– Все немеет, – прошептал он синеющими губами. – Не могу сделать вдох.
Предчувствуя недоброе, я подбежал сам к телефону и потребовал соединить меня с ближайшей больницей, попросив прислать наряд неотложной помощи. Потом вернулся к потерпевшим.
Генерал Павел Аксаков так и застыл в своем кресле с перекошенным лицом. Яремная вена не билась, а на чистом бокале, который я поднес к его губам, не осталось замутненности от дыхания. Доббинз был без сознания, но еще жив. Вместе с официантом мы перенесли его на диван. Бедный парень начал машинально собирать с пола осколки бокала и прибирать карточный стол, но я его остановил.
– Пока что ничего не трогайте. Возможно, это дело полиции.
Прибывшие через десять минут медики констатировали смерть генерала Аксакова, а Доббинза положили на носилки и увезли в больницу.
– Похоже на внезапный сердечный приступ, – сказал врач, убирая стетоскоп. – Скажу ребятам, что этого можно уносить. Надо сообщить родственникам.
– Подождите с похоронной командой. Я уже вызвал полицию. Подозрительная смерть.
– Чем же она подозрительна? – рассердился врач. – Вы разбираетесь в медицине? Все указывает на внезапную остановку сердца. Лет ему было, как я погляжу, немало, к тому же лишний вес и алкоголь.
– Да, но два сердечных приступа одновременно? Вы сами в это верите?
– Откуда я знаю. Может, вы их чем-то сильно расстроили, – раздраженно проворчал доктор.
Я осторожно понюхал содержимое бокала Аксакова. Не уловил никаких необычных примесей, пахло полусгнившим виноградом и спиртом, как и должен пахнуть херес, на мой взгляд. Я тоже был не большим поклонником крепленых вин из-за их сладости, поэтому не мог сказать, что очень уж хорошо разбирался во всяких портвейнах и хересах.
Пока мы с Финчером и работниками бара ждали полицию, в зале появился осоловевший Шимански. Он бросил взгляд на труп Аксакова, потом нашел глазами меня и полностью потерял над собой контроль.
– Вы! – крикнул он, тыча в меня дрожащим пальцем. – Опять вы. Вы сеете смерть. Стоит вам появиться в отеле, как гибнут люди. За три дня вашей работы мы потеряли самых дорогих и уважаемых гостей. Их косит целыми этажами. Все, я больше этого не потерплю. С завтрашнего дня вы уволены!
Частично я мог его понять. Еще совсем недавно ночной охранник, сломавший бедро на мокром полу холла, считался самым большим скандалом, случившимся в «Гарнете» за последние десять лет.
– На каком основании вы хотите уволить мистера Стина? – неожиданно спокойным голосом произнес Финчер, очнувшийся от шока.
– Что? Как? Ну вы же видели? Двое людей умерли у него на глазах. Точнее один, мы пока ничего не знаем о несчастном мистере Доббинзе. И до этого…
– Мистер Стин никак не виноват во всех этих смертях. В нашем отеле завелся маниакальный убийца, а это вы не сделали ничего, чтобы усилить охрану. Пока что мистер Стин прекрасно справлялся со своими обязанностями, на мой взгляд. Он приходил на работу раньше назначенного времени, не спал ночью, он первым заметил подозрительного незнакомца. И забил тревогу, когда Хьюго не явился играть в шахматы. Мистер Стин всячески сотрудничает с полицией. А сегодня только благодаря его оперативным действиям «скорая» прибыла вовремя, чтобы спасти жизнь Максу Доббинзу. И на кого же вы хотите заменить его, пока убийца все еще разгуливает на свободе? На еще одного ленивого Мактирни?
Шимански опешил от этой тирады и, стреляя в меня ненавидящими взглядами, отправился в фойе встречать полицию.
– Спасибо, – сказал я Финчеру. – Не ожидал, что вы за меня вступитесь. Честно говоря, я и сам думал о том, что не справляюсь с работой.
– А я так не считаю, – серьезно ответил Финчер. – Если Шимански снова будет вас доставать, советую обратиться к юристу. Он не имеет права вас уволить до истечения контракта без достаточных оснований.
– Вы сами говорите как юрист.
– Я и был кем-то вроде, – пожал плечами Финчер.
Глава 23
– Плохо сработал, – серьезно сказал мне Вэл, после того как мы дали показания и Финчера отпустили в его апартаменты. – Доббинз еще жив. Я позвонил в больницу, состояние все еще тяжелое, но не критическое. А мне казалось, что ты открыл наконец в себе талант к безупречным убийствам.
– Я уже слышал сегодня кое-что подобное, так что не смешно. У врачей есть предположение, что могло послужить причиной?
– Внезапная резкая фибрилляция желудочков сердца. И прочая абракадабра. Простыми словами – сердечный приступ, как и сказал доктор из «скорой». Но, конечно, двое за один вечер это уже перебор. Значит, говоришь, они оба пили один и тот же напиток?
– Да. Херес пьют Доббинз и Финчер, а генерал пил бренди. Бокалы были одинаковыми, так у них повелось, так что официант мог и перепутать.
– Мальчишка трясется и божится, что не помнит. Бармен Тони говорит, что всегда ставил бокалы с хересом на одну сторону подноса, а бренди на другую, хотя профессиональный официант умеет отличать их на глаз. Херес он наливал все время из одной бутылки, запас которых они специально держали в баре для наших джентльменов, поскольку это не самый популярный напиток. За вечер они выпивали, как правило, по два-три бокала, так что бутылка уходила примерно дня за четыре. Я уже забрал бутылку из бара и отослал на анализ.
– Пеш мог пробраться в бар ночью или утром и добавить отраву в бутылку. Вот только кого он хотел отравить – Финчера или Доббинза?
– Может, он просто сумасшедший? За пятнадцать лет в миннесотской тюрьме кто угодно спятит.
После ухода полиции я сам всю ночь вел себя, как маньяк. Крался по этажам, прислушиваясь к малейшему скрипу, спускался в подвал, даже поднялся на крышу, пользуясь тем, что на последнем этаже в данный момент не осталось жильцов. Даже Мэнни передалась моя нервозность, он отложил свой учебник и сидел за конторкой, тревожно вглядываясь в темноту. Наконец я устроился в своем наблюдательном пункте у лифта и стал ждать таинственного незнакомца в черном. Но никто так и не появился, хотя в какой-то момент меня все-таки сморил тяжелый сон.
Ночная работа мне определенно не подходила, она притупляла мои и так не слишком выдающиеся умственные способности. Утром поспав еще пару часов в своей квартире, я принял душ и отправился к Аманде на завтрак.
Глава 24
За десять лет в Пэрисе ничего не изменилось. Все те же тихие улочки и аккуратные лужайки за низкими оградами, ворота, гостеприимно распахнутые днем, но которые, как я знал, неукоснительно закрывались не позже девяти вечера. Домработницы с колясками и старые леди с маленькими собачками. Сверкающие бассейны и не менее сверкающие машины, на которых главы семейств отправлялись в свой городские офисы, пока их приветливые жены развлекались, нажимая на кнопки домашней техники.
Казалось, Пэрис навсегда застрял в 50-х. Интересно, почему же все-таки Аманда продолжала жить в этом городке, хотя все ее дети выросли и больше не нуждались в спокойном идиллическом окружении.
Сама хозяйка дома, как мне показалось, тоже не постарела ни на день, все так же предпочитая джинсы и теннисные туфли. Волосы, теперь покрашенные в каштановый оттенок, были небрежно расчесаны и подвязаны цветастой косынкой. Мне показалось, что я сам перенесся в счастливое прошлое, когда войдя в дом уловил ароматы жареного мяса, перцев, кукурузы, кардамона и кумина, а впустившая меня домработница Марианна немедленно ускакала галопом на кухню, где у нее все-таки что-то подгорало.
Разделавшись с такос, кесадильей, которую щедро намазывал чесночным соусом и гуакамоле и выпив, наверное, литр сока из смеси цитрусов, я мало-помалу начал рассказывать Аманде, как обстоят мои дела, ничего не преуменьшая и не приукрашивая.
– Я слышала, что в Пэрисе открыта вакансия для нового заместителя начальника полиции, – задумчиво сказала она. – Не знаю, как это у вас работает с Штатах, какие тебе для этого нужны формальности, но ты мог бы попробовать.
– Если это будет означать хотя бы еженедельное приглашение к тебе на завтрак, то я приложу все усилия.
– Не уверена. Наверное мы все-таки переедем отсюда. Хотя все непросто. Но это не важно. Я раздобыла информацию о твоих друзьях. Думаю, вот это важно.
– Подожди. Куда вы переезжаете?
– Эх. Ну я говорила, что все довольно сложно. Грегори хочет вернуться в Англию.
– А ты?
– А я не очень хочу. Тебе правда интересно?
– Вообще-то да.
– Значит, откровенность за откровенность, так? Грегу не дали место постоянного преподавателя в университете. Он ждал столько лет и теперь его терпение лопнуло. В прошлом году его прокатили ради какого-то родственника одного из спонсоров, который едва получил звание доцента.
– Подожди, я чего-то не понимаю. Он же много лет преподает на кафедре. Философию или английскую литературу, я не помню, Лекси мне говорила.
– Вообще-то структурный анализ текста. На самом деле академический мир – это то еще болото с аллигаторами, куда до него голливудским интригам. Грега вначале пригласили читать курс лекций, потом дали ему место помощника заведующего кафедрой с регулярным продлением контракта. Но святой Грааль для всех профессоров – это постоянная должность, с которой выносят только вперед ногами. За нее бьются всеми средствами, тут недостаточно только иметь популярный курс и большое количество публикаций, важны и дружба с деканом, и хорошие отношения со спонсорами. Грега все это очень расстраивает. Он пытался уйти в другой колледж, рассматривал предложения из Беркли, из Колумбийского, из разных более мелких, но престижных заведений. Ему сейчас кажется, что жизнь его как ученого прошла зря, потому что его не оценили по достоинству. Мол, без пожизненного контракта в сорок пять лет – значит все достижения коту под хвост. И он решил, что раз в Америке ничего не добился, а он именно так и считает, то самое время вернуться в родной Оксфорд. Там у него остались друзья, однокурсники, родные стены, наконец там он будет сэром Грегори Хэйром, а не каким-то парнем из Европы с забавным акцентом. Более того, сейчас он винит меня в том, что мы вообще переехали в Калифорнию. Что он многого бы добился в Оксфорде, если бы мне не предложили работу в Голливуде.