– Почему? – не понял Сохно.
– Они уже понесли потери. Следовательно, понимают, что обнаружены. По характеру наших следов поймут, что мы заходим им в тыл. Могут устроить засаду на тропе, понимая, что мы постараемся догнать их. А могут и пойти в повышенном темпе, чтобы в свою очередь догнать нас и ударить с тыла. Своего рода трековые гонки за лидером… По кругу…
– И что мы выбираем?
– Чуть-чуть спустимся и устроим засаду в тех камнях, через которые мы только что прошли.
– Годится. – Сохно такой выбор устроил.
Кордебалет напомнил:
– А старый полковник?
– Я надеюсь, он не начнет стрелять нам в спину, – предположил Сохно. – У горцев есть такой закон – в спину не стрелять.
– Не у всех горцев, – мрачно поправил Согрин. – Сейчас другие времена, и нам в спину стреляют часто.
– Я имею в виду благородных горцев. Старик из таких…
– Тогда ему трудно стать долгожителем, – вздохнул Кордебалет. – Но меня интересуют те люди, которые пошли за ним. Не ударят они нам в спину?
– Ты и будешь прикрывать своим «винторезом» наши тылы, – решил полковник. – И фланги тоже, и фронт… Ты вообще сейчас – основная ударная сила.
Разговаривая, они спустились по своим следам до каменной гряды.
– Туда, – показал Кордебалет.
Несколько больших валунов представляли собой хорошее укрытие. Но полковник решил выбрать укрытие выше шагов на сорок.
– Не понял, – протянул Сохно.
– Еще когда поднимались, я обратил внимание. – Согрин показал пальцем. – Валуны еле держатся. Две гранаты, и «растяжку» ниже по тропе…
– Вот теперь понял…
– Тогда ты и займись…
– У меня только обожженная проволока. Ее на снегу заметно.
– У меня есть шнур, – сказал Кордебалет. – Поделюсь по-братски.
И пока Сохно занимался установкой заряда, Согрин с Кордебалетом, пользуясь преимуществом приборов ночного видения, осматривали тропу сверху и снизу.
– Шурик… Внимание! Там кто-то спускается. Его почти не видно. Мелькает временами.
– Где? Направление?
Согрин показал пальцем. Кордебалет прислонился к стволу сосны, прильнул к прицелу «винтореза» и долго пытался поймать цель. Наконец, винтовка в его руках дрогнула. Выстрел прозвучал скромно, и с пятидесяти шагов неслышимый совсем.
– Смазал, – посетовал полковник с досадой.
– Смазал, – согласился Кордебалет. – Это кто-то спускается за помощью к нижнему джамаату. Его совсем не видно…
– Плохо, что смазал. Объединятся, нам придется трудно, – через «подснежник» сказал снизу Сохно.
– Мы их близко не подпустим, – пообещал Кордебалет.
– А вот этого не надо! – Сохно почти возмутился. – Для чего тогда я «другому яму рою». Засада должна быть засадой. Они не должны ее видеть раньше времени.
– Толя прав! – сказал и Согрин. – Больше не стреляй. До поры…
Зелимхан потянул дверь землянки на себя. Она тугая, открывается плохо. Он дернул сильнее, и оторвал ручку, оставив себя, практически, взаперти. И вздохнул обреченно, потому что сталкивался с такой ситуацией не первый раз. Среди боевиков трудно найти хорошего плотника. Здесь собрались те, кто предпочитает стрелять, а не молотком стучать. А уж такое неудобство, как плохо прибитая ручка или криво вбитый гвоздь, что норовит штаны порвать, – это все мелкие неприятности, к которым несложно быстро привыкнуть.
– Эй! – грозно крикнул Зелимхан.
Тут же в дверь с другой стороны уперлось плечо охранника, дверь застонала петлями и цепляющимся за нее порогом и открылась. Охрана никогда не заставляет ждать себя долго.
– Скажи, чтобы сделали, – показал Зелимхан на ручку и мимо охранника прошел на свежий воздух.
Уже стемнело. Спрятавшееся среди густоты леса низинное урочище выглядело полностью погруженным в эту темноту, и только искры, летящие из труб, показывали, что здесь топятся печки, и этим выдавали человеческое жилье. Но искры не горят долго. И избежать их нельзя. Металлические печки не имеют многоколенного дымохода, где искры гаснут почти полностью, не долетая до чистого воздуха. Когда есть под рукой березовые дрова, искр вообще не бывает. Но здесь леса в основном хвойные, а сосна и ель деревья смолистые, и смола, сгорая, дает много искр. Издали их, конечно, не разглядеть. Деревья скрывают. А близко к базовому лагерю посты никого не подпустят. И потому небольшая демаскирующая неприятность, по сути дела, является неприятностью перестраховочной. И может стать неприятностью действительной только тогда, когда слежение ведется с самолетов или со спутников. Недавно Зелимхану доложили, что президент России подписал указ о реконструкции спутниковой системы страны и выделил на это средства. То ли шестнадцать, то ли восемнадцать спутников начнут контролировать всю территорию страны. Это вот будет большой неприятностью. Но слово реконструкция, как Зелимхан хорошо знал, является тоже маскировкой. Нужна не реконструкция, а создание абсолютно новой системы. Хотя бы такой, какой обладал в свое время Советский Союз. А это значит, что боевикам дается по крайней мере еще год на завершение всех дел. Через год будет выжить очень сложно, потому что спутник начнет регистрировать каждый объект, который сдвинулся в сторону хотя бы на метр. Построил землянку – спутник об этом доложит. Инфракрасная съемка покажет даже глубину землянки, количество столов посредине и нар возле стен. А уж людей-то по пальцам пересчитает. А получив такую исчерпывающую информацию, «волкодавы» даже в бой не полезут. Прилетят их пресловутые «шмели», и перероют землю вокруг на многие метры в глубину. НУРСы никого не щадят. Кто от взрыва уцелеет, тот в напалме сгорит…
На будущий год здесь уже делать нечего… Поэтому осталось совсем немного времени, чтобы завершить все свои дела и уйти по-английски, не прощаясь… Тихо исчезнуть с маленькой группой верных людей или даже без них. Иначе не выжить…
Однако такое исчезновение с театра военных действий вовсе не означает уход от активной борьбы, как того желает брат Алимхан. Брат предлагает вообще исчезнуть, раствориться среди сотен и даже тысяч чеченцев, наводнивших западные страны. Нет, Зелимхан не желает умирать от скуки где-нибудь в английском поместье. Конечно, какое-то время может показаться даже приятным такое времяпрепровождение – сидеть у камина, гладить по грубой холке сильного волкодава, прижавшегося к твоим ногам, и смотреть на пламя. Тепло и спокойно… Однако это не каждому по нутру. И совсем не по нутру Зелимхану. Он планирует начать совсем новую войну. Войну на территории всей России. Благо она очень велика и порядка на ее просторах никогда не было и не будет. А там, где нет порядка, всегда есть место для действий. И от такой войны потери русских будут гораздо большими, чем от прямого противостояния в чеченских горах. Опыт Ирака показывает это наглядно. Американцы уже не знают, как разрубить им этот узел – настолько прочно они сами же его связали. Не сумеют разрубить чеченский узел и русские…
Но об этом еще не многие знают. Вернее, почти никто об этом не знает. Зелимхан убежден, что тайное дело только тогда может стать делом большим, когда оно хранится в глубокой тайне. Впрочем, как и любое другое дело. Только когда дело сделано, о нем можно говорить и даже трубить.
В сопровождении двух охранников Зелимхан неторопливо, словно прогуливаясь в задумчивости, прошел на северную окраину лагеря. Руки держал в карманах. Он не носит перчатки. Но и не любит, когда руки мерзнут – суставы потом болят.
Лагерь закончился. Глядя на уходящую под деревья тропу, Зелимхан прислонился к стволу сосны и долго всматривался в темноту. Охранники, должно быть, предупредили начальника штаба, что эмир впервые за последние несколько дней вышел на свежий воздух. И тот поспешил присоединиться к командиру.
– От Кадыра ничего?
– Пока ничего. Только что пришел вестовой с южного поста. Там тишина. В других направлениях тоже. Но я приказал всем оставаться на местах до возвращения Кадыра.
– Связные и разведчики, что сегодня были…
– Кадыр отправил их запасными маршрутами. Через другой перевал. Дал сопровождающих на дневной переход. Остался только один. Не знаю почему… Кадыр сказал, пока не отправлять…
– Вышли еще один джамаат в помощь Кадыру. Пусть подстрахует. Верхним путем отправь. Прямо по следу. Так по крайней мере не разойдутся.
– Понял. Сделаю.
– Не люблю ждать, – горько усмехнулся Зелимхан. – Я нервничаю, когда жду…
– Я тоже, – признался начальник штаба в ответ на такое редкое откровение эмира.
«Тебе-то что нервничать…» – подумал Зелимхан, но вслух этого не сказал. Просто повернулся и ушел к себе в землянку. Охранники так же сопровождали его до самой двери. В землянку, естественно, не вошли. Ручка там уже была прибита – Зелимхан сразу проверил. Он любил, чтобы его приказания выполнялись немедленно.
«Тебе-то что нервничать… Тебе-то что нервничать… Тебе-то что нервничать…» – три минуты назад произнесенная в уме фраза рефреном звучала и звучала в голове. Зелимхан не сразу уловил это, а когда поймал себя на повторении подуманного, только вздохнул. Он-то сам отлично знал, из-за чего нервничает он. Брат вот-вот должен вернуться… Может быть, он уже в Грозном… И кто-то посторонний знает об этом. Произошла утечка информации. Откуда произошла утечка, кроме самого Алимхана никто не в состоянии выяснить. В этом деле Алимхан специалист. Но на него сейчас устраивают охоту. И это опасно. Это может грозить полным крахом не только Алимхану, но и Зелимхану, и всему делу, которому эмир посвятил столько лет. Хотя узнать Алимхана, пожалуй, никто не сможет, включая самого Зелимхана. Не будет же Дуташев пытать всех незнакомцев подряд. Хотя ради такой крупной суммы он может пойти на самый большой риск. Но риск не всегда способен дать результат. Алимхан, кажется, все предусмотрел. Не предусмотрел только такой мелочи, как наглость и взяточничество, и грабительские нравы местных ментов. Но с ментами-то он всегда сможет справиться. Слишком много крупных ментовских чиновников куплено Зелимханом, чтобы у Алимхана возникли с ними осложнения. Завтра до этих чиновников дойдет весть, и они приложат все силы, чтобы выполнить то, что приказал Зелимхан. Как вот только справиться с другой задачей – обезопасить брата от парней Дуташева? Выход только один: людей Дуташева уничтожить. И это будет верным решением не только для данной ситуации. Это будет верным решением вообще, для собственной безопасности завтра.