скивая подходящий пример из своей славной военной юности. Доббинз и Финчер смотрели на меня с искренним интересом, ожидая продолжения истории, а Спенли-Эвертон все еще победно улыбался своей догадке о лифте. Но в воздухе витало уловимое напряжение. Кто-то здесь очень беспокоился из-за таинственного Дюкейна и убийства Парсонса.
– А как его убили? Закололи? Ну надо же.
– Какой еще цветок?
– Да ладно тебе, Макс. Уже весь отель знает, что на груди Парсонса оставили белую розу из букета управляющего. Шиманского полдня полиция мурыжила.
– О, – поднял брови Спенли-Эвертон. – Не означает ли такой жест, что мы имеем дело с crime passionnel?12
Интересная мысль. Я о таком совсем не думал. Потом я снова вспомнил, что убийцей могла быть неведомая женщина.
– Дюкейн может быть разозленным мужем, у которого Парсонс увел жену? Или нет, это сама брошенная женщина пришла отомстить Парсонсу. А бороду приклеила, чтобы скрыть, что она не мужчина, – развеселился Доббинз.
– Наверняка здесь замешана эта потаскушка, Гленда Альварес, – веско сказала миссис Каррузерс.
– Малышка Гленда? – вскинулся Доббинз. – Почему вы так думаете, дорогая Гортензия? По-моему, она очень достойная молодая леди. Они с мужем просто любят повеселиться. Мы были очень рады, когда на нашем этаже появилась юная кровь, не правда ли, Хьюго?
Спенли-Эвертон что-то невразумительно пробурчал, опуская длинный нос в бокал.
– Это вам она кажется невинной малышкой, – Гортензию Каррузерс было не так просто сбить с избранного курса. – А я таких, как она, насквозь вижу. Как же, хочет стать актрисой. Ходит якобы на пробы, но неизвестно, чем она там на самом деле занимается, пока ее несчастный муж на работе. Хотя в последнее время она нашла другое более интересное занятие. Торчит целыми днями у этого писателя из 205-го номера. Я-то знаю, потому что его комната прямо напротив моей двери. Обычно после полудня, когда я кормлю Реджи, то уже слышу топ-топ-топ по коридору – это милая Гленда чапает в своих босоножках и легком платьице, а иногда даже и в какой-то шелковой пижаме к писаке в номер. Совсем стыд потеряла. И торчит там почти весь день, возвращается к себе аккурат перед приходом мужа с работы. А чего он хотел, этот глупый мексикашка? Небось рад, что отхватил такую красотку, и пашет ради нее целыми днями. Ну а эта мышка не будь дурой, нашла откормленного кота, который работает, не выходя из дома. Иногда к ним присоединяется эта рыжая кошка Джордан из 202-го. Якобы у нее муж болеет, поэтому ему требуется покой. Да кого она дурит? Когда мистер Каррузерс болел, я ни на минуты от него не отходила, ничего не доверяла сиделкам. До последней секунды держала его за руку и видела, как он испустил последний вздох. Вот что такое настоящая жена. И я не знала, как жить дальше без моего любимого мужа, к счастью, мистер Каррузерс был достаточно предусмотрителен, чтобы обеспечить меня до конца моих скорбных дней, конечно, если не позволять себе излишеств, да я к этому и не привыкла. Мне невыносимо было оставаться в нашем доме, еще с этими неблагодарными детьми мистера Каррузерса, поэтому я его продала, забрала только самые дорогие сердцу вещи и переехала в «Гарнет», где живу уже двадцать лет. Тогда это не был еще такой прекрасный отель, как сейчас, но цены были очень умеренные. Ну а ремонт просто все преобразил. И работники были такими вежливыми, я боялась, что они испортят мою мебель, которая напоминает о годах с незабвенным мистером Каррузерсом, но они были очень деликатны. Не правда ли, мистер Доббинз?
Тот вежливо кивнул. Видимо, компания уже не раз слышала историю о достоинствах покойного мистера Каррузерса.
– Да, все зло от женщин, – согласился Аксаков из клубов дыма. – Вначале ходит вокруг тебя такое неземное существо, смотрит влажными собачьими глазами, ножкой под столом трогает. Вы читаете вместе Достоевского, ты декламируешь стихи Пушкина при луне, даже сам рифмуешь розы-слезы в каком-то умопомрачении. Наконец говоришь ей «жевузем» 13. Тут же выбегают родители, маман как есть в капоре, целуют руки, отписывают две деревни в приданое. А потом смотришь, а уже через месяц это неземное существо крепко сидит на коленях какого-то прыщавого корнета, мундштук в зубах, на столе водка и сельдь, а тебя вроде как к столу не звали. Вот, помню, у нас в полку был такой случай…
– И все-таки не понимаю, мэм, почему вы считаете, что Гленда Альварес связана с убийством, даже если она и ходит в гости к Мейкпису? – спросил я, прерывая воспоминания генерала. Все трое остальных мужчин посмотрели на меня с благодарностью.
– Потому что я видела, как этот писатель, Мейкпис, разговаривал с Парсонсом за пару дней до своей смерти! – торжествующе заявила старуха. – Я как раз собиралась выгуливать Реджи и видела, как они стояли в коридоре нашего этажа и о чем-то спорили. И писатель тыкал в хилую грудь Парсонса своим огромным пальцем. Наверняка они оба ухлестывали за Глендой и выясняли отношения. Наша мышка-то не промах. Ведь Парсонс жил прямо напротив ее номера. Вначале она закрутила с ним, а потом нашла парня помоложе и посимпатичнее.
В кабинет зашел официант и спросил, не нужно ли повторить напитки. Как оказалось, ядовитую зеленую жидкость пила миссис Каррузерс, чему я совсем не удивился.
Генерал шумно зевнул и заявил, что ему на сегодня достаточно. Миссис Каррузерс посмотрела на усыпанные бриллиантами часики и заторопилась к Реджи. Педантичный Спенли-Эвертон заявил, что нужно доиграть роббер. Я извинился и оставил компанию, сославшись на рабочие обязанности.
Глава 12
Идти на обход было еще рано, поэтому я сел в самой дальней стороне стойки и попросил у бармена Тони кофе. Минут через пятнадцать мы с ним разговорились и он рассказал мне много интересного.
– Это Парсонс тут жил года полтора. Вначале очень проблемный был тип, приходил, торчал тут, напивался, отказывался уходить после закрытия. Сразу было видно, что он наркоман, зрачки-бусинки, губы потрескавшиеся, никогда не знаешь, чего от него ожидать. Несколько раз мистер Шимански лично приходил и вместе с охранником выводил его из бара. Потом через пару месяцев он неожиданно успокоился. В баре мы его больше не видели, торчал все время в своем номере или шлялся где-то в городе. Но мы с ребятами совсем не удивились, что его кто-то кокнул. Давно напрашивался.
– Миссис Каррузерс считает, что его мог убить ревнивый любовник.
Тони усмехнулся.
– Миссис Каррузерс та еще ведьма. На самом деле я тут работал раньше. Еще в пятнадцать лет устроился носильщиком, ушел только когда в 44-м призвали на фронт. Помню, как она въехала со всей своей мебелью красного дерева, кое-что пришлось поднимать на второй этаж на веревке. Если честно, мы всегда с ребятами подозревали, что она сама отравила своего мужа ради страховки и наследства. Да и пасынки ее подозревали, помню, первое время они все время тут околачивались, то клянчили, то угрожали. Но не на ту напали. Ее даже местные бандиты боялись, а местечко то еще было.
– Я слышал историю отеля. Интересно, если она получила все деньги мужа, то почему поселилась в такой дыре, какой был «Гарнет» во время войны?
– Жадность, – меланхолично сказал Тони, убирая бутылки с полок в шкаф. – Миссис Каррузерс патологически жадная. Когда я работал носильщиком, от нее было ломаного пенни не допроситься, хоть я и выгуливал ее псину, не Реджи, а предыдущего, Перси его, по-моему, звали. А тут арендная плата в год была копеечной, гангстеры пускали в отель обычных людей, чтобы сохранять видимость респектабельности. И самое забавное, что она до сих пор ее платит, ни центом больше. Ее юрист в свое время составил железный арендный контракт, который не смог аннулировать даже новый владелец. И чаевых по-прежнему никому не дает. Если вы меня спросите, не знаю, что она делает со всеми своими деньгами, спит на них наверное. Тут немного таких, как она осталась. Вот генерал Аксаков тоже поселился еще раньше, до войны. Первое время был даже на стороне Гитлера, когда тот напал на Россию, хотя сейчас, конечно, не любит об этом вспоминать.
Я подумал о том, что память у генерала вообще исключительно избирательная. Он с удовольствием будет разглагольствовать о временах Ивана Грозного или Достоевском, но не о временах, когда он жил в бандитском притоне, где торговали наркотиками.
– А остальные из этой компании? – я мотнул головой в сторону кабинета.
– Когда въехал мистер Доббинз, я не знаю, но тоже довольно давно. Как я говорил, в 44-м меня призвали на фронт и отправили в Европу. Потом я вернулся, работал уже в других отелях, выучился на бармена. А семь лет назад увидел объявление, что в «Гарнет» требуется человек в бар без ночных смен, меня это очень устраивало, вот я и пришел сюда. Надо сказать, место совершенно изменилось, так что я даже не стал упоминать, что работал тут в молодости. И не думаю, что старики меня вспомнили. Вроде бы мистер Доббинз тут тоже живет давно, лет пятнадцать. А Спенли-Эвертон с сестрой приехали три года назад. Они оба настоящие джентльмены, я имею в виду, Доббинза и Спенли-Эвертона. Да и мистер Финчер тоже весьма вежлив, он въехал незадолго до британцев.
– Они все давно дружат?
– Не сказал бы, что они дружат. Мистер Доббинз, естественно, поддерживает хорошие отношения с соседями по этажу, тем более, что у них общая терраса на крыше. Но он очень закрытый джентльмен. Наверное, не нужно вам этого рассказывать, но несколько лет назад у него был роман с одной дамой из отеля. И у них все было серьезно. Он вроде бы давно вдовец, она вдова, оба состоятельные. Дело явно шло к свадьбе. Несколько раз мы видели, как они за ужином изучали объявления о продаже недвижимости где-то в Малибу. А потом она покончила с собой. Оставила записку, что не может забыть покойного мужа, и наглоталась снотворного. Для мистера Доббинза это был настоящий удар. И лучший друг его, тоже финансист на покое, вдруг взял и уехал из отеля, чтобы быть ближе к своим внукам. Так что мистер Доббинз больше ни с кем не сближался. Он иногда ходит смотреть, как англичанин и русский играют в шахматы, ну и раз в пару недель они собираются все поиграть в бридж.