– Таня! – раздался крик из спальни. – Так я получу свой чай или ты будешь сидеть и ждать, пока я умру!
– Господи, я совсем забыла про чай, – заметалась миссис Джордан. – Иду, дорогой.
Она загремела жестянками и вновь включила маленькую плитку под чайником. Я откланялся и прикрыл за собой дверь.
Глава 21
Пообедав в городе, я зашел в телефонную будку в ближайшей аптеке в позвонил Крэддоку в участок, рассказав о своем разговоре с Таней Джордан.
– Она была ближайшей подругой Гленды Альварес, но та даже ей не обмолвилась о своих планах. Но я думаю, что ее рассказ подтверждает, что девушка действительно была дочерью Корри Махоуни. Она говорила, что отец потратил свою долю добычи на каких-то мошенников, но, может, старик что-то и припрятал. И потом она связалась с неким старым другом отца, предположительно, Пирсом, и тот поселил ее в том же отеле.
– Во время первого допроса супруги Альварес уверяли, что почти не знали Пирса-Парсонса, а только здоровались с ним в лифте.
– Естественно. Они же не хотели быть замешаны в расследование убийства. Кстати, как отреагировал Альварес, узнав, что его жена сбежала с соседом?
– Очень плохо. Обозвал жену непечатным словом, а потом помчался в «Гарнет», где, как я слышал, устроил жуткий скандал управляющему. Назвал гостиницу борделем, заявил, что немедленно съезжает и потребовал вернуть уплаченные вперед деньги. Кажется, он собрался подавать на отель в суд, хотя я не очень понял на каком основании. Между прочим, мои ребята обыскали все здание. В пустующем номере на четвертом этаже они нашли в мусорном ведре несколько окурков той же марки сигарет, что курил Пеш, а простыни на кровати были смяты. Горничная заявила, что ничего об этом не знает, потому что не делала уборку этого номера. Еще несколько похожих окурков мы обнаружили на крыше около пентхауса Пирса-Парсонса. Похоже, Пеш действительно последние пару дней скрывался в «Гарнете». Но сейчас мы не обнаружили никого, хотя осмотрели все помещения. Даже спускались в подвал и заглядывали в кладовки.
Я вспомнил подвал «Гарнета», проверка которого также входила в мои обязанности. Там не было места, где можно было долго скрываться. Кроме кухонного склада и винного погреба, были помещения для стирки и котельная. Все комнаты были разделены мощными кирпичными перегородками, чтобы исключить вибрацию, пол был покрыт бетоном и плиткой, а тяжелые двери надежно закрывались на ночь и запирались на засов. На улицу вел всего один выход, не считая люка для доставки продуктов. К тому же днем в подвальных помещениях всегда кто-то был, так что незнакомца быстро бы обнаружили.
– Тем временем пришли результаты экспертизы по Спенли. Оба были отравлены никотином. Яд был в коктейле, который пили брат с сестрой. Следы никотина мы также обнаружили в шейкере. Причем сам шейкер был тщательно вытерт, на нем ни единого отпечатка.
– Значит, коктейль готовил убийца? Вряд ли леди Карлайл стала бы обращать внимание на такие мелочи, если бы хотела убить брата и покончить с собой.
– Или убийца просто улучил минутку и подбросил яд в напиток. Или вообще заставил брата и сестру выпить отраву под дулом пистолета.
– Но зачем такие сложности?
– Чтобы не привлекать внимание соседей. Как можно судить, пока что Пеш действовал абсолютно бесшумно и неуловимо. Между прочим, у меня есть еще новости. Полиция Миннесоты переслала данные о Франсуа Пеше и том давнем ограблении «Лейкшор Траст». По требованию адвокатов «Кинтанэра» точная сумма похищенного не подлежала разглашению, но детективы, общавшиеся с сотрудниками банка, уверяли, что там было не менее миллиона долларов. Насчет Пеша информация более определенная. Он все-таки точно француз, а не канадец. Эмигрировал в Штаты в 1946 году в возрасте 23-х лет. Практически сразу занялся криминальным промыслом, намереваясь примкнуть к какой-нибудь банде. Вначале потолкался в Нью-Йорке, где был несколько раз задержан полицией за нападения и попытку вымогательства, потом перебрался в Чикаго, где занялся тем же самым. Местные гангстеры ему не доверяли, потому что даже по чикагским меркам Пеш был, как бы это сказать, совершенно бешенным. Чуть что хватался за нож или пистолет. Ему поручили потрясти некоторых местных лавочников, собрать дань, так одного он сразу убил. Боссам это не понравилось. Мертвый лавочник – минус статья дохода. Пешу пришлось убраться из Чикаго в Миннесоту. Видимо, там он узнал о планах «Кинтанэйра» и родил гениальный план ограбления банка.
– Я могу понять, почему он взял в подручные Пирса и Махоуни, таких же мелких преступников. Но каким образом пути бешеного француза пересеклись с дорожкой британского аристократа?
– Надеюсь, следующее убийство в «Гарнете» все прояснит, – весело сказал Вэл и повесил трубку.
Я поехал домой, где решил подремать несколько часов перед вечерним дежурством. Уже устроившись головой на подушке, я пытался произвести нехитрые расчеты. В ограблении «Лейкшор Траст» участвовали пятеро: трое в зале, некий Картрайт в хранилище и водитель. Франсуа Пеш был ранен, остальные унесли ноги, итого их осталось четверо. В «Гарнете» было убито двое из предполагаемых грабителей: Пирс и Спенли-Эвертон. Гленда Махоуни, дочь еще одного бандита, ныне покойного, прозорливо сбежала в неизвестном направлении. Итого минус трое. Значит, должен быть быть еще по крайней мере один участник ограбления банка. И если он все еще жив, почему-то я не сомневался, что он тоже обитает в «Гарнете».
Глава 22
Вечером я, как обычно, приехал на работу пораньше, чтобы дважды проверить все пустующие кладовки, замки и запоры. Если персонал отеля и был потрясен произошедшими недавно событиями, то никто не подавал вида, демонстрируя профессиональную выдержку. За стойкой регистрации этим вечером сидел юный Мануэль все также невозмутимо читая свой учебник.
Закончив обход, я направился в бар, чтобы пропустить по чашке кофе с Тони. На этот раз «шахматный альков» был пуст и, видимо, теперь уже долго будет пустовать. Проходя по коридору к стеклянным дверям ресторана, я инстинктивно оглянулся в сторону лифта не заметив ничего подозрительного. Никто не спускался и не поднимался этим вечером.
Едва я пристроился к стойке, то увидел что один из официантов забирает с нее поднос со знакомыми пузатыми бокалами, правда, на этот раз без зеленого ликера. Бокалов было всего три, так что я последовал за официантом и увидел, что в кабинете расположилась компания, состоящая из Доббинза, Финчера и генерала Аксакова. Они держали в руках карты, но играли во что-то совсем простое, вроде блэк-джека на троих, во всяком случае, они быстро брали из колоды и сбрасывали карты, а перед каждым высилась горстка фишек.
– Не буду вам мешать, – извинился я, поздоровавшись.
– Вы вовсе не мешаете, юноша, – неожиданно доброжелательно сказал генерал. – Не хотите к нам присоединиться? Мы играем в «девятку». Вы умеете играть в «девятку»? Что я говорю, все умеют. Помню, когда мы стояли полком в Гатчине, был у нас один лекарь, да прямо скажу, коновал. Пальцы дрожат, руки трясутся, дальше двух шагов даже в пенсне ничего не видит. Вдобавок – морфинист. Но стоило ему взять карты в руки… Весь полк месяц на одном хлебе сидел.
– Возможно вы знаете эту игру под названием баккара, – вежливо уточнил Доббинз, вмешиваясь в поток воспоминаний Аксакова.
– Она очень похожа на блэк-джек. Только счет идет до девяти очков, а не до двадцати одного, да и карты сдаются по-другому. Но это не страшно, мы вас быстро научим. Мы сами легко переучились, ведь нашему генералу трудно считать десятками, – едко добавил Финчер.
Аксаков, окутанный клубами дыма, пропустил колкость мимо ушей. На самом деле я умел играть в баккара, хотя бы теоретически. В период своего увлечения бульварной литературой я прочитал шпионский роман некоего Флеминга «Казино “Рояль”», где описанию правил игры было уделено пугающе огромное число страниц.
– Вынужден отказаться, тем не менее. Думаю, мистер Шимански не обрадуется, узнав, что детектив играет с гостями отеля в карты вместо того, чтобы охранять их покой.
– А что-то уже известно относительно этого таинственного Дюкейна? – спросил Финчер, закуривая сигару. – Я видел, как полицейские сегодня сновали туда-сюда по всем этажам, стучались в номера из заставляли горничных открывать подсобки.
– Обнаружили следы того, что он жил в гостинице. В одном из пустующих номеров. Кроме того, выяснилось, что Дюкейн – не его настоящее имя. Кому-то из вас что-то говорит имя Франсуа Пеш?
Я отчетливо увидел, как Финчер побледнел и схватился за свой бокал, судорожно поднеся его к губам. Остальные машинально последовали его примеру.
– Что за черт?! – воскликнул Финчер, сделав большой глоток и закашлявшись. – У меня в бокале бренди.
– А у меня херес, – задумчиво промолвил генерал, причмокивая. – Никогда не понимал, как можно пить эту бабскую гадость. Похоже, глупый мальчишка перепутал стаканы. Что у вас, Доббинз?
Тот как раз успел пригубить содержимое бокала.
– Херес, – ответил он с недоумением. – Надо позвать этого парня, чтобы заменил вам напитки.
Финчер мрачно кивнул, а генерал сделал еще добрый глоток, видимо, желая убедиться, что в бабской гадости точно нет никакого удовольствия.
Доббинз нажал на электрическую кнопку на столе, и через полминуты в кабинке появился официант.
– Вы перепутали наши напитки, юноша, – начал грозно говорить Аксаков, но вдруг замолчал на середине фразы. Сделал несколько судорожных вдохов, потом попытался расстегнуть воротничок.
Затем его жирное тело затряслось в попытке встать с кресла, но конечности его не слушались и словно одеревенели. Затем глаза генерала закатились и он затих. Я подошел к его креслу и попытался безуспешно нащупать пульс.
– Вызывайте врача, немедленно! – крикнул я застывшему официанту. – Похоже на сердечный приступ.
В этот момент я обратил внимание на Доббинза, который неожиданно побледнел, схватился за сердце и начал тихо сползать со своего кресла. Он попытался несколько раз взмахнуть руками, застывшими в странной скрюченной форме и смахнул со стола свой бокал и несколько фишек.