– Сорок пять. И где я буду теперь искать новую работу, – заныл он. – В приличный отель меня не возьмут, а работать в клоповнике с почасовой оплатой я не хочу. Семь лет! Семь лет трезвости и безупречной жизни коту под хвост. А кто в этом виноват…
– Почему вас не возьмут в приличное место? После вашей службы в «Гарнете» любой отель, даже «Ройал» или «Уилшир» вас с руками оторвут.
– Потому что я – порченный товар. Я сидел в тюрьме. Правда, моему адвокату удалось скостить срок всего до двух лет, но судимость осталась.
– За что?
– За растрату. Я когда-то работал в крупной финансовой фирме в Нью-Йорке. В другой жизни. У меня была отличная квартира на Манхэттене, летний дом в Коннектикуте. Близкие… друзья. Даже жена. Мне нужна была жена, понимаете. Я все ей обеспечил, дом, машину, неограниченный кредит на Пятой Авеню. И конечно она первая меня бросила, когда все вскрылось. Я думал, что могу рискнуть, поэтому взял деньги клиентов. Потом еще. И еще… в какой-то момент я потерял по-крупному, но я уже ничего не соображал, потому пил, не просыхая. В итоге сел за растрату. Обо мне даже написали в газете. Когда я вышел, было понятно, что работу в Нью-Йорке я больше найду, как и вообще на Востоке. Тогда я уехал в Калифорнию, но пятно было уже не отмыть. Меня не брали даже сидеть у брокерского телетайпа. Вообще никуда не брали. Старые друзья отворачивались от меня, а новые звонили старым и не хотели иметь со мной никаких дел. Я мог устроиться разве что кассиром в придорожный гриль-бар.
– И как вы нашли работу в «Гарнете»?
– По объявлению. Я особо ни на что не рассчитывал, но когда явился на собеседование, меня сразу взяли. В тот же вечер я перевез свои вещи и книги в отель и дал себе слово больше ни брать в рот ни капли алкоголя.
– Вы беседовали с самим владельцем?
– Нет, с его адвокатом. Но он все знал о моем прошлом, да я его и не скрывал. Как я понял, владелец живет за границей, это лишь один из его активов.
– Тут должен был быть какой-то подвох. От вас потребовали каких-то дополнительных обязанностей… или услуг во время работы?
– Нет, – удивленно покачал головой Шимански. – Мне объяснили круг моих обязанностей, и до сегодняшнего дня я прекрасно с ним справлялся. Никаких жалоб от гостей, никакой полиции, шныряющей по кладовкам, никаких таинственных убийц.
– И больше ничего?
– Ну временами ко мне поступала просьба от адвокатов предоставить право проживание в отеле кому-то из постояльцев и не пропускать их платежи через нашу обычную бухгалтерию. По личной просьбе владельца.
– Как, например, в случае с Парсонсом?
– Я не должен вам об этом рассказывать, Стин.
Незаметно Шимански допил свой кофе и стал постепенно приходить в себя.
– Пожалуй, вам лучше уйти, – сухо продолжил он уже не заплетающимся языком. – А я приму аспирин и лягу спать. Очень надеюсь, что сегодняшней ночью ничего не произойдет.
– И я надеюсь, сэр.
– Спокойной ночи, Стин.
– Спокойной ночи, сэр. Можно последний вопрос?
– Не уверен, что мне нужно на него отвечать.
– Это по поводу ваших волос. Вы их красите?
– Я поседел в восемнадцать лет, – вспыхнул Шимански. – Это у нас семейное. Моя мать и сестра постоянно красили волосы. А я решил, что наоборот буду подчеркивать седину, поэтому уже в колледже начал отпускать бороду, чтобы выглядеть старше. Поначалу в финансовом мире меня это даже выручало, там никто не хотел доверять юнцам. Соль и перец, так это называется. Но в тюрьме мои волосы окончательно превратились в соль.
Когда я покидал номер управляющего, он тщательно тер поверхность журнального столика носовым платком, удаляя пятна от виски и кофе.
Глава 29
– Вы опоздали, Стин, – заявил мне Финчер, когда я три раза постучал в дверь его апартаментов.
– Извините, были некоторые дела с администрацией отеля.
– Проходите. Выпьете чего-нибудь? У меня есть бурбон, скотч, немного вермута. Херес я выбросил. В рот его теперь не возьму.
– Вы считаете, что отравить пытались именно вас? А мистер Доббинз был, так сказать, побочным эффектом?
– Я точно знаю, что Пеш собирается меня убить, – мрачно заявил Финчер. – Поэтому я хочу предложить вам работу. Сегодня ночью вы будете охранять меня. А завтра утром я уеду из «Гарнета». Временно, пока Пеша не поймают. Не может же он скрываться вечно.
– Почему вы уверены, что Пеш все еще в отеле? Полиция же вчера все прочесала, ему негде спрятаться.
– Но я-то еще здесь, – веско заявил Финчер. – И он должен был понять, что не сумел меня достать с помощью отравленного хереса. Так что наверняка он предпримет еще одну попытку. Пеш парень упорный и злопамятный. Если он задался целью расквитаться со всеми, то ни перед чем не остановится. Так как насчет работы? Вы останетесь здесь, в моем номере, до утра и будете следить, чтобы со мной ничего не случилось. Плачу двести долларов наличными. Утром, когда соберу вещи.
Я хотел было возразить, что такое поведение идет вразрез с остальными моими рабочими обязанностями, а потом подумал, какого черта. Шимански сам наверняка проспит до утра, а если Финчер говорит правду, охранять именно его и есть моя прямая обязанность.
– Так не пойдет, сэр, – сказал я. – Вы хотите, чтобы я охранял вас от мстительного уголовника, настоящего головореза. Всего за каких-то то двести долларов. Давайте пятьсот и прямо сейчас.
– А если меня убьют, и вы не сможете ему помешать?
Тогда Финчеру деньги точно не понадобятся, подумал я, но не произнес этого вслух.
– Мне будет как-то надежнее вас охранять, зная, что в кармане у меня лежат пять сотенных. К тому же, если меня уволят утром, это будет хорошей компенсацией за потерянную работу.
– У меня нет столько наличных, – признался Финчер. – Только две сотни. Остальное могу заплатить чеком.
Мы ударили по рукам. Две сотни перекочевали в мой бумажник, потом я дождался, пока Финчер выпишет чек на остальные три.
– Будет честно, если вы ответите на пару моих вопросов, сэр. Поскольку вы уверены, что Пеш придет именно по вашу душу, могу предположить, что вы имеете отношение к ограблению «Лейкшор Траст» в Миннесоте. Это так?
Несколько минут Финчер просто смотрел в стену, потом подошел к бару и налил себе виски.
– У нас же контракт, Стин? Если я вам кое-что расскажу, вы не побежите сдавать меня полиции?
Ну вот, снова-здорово. Еще один клиент, который перепутал частного детектива со священником и адвокатом. Но оказалось, что Финчер был не так прост.
– На самом деле, я знаю, что вы не обязаны хранить конфиденциальность. Все-таки я и правда учился на юриста. Речь идет о простой человеческой порядочности. Срок давности за ограбления банка давно вышел. Не знаю, каким образом власти Миннесоты смогут добиться экстрадиции из Калифорнии.
– Но ведь речь идет еще и об убийстве.
– Убийство совершил Пеш, он и был за него осужден. Меня могут обвинить лишь в пособничестве, но и на это есть срок давности. Да, пострадает моя репутация, полицейские также могут причинить мне много беспокойства, может, и адвокаты «Кинтантэйр», хотя, насколько я знаю, сама компания разорилась и была выкуплена более крупным концерном. Ну и опять же будет только ваше слово против моего. Я буду отрицать, что вообще вам хоть что-то рассказывал.
– Если Пеша возьмут живым, он заговорит.
– Почему? Он молчал на суде, молчал в тюрьме, почему он должен сейчас распеться соловьем? Это бандит старой закалки из семьи бандитов, они на животном уровне ненавидят полицейских. Его отец и братья были грабителями с самого парижского дна, его деды с обеих сторон грабили и убивали, а мать держала притон.
– Интересные у вас знакомые.
– Я был бы счастлив никогда не встречаться с Франсуа Пешем, – горько сказал Финчер.
– Расскажите мне, что произошло. Обещаю, я не буду передавать эту информацию полицейским или другим людям, если этого не потребуют интересы текущего расследования.
– Клянусь, я не имею отношения к убийству охранника. Я вообще за всю жизнь не убил ни единого человека.
Он плеснул себе еще виски и снова погрузился в молчание.
– Четырнадцать лет назад мы впятером ограбили банк в Миннесоте, – наконец решился Финчер. – Унесли чуть более миллиона долларов. В итоге получилось по двести десять тысяч долларов на каждого, с мелочью. Пеша я, конечно, не считаю, поскольку мы поделили его долю.
– То есть как? – я начал считать. – Вы, Спенли-Эвертон, Пирс, Махоуни и Карлайл?
– Нет. Я, Картрайт, Спенли-Эвертон, точнее сама Карлайл, поскольку ее малахольный муж в ограблении не участвовал, Пирс и Махоуни.
– Значит, Уолтер Картрайт существовал на самом деле? Я думал, его роль исполнял Колин Гуч.
– Гуч не был таким великим актером, иначе бы не выступал в бродячих театрах. Роль британского аристократа – единственное, что ему неплохо удавалось, она стала ролью всей его жизни. Впрочем, давайте я все расскажу с самого начала.
Глава 30
– Я познакомился с Гучами незадолго до начала войны, году в тридцать девятом или сороковом. Жизнь меня не очень баловала. Я учился на юриста, но вылетел из школы по причине… впрочем, это совсем не важно. Потом я пытался работать помощником адвоката, но получал сущие гроши, тогда я решил, что могу попробовать сам, хоть у меня не было диплома и лицензии. Я консультировал разных мелких предпринимателей на Среднем Западе, какое-то время мне это сходило с рук, но потом я едва не оказался на скамье подсудимых. Зато я ловко научился подделывать различные документы, впоследствии мне это очень пригодилось.
В общем, я в то время обретался в Нью-Гэмпшире, переезжая по маленьким городкам в поисках мелких фермеров, которые не могли себе позволить услуги настоящего адвоката. Помогал им состряпать купчую, объяснял, как уклониться от штрафов, в целом делал добрые дела. Костюм мой давно поистрепался, но на еду и кров хватало. И тут я встретил Колина и Лайлу. Надо сказать, тогда Лайла была еще настоящей красавицей и с великолепными манерами, местные джентльмены были от нее без ума. Мы быстро подружились, потому что столовались в одном и том же пансионе, и вскоре почувствовали родство душ. Я узнал, что они тоже в своем роде мошенники. Колин был актером, а Лайла настоящей дочкой английского графа, они полюбили друг друга и сбежали вместе. То есть, Лайла, видимо, по-настоящему вначале была без ума от Колина, а его, скорее всего, прельстило ее наследство и фамильные драгоценности. Драгоценности они благополучно слямзили, даже большую часть продали, а вот наследства разозленный граф свою дочь лишил и поддерживать финансово отказался. Тогда они стали путешествовать по различным европейским курортам, где Лайла встречала знакомых и одалживала у них денег. Правда, вскоре все знакомые уже знали историю Лайлы и Колина и перестали их принимать. Тогда они придумали перебраться в Новый Свет и сторониться своего привычного круга, обрабатывая тех, кто имел смутное представление о британской аристократии.