменить это круглосуточное прокручивание музыкальных записей?
— Все очень просто. Существует множество записей: рекламные постановки, мистерии, драмы.
— Олл райт, я вас беру. Приступайте завтра же.
— Я сказала, что не буду у вас работать.
— Но вы едва ли ненавидите меня всей душой, иначе бы вы не пришли мне на помощь в баре.
— Мне просто знакомо чувство справедливости.
— У меня есть еще кое-какие дела на станции. Здесь мы с вами простимся. Увидимся утром, на студии.
— Я не приду.
— Завтра утром, — сказал Пит, — в девять часов.
Она пришла даже раньше девяти. Когда Пит приехал, она уже стояла возле коммутатора, смеясь и оживленно болтая с Хейзл, Биллом Грейди и одним из механиков. Пит кивнул им всем, а Дину попросил зайти к нему в кабинет. Она последовала за ним, на ходу снимая пальто и оставшись в нарядном платье. Декольте нельзя было назвать смелым, но оно было достаточно низким, чтобы Пит смог изменить свое вчерашнее мнение о ней как о ребенке.
Он указал ей на стул и начал разговор с того, что спросил, что она думает относительно рекламы, которую он написал для мебельной компании «Феникс». Из сумочки Дина достала массивные очки в черепаховой оправе и нацепила их себе на нос. Если задачей их было придать ей интеллектуальный вид, то очки с этой задачей не справлялись. Они просто сделали Дину хорошенькой. Она медленно прочитала рекламу, потом положила листки Питу на стол.
— Мистер Маркотт, вам, разумеется, не понравится то, что я вам скажу, но это совсем не то, Я не хочу сказать, что в них что-то неверно, но это вовсе не то, что нужно мистеру Гандерсону из «Феникса». Понимаете, когда «Феникс» начал заказывать нам рекламы, Хоби давал их без подготовки, так сказать, импровизировал. Позже мы стали их записывать, чтобы всегда иметь под рукой экземпляр на случай, если возникнут какие-либо вопросы. Но мистеру Гандерсону хочется, чтобы их рекламы были именно такими импровизациями.
— Но у меня тут в ящике все до одной рекламы Хоби, и мне кажется, что ни в единой из них нет ни капли смысла.
— В коммерческих рекламах смысл и не нужен.
Пит испытующе взглянул на Дину. Однако она была абсолютно искренна.
— Не нужен смысл? — переспросил он.
— Да, то есть логический смысл. Радиореклама — это вовсе не дебаты и не рассуждения. Вы задаетесь целью что-то втолковать своим слушателям и твердите без умолку одно и то же, пока до них в конце концов не дойдет.
Пит не согласился. Однако не мог привести в свою пользу никаких аргументов.
— Но все равно, ведь реклама не должна быть глупой и скучной. Думаю, свежие мысли придутся «Фениксу» по вкусу.
— Мистер Маркотт, — голос Дины звучал решительно, — мебельная компания «Феникс» не занимается внедрением свежих мыслей. Они и понятия не имеют, что вы называете свежими мыслями. Для них все мысли одинаковы. Они разбираются только в том, что им нужно. К тому же они давно уже передают свои рекламы по радио. Вот уже несколько лет они ангажируют для этой цели восьмичасовые новости. Так что не думаю, что владелец компании мистер Гандерсон будет в восторге, если мы перенесем их объявления на другой час.
— Но мне просто необходимо было их перенести. Мы больше не передаем сводки новостей. «Пресс Энтерпрайз» запретила использовать свои материалы. Уж не знаю, то ли Мэтту Камерону пришелся не по вкусу наш репортаж об убийстве Ваймера, то ли у него есть другие причины. Может быть, он порвал с нами отношения из страха перед убийцей.
Последнему замечанию Пит хотел придать ироническую окраску, но этого не получилось. В голосе его была горечь, и слова эти прозвучали зловеще и мелодраматично. Дина Джоунс сделала вид, что ничего не замечает. Какое-то время она молча смотрела в окно, а когда заговорила, речь ее походила на нравоучение классной дамы, адресованное не очень-то смышленым ученикам.
— Маленькая радиостанция, мистер Маркотт, для успешной конкуренции с телевидением и с крупными радиостанциями других городов должна передавать программы, которые ведут любимые местными слушателями персонажи. Для того чтобы выдержать конкуренцию с газетами, нужно весь день передавать как можно больше новостей. Таким образом люди окажутся в большей зависимости от радио, чем от ежедневных газет. А так как в Уиллетсе всего одна газета, да и та выходит по вечерам, у станции есть прекрасная возможность заставить слушателей не выключать приемники целыми днями.
Пита раздражала ее уверенность в собственной непогрешимости. Она разговаривала с ним таким же авторитетным тоном, каким обычно диктовала рецепты глупым женщинам, слушающим ее передачи.
— Олл райт, — перебил ее Пит, — но не подскажете ли вы, где я смогу достать материалы для наших сводок?
— Об этом можно договориться с «Ассошиэйтед Пресс» или же с «Юнайтед Пресс энд Интернэйшнл Ньюс». Вы можете заключить договор с любым агентством новостей.
— А сколько это будет стоить?
— Не знаю, но это легко выяснить. Я все беру на себя.
Она стремительно встала и взяла со стола рекламы «Феникса».
— Я их перепишу и внесу свои поправки.
— Зачем? Вы думаете, я не освою технику писать плохо? — Вопрос был задан язвительным тоном.
— Вы только напрасно потратите время, мистер Маркотт. Писать плохо — это своего рода талант.
Она направилась к двери, но на полпути обернулась:
— Если я вам понадоблюсь, я в прежнем кабинете Хоби.
Пит не знал, будет ли он ладить с Диной Джоунс. Он в этом сильно сомневался.
ГЛАВА VII
Иногда, обычно перед тем, как заснуть, Пит вдруг представлял себе, как он встретит мужчину в синем костюме — убийцу Фреда Ваймера. И так как Пит не был ни фантазером, ни просто впечатлительной натурой, эти воображаемые встречи выглядели донельзя странно. Отнесись он к этому критически, он назвал бы все просто дурью.
Картина была всегда одна и та же: ночь, пустынная улица, холодная и темная, и только кое-где мерцают желтые квадраты окон, отделяющие жизнь обычных людей от лика ночи. Мрачная и безмолвная улица маленького городка, с какой-то затаившейся в ней враждебностью. Пит идет по этой улице, и вдруг откуда-то из темноты появляется фигура: невысокий, плотный, слегка сутулый мужчина, который медленно идет впереди.
Пит ускоряет шаги, но расстояние между ними не сокращается, хоть человек этот идет медленно. Когда он проходит мимо освещенной витрины, в которой, как трупы, стоят восковые манекены, Пит замечает, что костюм на нем синий. Человек замедляет шаги и оборачивается, но, прежде чем лицо его становится видимым, Пит просыпается и сознает, что его последние мысли сменились сновидением. Однажды среди ночи он очнулся от этого кошмара и, вглядываясь в темноту, не сразу смог припомнить, где он. Протянул руку, нащупал в темноте шелковистую ночную сорочку Элоизы Корум. Он не убрал руку и, когда Элоиза шевельнулась, шепотом спросил:
— Ты не спишь?
— Нет, любимый, — ответила она. — А вот ты только что спал.
— Я, наверно, задремал.
— Если хочешь, поспи. Я разбужу тебя, когда нужно. Времени у нас еще много.
Рука его скользила все выше и выше, пока не нащупала бретельку на ее плече.
— Мне бы хотелось, — сказал он, — чтоб мы встречались как-нибудь по-другому, без этих таинственных ночных визитов и исчезновений до рассвета.
— Знаю, любимый. Надо будет что-нибудь придумать. Нам вообще придется хорошенько подумать. Ты ведь совсем не сможешь приходить сюда, когда вернется Клод.
— А когда ты его ждешь?
— На следующей неделе, если его снова не задержат. Харви Диркен вернулся, а переговоры о распределении должностей на будущий год еще ведутся. Он поручил Клоду встретиться с дюжиной всяких комиссий для урегулирования всех вопросов. Но Клод не политик. У него не хватает хитрости и изворотливости Харви.
— А как ты думаешь, почему вернулся Диркен?
— Понятия не имею. Я знаю только, что Харви Диркен никогда ничего не делает прихоти ради. Раз он вернулся, значит, на то были причины. И, видно, на сей раз они очень серьезны, если он уехал из столицы штата, предоставив Клоду заботиться о таких важных делах, как распределение должностей в колледже.
— Скажи, в каких отношениях Диркен с Мэттом Камероном? — спросил Пит. — Они в одном лагере?
— Нет, во враждебных. Более того, Харви Диркен и Мэтт Камерон ненавидят друг друга. Ненависть эта восходит еще к тем временам, когда Камерон пытался прибрать к своим рукам «Энтерпрайз». Банк Харви Диркена отказался дать ему заем. А когда впоследствии Мэтт все-таки выкупил «Пресс», Харви опять выступал против. Он считал, что Уиллетсу необходимо иметь две газеты, ибо одна делает издателя слишком влиятельным и дает ему в руки большую власть. Харви постарался помешать Мэтту и почти добился своего. При встрече они очень любезны, но на самом деле ненавидят друг друга. У нас говорят, что если вы устраиваете вечер, то один надо давать с Камеронами, а другой с Диркенами.