Бонита покачала головой.
– Знаете, я думала об этом сегодня на работе. Мы не были женаты, даже не были официально помолвлены. Я хочу, чтобы убийца Эла получил по заслугам, но не хочу быть… замешанной во все это. В конце концов, мне надо продолжать жить дальше. Просто… держите меня в курсе расследования.
– Конечно, мэм.
Я убрал газету во внутренний карман пиджака и направился к выходу.
– Впрочем… если вам нужно будет… то можете передать газету полицейским, – промямлила миссис Симпсон. – Только не вмешивайте меня, пожалуйста. Просто скажите, что вам ее прислал аноним.
Я продолжил обход, размышляя, почему Парсонс отправил конверт Боните на киностудию, вместо того чтобы просунуть ей под дверь номера или оставить на ее имя на стойке регистрации. Потому что в отеле все сразу становится всем известно, вспомнились мне слова Донована. По какой-то причине Парсонс тщательно скрывал свои отношения с Бонитой и не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что она получает от него корреспонденцию.
Завершая обход, я направился в ресторан, где планировал получить чашку кофе до того, как бар закроется. В «шахматном алькове» я увидел генерала Аксакова и мистера Доббинза, которые сидели в креслах и с мрачным видом цедили свои золотистые напитки.
– Сегодня без карт и без шахмат? – осведомился я.
– Черт знает что, – пыхнул трубкой Аксаков. – Мы договорились со Спенли на реванш, а он до сих пор не явился.
– Может быть, его сестра себя плохо чувствует? – предположил я.
– Но он бы тогда предупредил, а, молодой человек? Это вежливость аристократии. Так меня воспитывала, во всяком случае, моя мать, княгиня.
– Я постучал ему в дверь, как всегда делаю, – развел руками Доббинз. – Хьюго не отозвался, тогда я решил, что они начали партию раньше.
– Может, позвонить ему?
Доббинз замялся, чувствуя, что ввязался во что-то, нарушающее его привычный распорядок вечера. Наконец он отложил газету, поставил бокал на столик и направился к стойке регистрации, попросив соединить его с 502-м номером. Я остался в фойе, вновь вглядываясь в площадку у лифта и проход к ресторану. Сейчас светильники работали еще на полную мощность, но я все равно не видел места, куда мог бы прошмыгнуть ночной незнакомец.
– Не отвечает, – Доббинз вернулся в свое кресло и вновь зашуршал газетой. – Может, отложите партию на завтра, генерал?
– Черт знает что! – Аксаков с тоской посмотрел на шахматную доску. – Этот отель катится ко всем чертям. Я иду спать. А потом выскажу Спенли все, что о нем думаю.
Аксаков допил бренди одним глотком, смачно крякнул, вытер усы и с заметным усилием выдернул свою тушу из кресла.
– Как я понимаю, вчерашняя ночь была без происшествий? – с вежливой улыбкой осведомился Доббинз, делая маленький глоток из своего бокала.
– Да, – рассеянно ответил я. – Скажите, сэр, а часто мистер Спенли-Эвертон пропускает шахматные партии?
– Вообще-то ни разу, – задумчиво ответил Доббинз. – Как я понимаю, с болезнью сестры шахматы с Аксаковым и наши встречи за бриджем – едва ли не единственный вид вечерних развлечений, которые он может себе позволить.
– И леди Карлайл в любом случае должна быть в номере. Почему же она не подходит к телефону?
– Вы думаете, что-то случилось? – обеспокоено спросил Доббинз.
– Леди Карлайл явно не здорова, а ее брат наверняка нашел бы способ сообщить Аксакову, что сегодняшняя партия отменяется, если просто не хотел играть. Неплохо было бы проверить, в порядке ли они.
– Но… горничные уже ушли. Конечно, ключ от их номера есть у Шимански. Но это так… неловко. Что мы ему скажем? Что Хьюго опоздал на полчаса на партию в шахматы? А вдруг они просто оба заболели и сейчас спят? Погода стоит довольно мерзкая, а Лайла с Хьюго любят проводить время на крыше, особенно в дождь. Говорят, что такая погода напоминает им Англию.
– Кстати о крыше. Может, вы могли бы подняться на нее из своей мансарды и посмотреть, что у них происходит?
Доббинз посмотрел на меня в таком ужасе, как будто я предложил ему прошвырнуться по борделям.
– Я…я… не знаю, где вы работали раньше, и что входило в ваши обязанности гостиничного детектива. Но в «Гарнете» мы не шпионим за соседями.
Доббинз был так потрясен, что забыл про свою газету и, пошатываясь, направился в бар, чтобы, видимо подкрепиться чем-то посильнее хереса.
Я поднялся на лифте на пятый этаж и постучал в номер 502.
– Мистер Спенли-Эвертон. Леди Карлайл!
– Что происходит? – из другого конца коридора показались супруги Альварес. На Гленде было домашнее платье, а Джо был одет в джинсы и футболку. – Мы хотели сегодня устроить тихий семейный вечер. А вы тут начинаете барабанить в дверь.
– Вы видели сегодня, чтобы Спенли-Эвертон или его сестра уходили вечером из номера? – спросил я.
– Эти стариканы? Да мы их вообще не видим. Спят, наверное.
Двери лифта раскрылись, в коридоре показался Доббинз в сопровождении управляющего. Я понял, что скандала уже не избежать.
– Мне кажется, вам лучше открыть эту дверь, сэр, – обратился я к мистеру Шимански. – Леди Спенли-Эвертон больна, и я беспокоюсь, что никто не отзывается на стук.
Шимански несколько секунд подбирал слова, потом вздохнул и молча достал свой ключ, открывая дверь. Прихожая, гостиная и спальня были погружены во тьму.
– Хьюго, извини, – Доббинз сделал шаг вперед, но я оттеснил его.
– Лучше ничего не трогайте, сэр. Оставайтесь все в коридоре.
Я достал рабочий фонарик и осторожно двинулся в гостиную. Луч света выхватил худую женскую фигуру в отороченном мехом и перьями пеньюаре, она лежала на полу, скрючившись подобно дохлому воробышку. Я пощупал пульс, рука была совершенно холодная. Посветив еще, неподалеку я обнаружил тело Спенли-Эвертона. В отличие от сестры он лежал ровно на спине, вытянув руки вдоль тела. Что-то неладное было с его глазами. В свете фонарика они отражались синими сполохами. Приглядевшись, я понял, что это не собственные глаза Хьюго Спенли-Эвертона. Они были закрыты, а на веках лежали крупные сапфировые серьги, которые я вчера утром видел в ушах его сестры.
Глава 16
– Вызывайте полицию, – сказал я Шимански, вернувшись в коридор. – Здесь произошло двойное убийство.
– Что, как? Хьюго? Лайла? – Доббинз схватился за сердце и начал медленно сползать по стене.
– И еще вызовите доктора, – добавил я, глядя на сереющее лицо старика.
Шимански, кажется, был совершенно парализован. Потом он с ненавистью взглянул на меня. Я понимал причину его гнева. Еще бы, по сравнению с алкоголиком Мактирни я оказался настоящей катастрофой. Всего три дня работы, и вот уже в отеле три трупа, а на подходе, кажется, и четвертый.
– Вы можете позвонить из моего номера, – слабым голосом прошелестел Доббинз, вынимая из жилетного кармана ключ.
Шимански кивнул, и я зашел в 501-й номер, включил свет и направился к телефону, чтобы набрать номер участка. Управляющий последовал за мной, дождался, пока я завершу разговор, потом взял трубку и стал звонить местному доктору, обслуживающему постояльцев гостиницы. Я тем временем осмотрелся. Жилище Доббинза, насколько я мог судить, было самым обжитым и богато обставленным. Почти вся стандартная гостиничная мебель была заменена на гарнитур мореного дуба, широкий кожаный диван и кресла с витыми ножками и высокими подголовниками. Одна из стен была почти целиком занята стеллажом с книгами в качественных кожаных переплетах. Пол был застелен мягким иранским ковром, казавшимся настоящим. Стены украшали гравюры прошлого века. Именно так должен жить успешный одинокий финансист на покое.
Вместе с управляющим мы помогли Доббинзу зайти в свой номер и добраться до дивана. Вскоре над ним уже хлопотал врач, видимо, привыкший к частым вызовам к престарелым постояльцам.
– Ничего страшного, – сказал он через несколько минут выходя в коридор. – Сердце в порядке, просто сильное нервное потрясение. Я дал мистеру Доббинзу успокоительное и настоятельно прошу не беспокоить моего пациента как минимум до завтрашнего утра, – с вызовом добавил доктор, обращаясь к прибывшим полицейским.
– Скажи, тебе чем-то насолил «Гарнет»? – спросил Вэл, проникновенно заглядывая мне в глаза. – Или это персональная месть мне? Я хотел сегодня лечь пораньше перед завтрашним дежурством, но мне звонит капитан участка, вытаскивает из постели и снова гонит в «Гарнет» теперь на двойное убийство. И кто же обнаружил трупы? Пока что именно ты выглядишь самым подозрительным субъектом в данном деле, согласись.
– Какова причина смерти?
– Судебный эксперт выясняет, но похоже на отравление. Судя по позе мисс Спенли-Эвертон, перед смертью у нее были спазмы, а на губах выступила пена. Поза ее брата отличается, хотя следы пены на губах тоже присутствуют. Так что вывод один.
– Кто-то положил его ровно после смерти и еще прижал его веки серьгами сестры. Кстати, это не могла быть сама мисс Карлайл? Она убила брата, придала ему странную позу, а потом отравилась сама.
– Вполне возможно. Надо провести токсикологический анализ и обследовать номер на предмет отпечатков. Ты, надеюсь, ничего не трогал?
– Нет. Я только посветил фонариком и пощупал пульс у женщины.
– И номер был заперт, когда вы пришли?
– Да, нам пришлось воспользоваться ключом управляющего.
– Это подтверждает версию убийства-самоубийства. Либо…
– Убийца мог уйти через крышу. У номера Спенли-Эвертонов есть собственный выход на крышу, а оттуда ведет лестница в общий коридор.
Мы подошли к двери лестницы. Она была закрыта на ключ, как и час назад, когда я совершал обход.
– Он мог воспользоваться одним из соседних номеров, – предположил я. – Хотя дверь комнат Доббинза тоже была заперта.
– Мистер и миссис Альварес, – обратился Вэл к парочке, все еще жавшейся в своем углу коридора. – Где вы были сегодня вечером с восьми до десяти?
– У себя, – мрачно выдавил Джо. – Я пришел с работы, мы заказали ужин в номер и решили устроить себе тихий вечер перед телевизором. Мы ничего не видели и не слышали, пока вот этот не начал молотить в дверь английских стариков.