– И ты поедешь с ним?
– Честно, не знаю. Мне на самом деле никогда не нравилось в Англии. Я родилась в Америке, выросла во Франции, между прочим, так и не закончила образование из-за войны. И никогда об этом не жалела. И я помню наш переезд сюда совсем иначе. Грег был счастлив, когда его пригласили в Калифорнийский, водили по кампусу, носились с ним, как с самым почетным гостем, устраивали в его честь торжественные обеды. Ему предложили хорошие деньги, намного больше, чем мне тогда платила студия. И это он настоял, чтобы мы купили дом в Пэрисе – чтобы показать, насколько мы дистанцируемся от всей прочей британской братии, от его ученых коллег и от киношной тусовки из Беверли-Хиллз и Малибу. Вначале здесь было невыносимо скучно, но теперь мне даже нравится этот дом и соседи, которые к тебе не лезут. А что нас ждет в Англии? Отсыревшая квартира в Оксфорде, где вся жизнь на виду. Бесконечные визиты к многочисленным друзьям и родственникам. Да, какое-то время все будут восхищаться Грегом, вернувшимся из богатой и сытой Америки, но потом мы станем частью местного пейзажа, сольемся с серой массой, а Грег обнаружит, что в Оксфорде у него не больше перспектив, чем где-либо еще.
– И к тому же тебе придется оставить работу.
– Эй, я могу себе найти что-то в Лондоне. Ну хватит о грустном. Ты же приехал узнать о Спенли-Эвертонах. Так вот, я сделала несколько звонков. Пару из них даже после полуночи, потому что некоторые за океаном, как оказалось, ложатся и встают очень рано. Так вот, слушай. У графа Болтона действительно трое сыновей и одна дочь. Старший сын, Эдмунд, управляет семейным поместьем, имеет двоих взрослых детей и готовится унаследовать титул. Младший, Питер, работает в какой-то миссии при ООН. А средний, Хьюго, владеет туристической фирмой в Девоне.
– Что ты сказала?
– Что Хьюго Спенли-Эвертон последние семнадцать лет успешно вывозит туристов на автобусах к побережью и зарабатывает на этом неплохие деньги. Мои знакомые рассказали, что у него были проблемы в колледже, еще в двадцатых, потом он долго не мог найти себе занятия, прожигал жизнь, женился на какой-то хористке, развелся, снова женился на дочери владельца автомобильной мастерской, семья махнула на него рукой, но он уже после войны открыл фирму автобусных туров и с тех пор вроде бы процветает. Правда, он отказался от двойной фамилии и называет себя просто Эвертон.
– Так значит, мой Спенли-Эвертон – подделка?
– Определенно да, хотя, может, толика правды тут и есть. Как я сказала, младшую дочь семейства действительно звали Карлайл или Лайла для своих. Девица была с причудами. Не знаю, что именно мои знакомые вкладывали в это слово. В возрасте двадцати двух лет она познакомилась с актером по имени Колин Гуч, лет на десять ее старше, который выступал в бродячем театре, гастролировавшем рядом с имением Болтонов. И сбежала с ним, прихватив фамильные драгоценности. Граф нанимал сыщиков, чтобы вернуть блудную дочку, желательно вместе с побрякушками, но они потеряли ее след в Италии. Стало известно, что парочка успела пожениться, прежде чем раствориться на просторах Европы. Впрочем, если Гуч рассчитывал на то, что заарканил богатую наследницу, то он просчитался – разозленный папаша тут же вычеркнул Лайлу из завещания. С тех пор в семье о ней больше не слышали.
Я пытался переварить услышанное. Колин Гуч, актер, вполне мог выдавать себя за брата своей жены, британского аристократа. Им даже не пришлось ничего придумывать, потому что Карлайл наверняка рассказала ему множество настоящих фактов о своей семье. Тем более для них так удачно сложилось, что реальный сэр Хьюго занялся туристическим бизнесом и выпал из круга знакомых снобов. Даже если бы кто-то и знал в Англии настоящего графа Болтона, вряд ли бы сразу вспомнил, чем именно занимаются его дети.
– Если супруги Гуч выдают себя за брата и сестру Спенли-Эвертонов, наверное надо на них заявить в полицию? – спросила Аманда.
– Уже поздно. Они оба мертвы.
– Их убили?
– К сожалению, да. Отравили никотином.
– Как это по-английски. Никотин можно легко извлечь из обычного сигаретного табака. Думаешь, это связано с их прошлым.
– Пока ничего не могу сказать. Но точное опознание не помешает. Я сейчас вспомнил, что в их квартире видел фотографию Карлайл в молодости. Как думаешь, если ее переслать в Англию по телеграфу, родственники смогут ее узнать?
– Можно попробовать. Раздобудь снимок, а я позвоню в твою секретарскую службу, когда выясню, куда ее можно отправить.
Глава 25
Я возвращался в Лос-Анджелес и думал о том, сколько же в этом деле оказалось поддельных личностей. Дюкейн, потом Парсонс, теперь и Спенли-Эвертон. Не дай бог и Аксаков окажется не тем, за кого себя выдавал – не генералом и даже не русским. И даже сам «Гарнет» был обманкой, бутлегерским притоном, переродившимся в респектабельный пансион. Что-то в этой мысли показалось мне интересным, но я никак не мог ее ухватить.
Остановившись, чтобы заправиться и купить сигарет, я подумал личности Колина Гуча, столь успешно выдававшего себя за собственного шурина. Он женился на «девушке с причудами», причем не бросил ее, даже узнав, что она не получит никаких денег, кроме тех драгоценностей, что ей удалось украсть из дома. Причем, видимо, они их даже не все продали, судя по массивным серьгам, жемчугам и браслетам, в которых Карлайл щеголяла в коридоре отеля. Она была очень привлекательна в молодости, это было видно на фотографии. Но когда у нее разум затуманился… наследственным безумием… или ранней деменцией… Гуч все равно не бросил жену. Он перевез ее в «Гарнет», где продолжал о ней заботиться, ограничив свою жизнь короткими вылазками в город и вечерними шахматами.
Интересно, зачем им сейчас понадобился весь этот спектакль с братом и сестрой и фамилией Спенли-Эвертон, если они уже не занимались никаким мошенничеством? Может, Гучу такая жизнь казалась более респектабельной, представляясь мнимым аристократом, он будто получал награду за то, что женился на графской дочке. Или все-таки он был нацелен на какую-то аферу, может, в обозримом будущем, когда его сестра умрет или настолько потеряет связь с реальностью, что он будет вынужден отдать ее в специальное заведение. Тогда сэр Хьюго Спенли-Эвертон, еще очень хорошо сохранившийся холостяк, имеет все шансы пощипать богатых дам с мопсами и грифонами, окопавшихся в «Гарнете». Конечно, не таких, как миссис Каррузерс, она бы ни цента из цепких лап не выпустила, но наверняка в отеле есть еще с полдюжины вдов и старых дев, которым льстило внимание хорошо воспитанного аристократа.
Гуч бы актером, вспомнил я. Наверняка играл Шекспира, Конгрива, Форда18, поэтому умел имитировать образованность и знал, как изобразить лорда. Может, в его репертуар входило и что-то менее отдаленное, например, Шоу или Уайльд. Подумав об Оскаре Уайльде, я вспомнил его пьесу «Как важно быть серьезным». Происходящий в ней балаган с подставными личностями немного напомнил мне неразбериху, которую устроили Парсонс-Пирс, Дюкейн-Пеш и Спенли-Эвертон он же Колин Гуч в отеле. Насколько я помнил, у Уайльда были парни, которые упорно выдавали себя за некоего Эрнеста и, кстати, кто-то из них все-таки оказался Эрнестом19.
Неожиданно я ощутил острое желание отвлечься от марафона убийств в «Гарнете» и поболтать со своим приятелем Маркусом Ван Ренном о литературе. Я направился к Мемориальной библиотеке на бульваре Олимпик, где Маркус работал на полставки, сочетая должность помощника профессора в частном колледже Роббена с возможностью изучать редкие монографии, пожертвованные библиотеке неким филантропом, для написания собственной диссертации.
Кабинет Маркуса оказался заперт, я также не нашел его среди стеллажей. Любезная дама за стойкой сообщила, что мистер Ван Ренн еще месяц назад уволился – он завершил свое исследование в библиотеке, и колледж предложил ему постоянное место на полную ставку. Видимо, академический мир решил устроить мне настоящую подлянку, лишив сразу двух приятных людей, которых я мог считать друзьями: Аманда собиралась в Англию вслед за своим мужем-профессором, а Маркус растворился в большом городе, не оставив мне ни телефона, ни адреса. Интересно, каким образом я буду искать этот неведомый колледж Роббена, да еще и в рождественские каникулы.
– Вы случайно не мистер Стин? Дуглас Стин?
– Это я.
– Мистер Ван Ренн просил передать вам записку с его номером телефона и адресом в кампусе колледжа, если вы объявитесь.
Ну что ж. Маркус дорожил нашей дружбой, что было приятно узнать. Стоило позвонить ему и пригласить на ленч, тем более, если у него квартира в университетском городке. Маркус совсем ничего не рассказывал мне о своей семье, кроме однажды случайно оброненной фразы, что его супруга окончила дни в психиатрической клинике. Почему-то я слабо представлял себе молчаливого Ван Ренна, приезжающего на Рождество в уютный домик в Новой Англии или откуда он там родом, надевающего красный колпак и поющего гимны, пока на столе дымится гусь.
– Рад тебя слышать, – сказал Маркус в трубку, когда я дозвонился до него из будки. – Да, я никуда не собираюсь на каникулы. Останусь в колледже, здесь у меня квартира.
– Как насчет пообедать? Знаешь, я тут вспомнил пьесу Уайльда. Ты не мог бы напомнить мне, почему они так все хотели быть Эрнестами?
– Это снова связано с твоим очередным расследованием? – подозрительно спросил Маркус.
– Нет. Ну то есть просто навело на мысли. Давненько я не перечитывал Уайльда. Дориана Грея, например. «Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым». Это же из Дориана Грея.
– Да. Ладно, приезжай через час. Мне еще нужно кое-что доделать на кафедре, а тут неподалеку есть неплохой ресторанчик и цены вполне студенческие. Обсудим Оскара Уайльда.
Дориан Грей и граф Дракула. Викторианские пылкость и благопристойность, за которыми клокочут самые низменные проявления. Кровавый монстр, нападающий на беззащитных девушек. Очаровательный юноша, чьи грехи принимает на себя спрятанный на чердаке портрет. Спрятанный… спрятанный. Мне определенно нужно было нормально поспать пару дней, чтобы привести мозги в порядок.