Подобные способы обеспечения прав частной собственности с опорой на суеверные страхи были приняты во многих других частях света. Богатые иллюстрации находим у д-ра Эдварда Вестермарка в его весьма содержательной работе о происхождении и развитии моральных представлений [192]. Здесь я могу привести лишь несколько случаев из многих. На Цейлоне, когда человек хочет защитить свои фруктовые деревья от воров, он вывешивает вокруг сада страшные фигуры. После этого ни один туземец не посмеет прикоснуться к плодам; даже сам хозяин не решится воспользоваться ими, пока жрец не снимет с них чары, за что, естественно, получит часть плодов [193]. Индейцы Куманы в Южной Америке окружали свои плантации хлопковой нитью, и того было довольно для надежной защиты, ибо считалось, что преступивший границу скоро умрет. Бразильские индейцы жури используют схожим образом свои заборы [194]. В Африке суеверие также могущественный союзник прав частной собственности. Так, балондо размещают ульи на высоких деревьях в лесу и защищают их от воров, привязывая к стволам деревьев амулет или «лекарство». Такой защиты им довольно. «Туземцы, – пишет Ливингстон, – редко грабят друг друга, ибо все верят в то, что определенные лекарства могут вызвать болезнь и смерть; и хотя они считают, что известны они лишь немногим, но действуют по принципу: береженого бог бережет. Укрепляет суеверные чувства людей Мрачность тамошних лесов. В иных районах, где они не подвержены такому влиянию, я слышал, как вожди делали заявления о том, что в некоторых садах, откуда были похищены продукты, были разложены настоящие колдовские лекарства» [195].
Среди нанди Британской Восточной Африки никто не смеет украсть что-либо у кузнеца, иначе кузнец раскалит свою печь, и когда он будет дуть в мехи, чтобы пламя ревело, он проклянет вора так, что тот умрет. И точно так же среди этого народа, у которого гончары – женщины, никто не смеет украсть что-либо у гончара, ибо, когда она нагреет свои изделия, то проклянет вора, произнеся слова: «Лопни как горшок, и пусть дом твой станет красным» [196]. В Лоанго, когда человек собирается отлучиться из дома на длительное время, он защищает свою хижину, ставя перед ней амулет или фетиш, представляющий собою ветку с кусочками разбитых горшков или подобного рода мусором; рассказывают, что переступить порог, защищенный этими таинственными знаками, не осмелится даже самый решительный грабитель [197]. На побережье Гвинеи фетиши иногда создаются с целью выявления и наказания за некоторые виды краж; и не только сам преступник, но и любой человек, знающий о его преступлении и не давший информации, может быть наказан. Когда такой фетиш создается, о нем предупреждают всю общину, чтобы тот, кто в дальнейшем не передумает воровать, делал это на свой страх и риск. Например, фетиш был установлен для предотвращения кражи овец, и люди были предупреждены. Вскоре после этого раб, не слыхавший об этом, украл овцу и предложил другу разделить ее с ним. Друг и раньше часто участвовал с ним в подобных предприятиях, но страх перед фетишем оказался слишком сильным, и он донес на вора, который был привлечен к ответственности и вскоре умер от затяжной и мучительной болезни. Никто в стране никогда не сомневался, что погубил его именно фетиш [198]. Представители племен Эве с Невольничьего Берега Западной Африки дома и домашнее имущество охраняют особыми амулетами, которые обретают свою силу, будучи освященными или потому, что принадлежат богам. Делянки на укромных лесных полянах также оставляют под защитой подобных амулетов, обычно прикрепленных к длинным палкам на видном месте. На обочинах тропинок можно увидеть еду и пальмовое вино, выставленные на продажу и не защищенные ничем, кроме амулета. Несколько раковин каури, положенных на каждый товар, указывают его цену. Однако ни один туземец не осмелится взять еду или вино, не заплатив за них; ведь он боится неведомого зла, которое бог, владеющий амулетом, навлечет на него за воровство [199]. В Сьерра-Леоне амулеты, называемые григри, часто размещают на плантациях, чтобы отвадить людей от воровства: «несколько старых тряпок, положенных на апельсиновое дерево, обычно, хотя и не всегда, защищают плоды так же надежно, как если бы их охранял дракон Гесперид. Когда некто заболевает, если по прошествии нескольких месяцев он вспоминает, что украл фрукты и т. д. или, как они это называют, «едва взял» их, он немедленно предполагает, что Вангка поймал его, и чтобы вылечиться, он должен пойти или послать к человеку, чью собственность он взял, и уплатить ему любое возмещение, которое тот потребует» [200]. Суеверия того же рода были перенесены неграми в Вест-Индию, где магия называется «оби» или «обеах». Там, как нам сообщают исследователи, самые крепкие сердцем негры «дрожат при виде потрепанного свертка, бутылки или яичной скорлупы, которые засовывают в солому или вешают над дверью хижины или на ветку подорожника… Когда у негра похищают птицу или свинью, он обращается непосредственно к колдуну. И вскоре среди людей начинают поговаривать, что вора преследует обеах. Как только последний слышит страшную новость, его испуганное воображение начинает его мучить, и не остается ничего иного, кроме как надеяться на мастерство какого-нибудь более выдающегося колдуна по соседству, который сможет противостоять магическим действиям первого. Но если ему продолжает казаться, что чары действуют на него, он вскоре заболевает. Малейшее болезненное ощущение в голове, кишечнике или любой другой части тела, всякая случайная потеря или повреждение подтверждают его опасения, и он считает себя жертвой невидимых сил. Сон, аппетит и бодрость покидают его, силы убывают, беспокойное воображение преследует его, черты лица носят беспримесный мрак уныния; грязь становится его единственной пищей; он приобретает болезненную привычку тела и постепенно сходит в могилу» [201]. Суеверие делает свое дело.
Подобных свидетельств, несомненно, можно было бы привести множество, но и вышеописанных случаев довольно, чтобы показать, что среди многих народов и во многих частях света суеверный страх действует как могущественный мотив, удерживающий человека от воровства. Если это так, то мое второе утверждение можно считать доказанным: у некоторых народов и рас в определенные периоды времени суеверие укрепляло почитание частной собственности, совершая вклад в дело ее неприкосновенности.
IV. Брак
Перейдем к третьему утверждению, гласящему, что у некоторых народов и рас в определенные периоды времени суеверие укрепляло почитание брака, совершая вклад в дело строгого соблюдения правил половой морали как среди женатых и замужних, так и среди тех, кто в браке еще не состоит. Последующими примерами мы попробуем это обосновать.
Среди каренов Бирмы «считается, что прелюбодеяние, или блуд, оказывает могущественное влияние на урожай. Стало быть, если в деревне в течение года или двух был неурожай, а дождей не было, причину пытаются отыскать в тайных грехах такого характера, и они говорят, что Бог неба и земли разгневан на них из-за этого; и все жители деревни объединяются, чтобы сделать подношение богу. умилостивить его». Когда случай прелюбодеяния или блуда обнаруживают, «старейшины объявляют, что преступники должны купить свинью и убить ее. Затем женщина берет одну ногу свиньи, а мужчина – другую, и они каждой ногой выкапывают в земле борозды, которые заполняют кровью свиньи. Затем они скребут землю руками и молятся: ‘Боже неба и земли, Боже гор и холмов, я изнурил плодовитую нашу землю. Не гневайся на меня, не отвращайся от меня; но помилуй меня и имей ко мне сострадание. Теперь я восстанавливаю горы, теперь я исцеляю холмы, ручьи и земли. Пусть в моей стране не будет неурожаев, пусть не будет безуспешных трудов. Да рассеются они до самого окоема. Сделай поле плодородным, а рис обильным. Сделайте так, чтобы плодов было в избытке.’ После того как оба произнесут молитву, они возвращаются домой, и им говорят, что они наладили землю» [202]. Так, карены верят, что прелюбодеяние и блуд суть не просто нравственные преступления, которые не касаются никого, кроме преступников и их семей, но грехи, физически влияющее на ход природы. Стало быть, они преступления общественные и угрожают самому существованию всего народа. Но физический ущерб, который они наносят почве, может быть восполнен путем насыщения ее свиной кровью.
Некоторые племена Ассама сходным образом прозревают связь между урожаем и поведением людей обоих полов, ибо они верят, что до тех пор, пока урожай не убран, малейшая невоздержанность может погубить все [203]. Жители холмов близ Раджамахала в Бенгалии воображают, что прелюбодеяние, не замеченное и не раскрытое, приводит к тому, что жителей деревни поражает чума или что на них нападают тигры. Дабы искупить порок, прелюбодеица сначала моет грудь. Затем ее любовник приводит свинью, и оба они окропляются ее кровью, которая, как предполагается, смоет грех и отвлечет божественный гнев. Когда деревня страдает от чумы или нашествия диких зверей, люди свято верят, что бедствие является наказанием за сокрытое прелюбодеяние, и они прибегают к особой форме гадания, чтобы обнаружить виновных [204]. Ассамские кхаси разделены на несколько кланов, которые являются экзогамными, то есть ни один мужчина не может женитьс