Искупавшись, побрившись и одевшись, Пит почувствовал себя гораздо бодрее. Теперь ему нужен был кофе. Он зашел к О’Деллу, выпил две чашки и пришел на станцию всего лишь на семь минут позже одиннадцати. В кабинете его ждали Дина и неуклюжий, грузный человек в неряшливом сером костюме. Несмотря на ленивую позу, в нем чувствовались энергия и сила.
— Мистер Армстронг, это мистер Маркотт, — представила Дина и обратилась к Питу: — Мистер Армстронг, главный управляющий Домашней сыроварни.
Армстронг не встал, но широко улыбнулся и протянул Питу огромную мускулистую руку.
— С этой вашей девицей нелегко договориться, — сказал он. — Не знаю, как ей удалось затащить меня в город, когда мне дыхнуть некогда на своей фабрике.
— Домашняя сыроварня подумывает о том, чтобы аннулировать заказ на свою рекламу, — пояснила Дина. — Я уговорила мистера Армстронга заглянуть к нам и вместе обсудить дело.
— Минутку, минутку, — прервал Армстронг. — Мы вовсе не подумываем о том, чтобы отменить заказ. Мы его уже отменили. Я ведь сказал вам об этом, молодая леди, сегодня утром по телефону. — Он, посмеиваясь, взглянул на Пита. — Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил о ее несговорчивости?
Пит постарался изобразить на лице улыбку.
— Понимаю, — ответил он и мысленно поморщился, вспомнив свою вчерашнюю попытку завести с Диной роман. В следующий момент он поморщился уже по-настоящему, так как его искалеченные плечи коснулись жесткой спинки стула.
— Но, мистер Армстронг, — начала Дина, — вы совершаете ошибку. Ведь именно этой станции вы обязаны своим процветанием. Сомневаюсь, чтобы вы давали свои объявления куда-то еще.
— Мы не совершаем никакой ошибки, — возразил Армстронг.
— Но почему, почему вы забираете свои объявления? Ведь для этого должны быть причины? Может, мы сумеем что-нибудь исправить?
— Причины-то есть, но вот сможете ли вы что-нибудь исправить — это уж другой вопрос.
— Что же за причины? — резко спросил Пит.
— Ваши передачи теперь не пользуются такой популярностью, как прежде.
— Почему вы так думаете?
— Я не думаю, я знаю. Причем из разных источников. Во-первых, наши водители производят опрос: спрашивают у домохозяек, слушают ли они радио. Число слушателей среди наших клиентов в последний месяц сократилось примерно на тридцать пять процентов. Есть и другой способ проверить: кое-что мы рекламируем только по радио. Сейчас, например, это готовый эгног.[4] В него нужно добавить только спиртное, и все готово. Рекламы этого напитка передаются по радио с середины ноября. Дина подтвердит вам, что в это время года на него обычно очень большой спрос. А в этом году спрос резко снизился. Значит, рекламы нам ничего не дают. Поэтому-то мы и решили расстаться с радио. — Он поднялся с кресла. — Нам чертовски досадно, но дело есть дело. Рад был познакомиться с вами, мистер Маркотт.
Дина проводила его до дверей. Потом вернулась, слегка пожала плечами и понуро опустилась в кресло.
— Я так старалась. Но ничего не поделаешь, если его рекламы идут впустую.
— Он по крайней мере объяснил все лучше других, — печально заметил Пит. — Лучше Гандерсона, лучше Диркена.
— Диркена? — Она быстро взглянула в его сторону.
— Я не имел возможности сообщить вам, — с напускной веселостью начал Пит, — что Кредитное общество фермеров тоже отказалось от наших услуг. Совпадение, разумеется.
Дина внимательно вглядывалась в его лицо.
— Вы считаете, что это заговор, да?
— Потерять за сорок восемь часов трех самых крупных клиентов? А вы можете найти другое объяснение?
— Могу, — оживилась Дина. — И вы с ним согласитесь, если перестанете жалеть себя и взглянете в лицо фактам. Станция начала терять слушателей с того самого дня, как вы затеяли это безумное дело Ваймера. А раз нет слушателей, то нет и клиентов. — Ее голос зазвучал мягче: — Быть может, в больших городах люди ищут сенсаций, но только не здесь. Здесь не хотят все время слушать об убийстве, если даже в него и верят. А в это убийство к тому же никто и не верит.
— А вы верите?
— Нет, — решительно ответила она, не опуская глаз.
— Тогда, значит, не верите и в то, что вчера вечером кто-то столкнул меня с лестницы.
Дина быстро встала.
— Что ж, будь по-вашему, Пит. Да, да, это огромный, страшный, черный заговор.
Пит вскочил с кресла, схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
— Вот что, моя красотка. Вы, конечно, можете выскочить из кабинета, но сначала вы выслушаете меня. Я чертовски устал от того, что со мной обращаются, как с лжецом и идиотом. Я видел, как убивали Ваймера. Я видел это так же отчетливо, как сейчас вижу вас. Однако кое-кто из ваших заправил решил, что Уиллетсу не пристало быть местом убийства. И если сам убийца — один из этих заправил, как можно привлекать его к суду! Ведь это может повлиять на распределение мест в колледже или повредить бизнесу. Поэтому решили обойти эту историю молчанием, но, так как я не стал молчать, меня любым способом старались припереть к стене, вплоть до попытки утихомирить навсегда.
— В котором часу вас пытались сбросить с лестницы? — В вопросе Дины был привкус недоверия.
— Не пытались, а сбросили. Я отвез вас домой и приехал на студию, чтобы докончить кое-какие дела. Выйдя из кабинета, я увидел, что лампочка в верхнем холле не горит. Я стал спускаться вниз, и кто-то стукнул меня сзади. Я катился до самых дверей.
— Вы говорите правду, Пит? — Она глядела на него очень серьезно.
— Клянусь всем самым святым, чего не так уж много в этом городе! Если вас интересует клиническая сторона дела, я покажу вам синяки на том месте, которым я ударился об острый край порога. О, вовсе не там, где вы думаете! На плечах.
— Я ничего не думаю.
— Ах, простите, я забыл, что вам вовсе не надо думать! Вы родились с готовыми ответами на все вопросы.
Наступило долгое молчание.
— Признайтесь, ведь все же трудно поверить, что кто-то на самом деле пытался вас убить.
— А почему в это так уж трудно поверить? Убить человека — лучший способ заставить его замолчать. Он почти всегда действует безотказно.
Снова долгое молчание.
— Наверное, вы на меня очень сердитесь, да? Думаете, что мне безразлично.
— Мне наплевать, безразлично вам или нет, — сказал Пит, — я считаю вас черствой, дерзкой, легкомысленной девчонкой. Вам ведь не терпелось уйти, так что же вы стоите?
Она укоризненно взглянула на него и направилась к двери, но остановилась.
— Обещайте мне никогда не задерживаться здесь допоздна.
— Если и задержусь, то подготовлюсь к этому получше. Уж это я обещаю.
Он ничего под этим не подразумевал и через минуту уже все забыл, но по дороге в гараж мысли снова вернулись к сказанному. Возле гаража, будто бы в изнеможении прислонившись к нему, прилепился магазинчик, где продавались подержанные вещи. За пыльным, обсиженным мухами стеклом среди множества видавших виды музыкальных инструментов, старых, потрепанных спорттоваров и поржавевших ружей лежал 38-калиберный револьвер Энфилда. Пит остановился взглянуть на него, потом вошел в магазин.
Казалось, здесь вообще никого не было, но вдруг из смежной комнаты стремительно выскочил маленький, похожий на гнома человек. У него было сморщенное, высохшее лицо цвета старой кожи, а из ушей торчали пучки седых волос.
— Да? — сказал он, подойдя к прилавку.
— Мне бы хотелось взглянуть на револьвер «энфилд», тот, что в витрине, — обратился к нему Пит.
У человечка были добродушные водянисто-синие глазки. Сейчас они враждебно сверлили Пита.
— Откуда вы знаете, что это «энфилд»?
— Я знаком с этим оружием. Это десантный образец. Хороший револьвер. Их теперь не выпускают. Откуда он у вас?
Щелеобразный рот человечка искривился в улыбке, которая обнажила его бесцветные неровные зубы.
— Верно, черт возьми! Это и в самом деле хороший револьвер. Года три-четыре назад я купил его у одного парня. С тех пор все время торчит в витрине. Вы первый определили образец. Я вам сейчас его достану.
Он заковылял к витрине и вернулся с «энфилдом». Револьвер удобно лежал в руке. Пит проверил механизмы: все действовало безотказно.
— Э! А я ведь узнал вас по голосу! — воскликнул человечек. — Вы Пит Маркотт?
— Да.
— Держу пари, револьвер вам понадобится, чтобы поймать убийцу! — Человечек раскудахтался от смеха. — Не обижайтесь, не обижайтесь! Дело в том, что мне нравятся ваши передачи. Я хочу сказать, мне нравится, что вы надавали по шее таким, как старик Флемминг, следователь. Я сроду не слыхивал по радио ничего подобного. Почему вы их прекратили?
— Ну, так сказать, из-за отсутствия материала.
— Вам надо было заглянуть ко мне. Я предложил бы вам гору материала. Уж я-то могу кое-что порассказать об этих жирных ослах. Возьмем для примера дока Лэнга. Фальшив, как бриллиант. И эти его кудри, и вылупленные телячьи глаза, и вкрадчивые манеры, словно у постели больного. И ведь верно, дьявол его забери! Он в постели-то больше всего и отличается. Или тот, другой, о котором вы говорили, — Элик Тарстон, окружной прокурор. Вот уж вонючка! Его не скоро позабудут, так он провонял весь суд.
Удивленный и слегка заинтригованный, Пит спросил:
— А вы знаете Харви Диркена?
— Ну конечно! Знал его еще мальчишкой. Обоих ребят Диркенов знал. Харви был смекалистый, хорошо в школе учился. А вот брат его, Элвуд, тот был бешеный какой-то. Они с ним ничего поделать не могли. Временами находило на него, бесился, как ненормальный. Говорят, это у них в роду. Элвуд врезался на мотоцикле в стенку и разбился насмерть. Считают, что это несчастный случай, но кое-кто говорит, будто он нарочно это сделал. Это было… ээ, двадцать лет тому назад. Ну, как же насчет «энфилда»? Берете?
— А сколько за него?
— Так как вы истинный ценитель, я сделаю для вас скидку. Пятнадцать долларов. Надеюсь, разрешение у вас есть?