– Дуг, дорогой, – услышал я в трубке глубокое контральто с легким французским акцентом. – Как же я рада тебя слышать.
И в этом Аманда не изменилась. Воспитанная в среде американо-французского смешанного брака, учившаяся в Сорбонне до самого начала войны, она всегда с презрением относилась к классовым условностям, предпочитая нарочитое «тыканье» и обращение «дорогой» ко всем без исключения, хотя, как я всегда подозревал, ей намного милее было бы обращение «товарищ». При том, что вторым мужем Аманды и отцом близнецов был настоящий британский аристократ, то ли граф, то ли баронет, и звалась она на самом деле леди Аманда Хэйр. Собственно, по этой причине я ей и позвонил.
– Как твои дела? – услышал я в трубке ее довольное мурлыканье. Судя по всему, Аманда уже успела позавтракать.
– Здравствуй. Не буду отнимать у тебя время, поэтому сразу перейду к делу. У меня два вопроса, надеюсь, ты сможешь помочь.
– Спасибо, у меня все хорошо. Надеюсь, у тебя дела тоже идут неплохо.
– Да-да, я невежливый мужлан. Так ты поможешь?
– Задавай свои вопросы, посмотрим.
– Во-первых, не могла бы ты разузнать про молодую актрису по имени Гленда Альварес. Может быть, известна по девичьей фамилии Махоуни, – тут я сам хлопнул себя по лбу, вспомнив, где уже слышал это имя. – А может… она использует псевдоним, – промямлил я, уже сам понимая абсурдность своей просьбы.
– Она уже где-то снималась? У нее есть контракт со студией? Хотя бы знаешь имя ее агента?
– Нет. Извини, я сейчас сам понимаю, что сморозил глупость. Я даже не знаю, является ли она членом гильдии.
– Попробую что-то узнать, но не обещаю, что получится. А почему ты не попросишь Мэриголд Пиблз? – спросила она, имея в виду мою бывшую секретаршу. – Если кто-то знает все о людях, обивающих пороги голливудских студий, то это она. У Мэриголд до сих пор все схвачено во всех гильдиях и профсоюзах.
– Мисс Пиблз у меня больше не работает. С тех пор, как ушла Лекси. Я теперь… снова сам по себе.
– Понятно, – Аманда тактично не стала развивать тему. – А второй вопрос?
– Ты когда-нибудь слышала о британских аристократах по фамилии Спенли-Эвертон? Хьюго Спенли-Эвертон и его сестра Карлайл.
– Никогда о них не слышала. Но это ничего не значит. Что ты хочешь узнать об этих людях?
– Для начала хотя бы, настоящие ли они аристократы.
– То есть ты познакомился с парочкой британцев, которые задирают нос и щеголяют двойной фамилией, и хочешь убедиться, что они не очередные мошенники, приехавшие в Голливуд дурить американских простаков?
– Что-то вроде того. Ну и вообще откуда они. Хьюго такой представительный мужчина лет шестидесяти, сестра лет на семь-десять его младше, трудно сказать про ее возраст, поскольку леди малость не в себе.
– Подожди, я тебе скоро перезвоню. Ты звонишь из дома? У Грега где-то в кабинете должен быть «Дебретт»17. Ты же не думаешь, что я держу этот справочник в голове?
Я положил трубку и стал ждать ответного звонка от Аманды. Хотя я бы не удивился, узнав, что она помнит книгу наизусть. Одной из удивительных способностей матери Лекси была фотографическая память: она дословно запоминала прочитанный текст, а также никогда не забывала лица, даже увиденные на фотографиях.
Минут через десять телефон снова зазвонил.
– Нашла. Спенли-Эвертон, Хьюго Барнабес Александр Уидмонтон. Второй сын Эдмунда Спенли-Эвертона, восьмого графа Болтона и леди Аделаиды, в девичестве Толливер, второй дочери виконта Керси. Родился в 1903 году. Леди Карлайл Гертруда Элизабет Спенли-Эвертон, дочь графа Болтона. Родилась в 1913-м.
– Во всяком случае имена настоящие и возраст совпадает. Думаю, в этом справочнике нет ни фотографий, ни описаний внешности?
– Нет, – Аманда засмеялась. – Если хочешь, я могу поспрашивать знакомых в Англии, я знаю несколько снобов, которые помнят наизусть отпрысков всех родовитых семейств. Кстати, не хочешь приехать ко мне позавтракать? Например, завтра. Марианна все еще готовит восхитительные мексиканские блюда, а жечь сковородки она стала значительно реже особенно с тех пор, как близнецы уехали.
– О, Марианна все еще с вами? А близнецы поступили в колледж?
– Да, оба уехали в Гарвард. Наверное, чтобы быть подальше от родителей.
– А как дела у Лекси? – спросил я как можно более непринужденным голосом.
– Она тебе не звонит?
– Нет.
– Не понимаю, что между вами произошло, – сказала Аманда нейтрально. – Ты еще со школы был ее кумиром. Не могу сказать, что меня это радовало, потому что она совершенно забывала в твоем присутствии о банальном инстинкте самосохранения. Когда ваши пути пересекались, начинало твориться черт знает что: ее били по голове, похищали, в нее стреляли, она едва не сгорела… А ты постоянно выходил чистеньким из всех переделок, без малейшей царапины. Я знаю, что ты не обязан был ее оберегать, да и я вовсе не мать-тигрица, но мне казалось несправедливым, что все шишки постоянно доставались Лекси.
– Я бы не сказал, что здесь только моя вина. Лекси старалась показать себя бесстрашной, потому что все время равнялась на тебя. Она несколько раз упоминала, что, когда началась война, а тебе было чуть больше двадцати, то ты вступила во французское Сопротивление, а потом только чудом тебе удалось спастись и перебраться в Англию. Мне кажется, она больше что-то хотела доказать тебе, а не мне.
– Туше. Во всяком случае, сейчас с Лекси все в порядке. Она пишет докторскую по психологии и работает приглашенным экспертом ФБР, что бы это ни значило.
– Это значит, что ее не взяли в агенты, даже в штат, а приглашают только на отдельные случаи. Что очень неплохо с какой-то стороны. У Лекси есть доступ к делам Бюро, но зато ее не пошлют куда-нибудь в Монтану перекладывать бумажки.
– Никогда не думала, что моя дочь будет работать на карательный департамент, который следит за несогласными с режимом, – недовольно проворчала Аманда. – Но это ее жизнь. Так ты принимаешь приглашение на завтрак? Скажем, в одиннадцать утра. Я постараюсь к этому времени разузнать все про твоих знакомых.
Я с удовольствием подтвердил приглашение. Ради стряпни Марианны я был готов на некоторое время даже забыть о трех смертях в «Гарнете».
Тем не менее, до этого еще было довольно далеко, а мне нужно было продолжать расследовать дело, порученное Бонитой Симпсон. Я достал из кармана газетную заметку и снова перечитал статью. Итак, судя по описанию редактора «Вестника», в ограблении банка участвовали Парсонс, его подручный Махоуни, каким-то образом связанный родственными узами с юной Глендой, и британский аристократ Спенли-Эвертон. А также Франсуа Пеш, который был подстрелен охранником и оказался в тюрьме. Судя по имени, Пеш был французом, каджуном или канадцем. Может ли быть совпадением, что в одном отеле оказались двое предполагаемых подельников и родственница (или однофамилица) третьего, а убийства начались, когда в отель прибыл четвертый человек, выдававший себя за канадского коммивояжера, у которого он украл документы.
Но ведь Пешу дали пожизненное. Насколько я себе представлял, убийство охранника банка, к тому же, бывшего копа, не тот случай, когда человека могут выпустить по амнистии. Я понял, что мне не обойтись без официальной помощи, поэтому снова сложил газету и поехал в полицейское управление.
Вэл с подозрением посмотрел на старый газетный выпуск в моей руке.
– И ты говоришь, что его тебе доставили анонимно?
– Да. Просунули под дверь моего кабинета в отеле как раз перед окончанием смены.
– И никакой записки или пояснения?
– Нет. Наверное, добрый самаритянин надеялся, что я и так обо всем догадаюсь. И я догадался, хотя на это потребовалось время. Я позвонил редактору «Вестника» в Миннесоту, и тот рассказал мне подробности давнего ограбления. Можешь сам ему позвонить, зовут Колхауном. Он издавал газету четырнадцать лет назад, когда ограбили банк, так что все хорошо помнит.
– Я запрошу официальные материалы дела у местного шерифа.
– И еще надо позвонить в тюрьму, где отбывает наказание Франсуа Пеш. Это только догадка, но француз или канадец из Чикаго, а тут мы имеем парня, который выдавал себя за канадца…
– Уже сделано, Дуг. Еще до того как ты объявился со своей газетенкой. Мы сняли отпечатки в номере Дюкейна и оправили их в разные ведомства. Сегодня утром пришел ответ из управления тюрьмами Миннесоты. Отпечатки Дюкейна совпали с отпечатками Пеша, который был осужден в ноябре 1948 года и отбывал пожизненный срок в тюрьме Ройал-Марш на севере штата. По словам директора заведения, Пеш демонстрировал независимый характер, не сходился с другими заключенными, но имел среди них определенный авторитет. Видимо, какие-то связи в чикагских криминальных кругах у него все еще оставались, потому что он периодически получал весточки с воли в обход официальной тюремной почты. Возможно, эти связи сыграли свою роль, когда Пешу удалось устроить побег четыре недели назад.
– Он бежал?!
– Да. Убив двоих охранников. И, кстати, Пеш действительно был французом. Он неплохо говорил по-английски, но даже за почти пятнадцать лет в тюрьме так и не смог избавиться от акцента. И еще полиция Манитобы нашла труп неизвестного мужчины. Он был сильно избит, умер от потери крови в результате ножевых ранений. Лицо было обезображено, но на нем было фамильное кольцо, которое почти вросло в палец. Видимо, убийца решил не связываться, срезая украшение. По нему и удалось установить личность. Это Жан-Поль Дюкейн. Вдова опознала кольцо и другие небольшие приметы.
– Значит, Франсуа Пеш сбежал из тюрьмы, видимо, ему удалось пересечь канадскую границу. Там он затаился, пока не встретил несчастного Дюкейна, путешествующего с чемоданом будильников по заданию своей фирмы. Он убил его, а затем с его документами вновь въехал в США. И прямой ногой направился в «Гарнет».
– Где намеревался встретиться с Парсонсом, – подхватил Вэл. – Если ты прав, и это был на самом деле Алистер Пирс, то у Пеша было множество хрустящих зеленых причин встретиться с бывшим подельником. Думаю, остальные участники ограбления поделил