– Товарищ генерал, – вмешался в разговор Басаргин, – мы не в курсе происшедших событий в Нью-Йорке. Если у вас есть данные, сверьте момент ограбления сейфа со временем, когда Алимхан Кашаев находился под наблюдением. Вдруг ему в это время операцию делали? Может получиться накладка, последствия которой трудно потом исправить.
– Да, Александр Игоревич. Хорошо, что вы это заметили. Не передавайте пока сведения. Я попрошу немедленно провести сверку. И сразу же, как будет результат, позвоню вам.
Генерал положил трубку.
– Тебе не кажется, что мы стали игрушкой в руках российских спецслужб? – ворчливым баском спросил Доктор Смерть. – Мне не очень нравится сложившееся положение. Расхлебывать это дело придется нам.
– А что ты предлагаешь? Сдать им операцию ГРУ?
– Я ничего не предлагаю, – хмуро ответил Доктор. – Я констатирую факт и думаю, как нам выкрутиться из сложного положения, не потеряв свое лицо. Нам в отличие от некоторых это может не сослужить хорошую службу…
– Я вполне разделяю твои опасения. Но мы же можем просто сделать простую приписку к любому своему сообщению, что все данные предоставлены антитеррористическим управление ФСБ России «Альфа». Таким образом, мы скажем правду.
– Но не всю правду…
– Всю правду услышать удается редко. Особенно из уст представителя силовых структур. Не забывай при этом, что правда никогда не бывает истиной. То, что является правдой для одних, для других приобретает почти противоположное значение, точно так же, как добро и зло.
– Про теорию относительности я тоже что-то в детстве читал. Тем не менее выступать подставным лицом перед своим начальством мне не нравится.
– А ты думаешь, это нравится мне?
– И еще, мне не нравится, когда мной помыкают, диктуют, что и когда я должен говорить.
– А ты думаешь, это нравится мне?
– И еще, мне не нравится, когда меня не желают полностью вводить в курс дела, но заставляют принимать в деле участие.
– А ты думаешь, это нравится мне?
Генерал Астахов позвонил очень быстро.
– Все в порядке, продолжайте работу. Можете отсылать.
– Слушаюсь, товарищ генерал! – громко, как из строя на плацу, рявкнул Доктор и отключил спикерфон.
Спуск по склону ночью, в условиях начинающейся метели, гораздо сложнее подъема по тому же самому склону, если при этом не брать во внимание естественную физическую нагрузку, которая при подъеме, конечно, значительно выше. Но, когда ночью спускаешься, не всегда видно, куда ты спускаешься, и нет никакой гарантии, что не придется вскоре подниматься, потому что можешь нарваться вместо ровного склона на обрыв, тормозящий движение, и заставляющий искать новые варианты. При неосторожности с этого обрыва и сорваться недолго. Хорошо еще, что спецназовцы давно привыкли к местным условиям, а работать по ночам им приходится, пожалуй, даже чаще, чем днем. Да и профессиональная тренированная память подсказывает детали, которые вроде бы и не видел раньше, потому что они оставались где-то в стороне, но сейчас вспоминаются без проблем, складываются в общую картину, которую память восстанавливает в деталях.
Группа даже не совещалась, чтобы выбрать маршрут спуска. Согрин пошел первым, а Сохно в дополнение к этому еще и движением руки обозначил направление – он хорошо запомнил, откуда раздался звук выстрела. Кордебалет задержался, пытаясь в прицел рассмотреть то, что происходит под склоном, но увидеть ничего не смог и поспешил догнать товарищей. И не просто догнать, но и перегнать, поскольку через определенный интервал времени он снова остановился, чтобы в прицел рассмотреть, что делается внизу. И только во время третьей остановки он воскликнул:
– Внимание! Вижу старика… Длиннобородый, с длинным ружьем…
– В кожаной куртке… – добавил Сохно.
– А вот это едва ли… – Кордебалет засомневался, потому что ночной прицел дает только инфракрасное изображение, не позволяющее быть точным в деталях одежды. – По-моему, на нем обыкновенный бушлат, как на всех боевиках… Офицерский, теплый…
– Тогда это боевик… На старике была куртка… Снимай этого… Стоп! Борода седая?
– Откуда я знаю… – прицел и это определить не может. – Но походка стариковская, усталая, и руки замерзли, поджимает их характерно…
– Старик мог подстрелить боевика, и надеть его бушлат… – решил Сохно. – В куртке не жарко… Скорее всего, так. Не стреляй…
– Что у него за спиной? – поинтересовался Согрин. – Ищи…
– Уже ищу…
Прицел долго бродил по склону, отыскивая цель.
– Никого не вижу…
– Он мог стрелять и в одиночного путника, – сказал Сохно.
– Откуда здесь ночью одиночный путник?
– Кто-то шел к Зелимхану. Старик его остановил. Смотри внизу… Куда полковник идет?
– Спускается… Зигзагами… Смотрю ниже… Так… Так… Там что-то есть… Да… Там кто-то лежит… Убитый… На нижней тропе, которую мы утром смотрели… Старик кого-то там остановил… Как он видит ночью? Без ночного-то прицела…
– Спускаемся… Спускаемся… – поторопил Согрин.
– Можно путь срезать, – подсказал Кордебалет. – Брать левее, примерно на двадцать градусов. Так хорошо спускаться…
Сами они рассмотрели старика, только оказавшись рядом. Метель усиливалась, видимости не было почти никакой, только Кордебалет с помощью ночного прицела определял верное направление. Но еще до приближения на визуальное расстояние, в очередной раз глянув в прицел, он вдруг сказал:
– Старик на нас смотрит… Он что, нас видит и слышит? Тридцать метров до него…
– Видеть сейчас невозможно, – возразил Согрин. – Слышать тем более. Ветер от него к нам, и какой ветер…
– Но он смотрит на нас… Может, ободок прицела…[27]
– Не с такого же расстояния… Через ночь и метель… – Сохно не поверил. – Ну, просто смотрит… Места опасные, вот и смотрит… Озирается… И все…
– На нас смотрит…
– Подойдем – увидим…
Пройти осталось немного. Что удивило, полковник даже ружье свое не поднял, когда увидел выходящие из метели фигуры. Так и остался стоять рядом с распростертым на заметенной земле телом.
– Здравствуйте, полковник… Ненадолго мы расстались… – подполковник Сохно приветливо пожал старику локоть.
Согрин с Кордебалетом козырнули и представились.
– Я должен поблагодарить вас, – сказал полковник действующий полковнику отставному. – Вы несколько раз предупредили нас о присутствии неприятеля.
– Я для того и стрелял… Они мне были не нужны, но я стрелял, чтобы вы услышали, – спокойно ответил старик.
– А это кто? – показал Сохно на тело.
– Связные к Зелимхану ходят. Уже сегодня несколько человек прошло. Те далеко были, я не стрелял. А этот прямо под выстрел вышел… Метров с тридцати…
– Что можно увидеть с тридцати метров в такую ночь? – усомнился Согрин.
– Я ночью вижу… – спокойно ответил старик. – Потому и на фронте хорошим разведчиком считался… С детства ночью вижу… И вас сейчас видел…
– Я же говорил… – Кордебалет удовлетворил свое любопытство.
А полковник уже склонился над убитым, осматривая его карманы. Вытащил коробку с компакт-диском, передал Сохно. Сам стал рассматривать документы.
В это время на поясе полковника начал вибрировать телефон спутниковой связи. Пришлось и перчатку снять, потому что в перчатке трубку держать неудобно, вместо одной маленькой клавиши сразу четыре нажимаешь. Определитель показал номер «мобильника» полковника Мочилова.
– Слушаю тебя, Юрий Петрович…
– Игорь Алексеевич, я отменил вертолет. Но руководство требует немедленного выхода твоей группы с территории, контролируемой Зелимханом Кашаевым. Это категоричный приказ! Любыми методами, вплоть до бегства! Вы можете помешать своим присутствием. Внесение фактора случайности способно сорвать тщательно спланированную операцию.
– Я понял, Юрий Петрович. Мы выходим… С нами местный житель, полковник в отставке Казбек Рамазанов. Он подстрелил связного, идущего к Зелимхану. У связного компьютерный компакт-диск и больше ничего. Диск я передам в Грозном…
– Вот! Это как раз и есть тот фактор случайности, о котором я говорил… Игорь Алексеевич, этот диск должен попасть в руки Зелимхану. Мы не знаем, что там записано, но, вполне вероятно, что там как раз то, чего Зелимхан ждет, чтобы пойти нам в руки. Кроме того, Зелимхан должен считать, что все идет, как обычно, как шло все последние месяцы… Его нельзя настораживать! И не трогать впредь связных! Что там за отставной полковник?
– Фронтовик! Пожилой человек… У него свои счеты к Зелимхану.
– Выводите этого пожилого человека с собой. Любыми методами. Хоть на себе несите… Чтобы он не мешал проведению большой операции…
– Я понял, Юрий Петрович… Что с диском делать?
– Оставьте его в кармане убитого… Мне кажется, это единственный выход…
– Мы подумаем, как сделать лучше. Это все?
– Все. В Грозном встретимся…
Согрин убрал трубку и печально посмотрел на товарищей. Те поняли, что их подгоняют.
– Все те же неприятные известия… – изрек Сохно. – Когда я начинаю привыкать к неприятностям, мне уже маленькое положительное событие кажется праздником вселенского масштаба.
– Вас возвращают? – понял разговор отставной полковник.
– Причем срочно… – сказал Согрин. – Более того, приказано даже вас вывести отсюда подальше, ни в коем случае не трогать связных Зелимхана, и отругали за этого связного, потому что его диск, – Согрин показал пальцем, – должен был дойти по назначению…
– Я понимаю… – кивнул старик. – Какая-то операция…
– Какая-то операция, и даже мы не знаем, какая. Но нам приказано не мешать, чтобы не вносить фактор случайности. Собирайтесь, полковник, пойдете с нами…
– А диск? – спросил Кордебалет.
– Мочилов предложил оставить диск у убитого…
– Это и будет фактором случайности, который насторожит Зелимхана, – высказал Сохно свое предположение. – Диск необходимо каким-то образом отправить…
– Что ты предлагаешь?