[281]. В этих двух последних случаях убийца бреет голову, точно так же, как, по преданию, обрил волосы убийца матери Орест, когда пришел в себя [282]. Из этой греческой традиции мы можем с определенной долей вероятности заключить, что волосы греческих убийц, как и волосы этих африканских воинов, регулярно подстригались как один из способов избавления от призрачной заразы. Среди Ба-яка, народа банту из государства Конго, «считается, что человек, убитый в бою, посылает свою душу, чтобы отомстить за свою смерть человеку, который его убил; последний, однако, может избежать мести мертвых, нося в волосах красные хвостовые перья попугая и крася лоб в красный цвет» [283]. Возможно, как я уже предположил в другом месте, этот наряд предназначен для того, чтобы замаскировать убийцу от призрака его жертвы [284]. Среди индейцев натчез в Северной Америке молодые храбрецы, снявшие свои первые скальпы, были обязаны соблюдать определенные правила воздержания в течение полугода. Они не могли спать со своими женами и есть мясо; их единственной пищей были рыба и особый пудинг. Если они нарушали эти правила, то, как они верили, душа человека, которого они убили, с помощью магии добьется их смерти [285]. Среди представителей племен, живущих в устье реки Ванигела в Британской Новой Гвинее, «человек, лишивший жизни, считается нечистым, пока не пройдет определенные церемонии: как можно скорее после совершения преступления он очищает себя и свое оружие. Удовлетворенный этим, он возвращается в свою деревню и садится на бревна для жертвоприношения. Никто не подходит к нему и не обращает на него никакого внимания. Для него готовят дом, в котором в качестве слуг работают два или три маленьких мальчика. Он может есть только поджаренные бананы, причем только их центральную часть, а концы выбрасываются. На третий день его уединения друзья готовят небольшой пир, а также делают для него новые промежностные кольца. Это называется иви поро. На следующий день мужчина надевает все свои лучшие украшения и знаки отличия за отнятие жизни, выходит в полном вооружении и шествует по деревне. На следующий день организуется охота, и кенгуру, выбранного из дичи, накрывают шапкой. Его разрезают, а селезенку и печень натирают на спине мужчины. Затем он торжественно идет к ближайшей воде и, стоя в ней свесив ноги, моется. Все молодые неопытные воины плавают между его ног. Предполагается, что это передаст им его мужество и силу. На следующий день на рассвете он выходит из дома в полном вооружении и громко называет имя своей жертвы. Убедившись, что он основательно напугал призрак мертвеца, он возвращается в дом. Битье по доскам пола и разжигание костров также используется для отпугивания призрака. Через день его очищение завершается. Тогда он может войти в дом своей жены» [286]. В этом последнем случае истинная природа таких так называемых очищений четко проявляется: на самом деле это обряды экзорцизма, проводимые с целью изгнания опасного духа.
Среди индейцев омаха в Северной Америке убийца, которого пощадили родственники его жертвы, должен был соблюдать определенные строгие правила в течение периода, который варьировался от двух до четырех лет. Он должен был ходить босиком, не есть теплой пищи, не повышать голоса и не смотреть по сторонам. Он должен был надеть одежду и не снимать ее даже в теплую погоду; она не должна болтаться или распахиваться. Он не мог двигать руками, но должен был держать их близко к телу. Ему нельзя было расчесывать волосы, и они не должны были развеваться на ветру. Никто не должен был есть вместе с ним, и только одному из его сородичей разрешалось оставаться с ним в его шатре. Когда племя отправлялось на охоту, он должен был ставить свою палатку в четверти мили от остальных людей, «чтобы призрак его жертвы не поднял сильный ветер, который может причинить вред» [287]. Причина, по которой убийцу изгоняли из лагеря охотников, дает ключ к разгадке всех других ограничений, наложенных на него: его преследовал призрак, и поэтому он был опасен; поэтому люди держались от него подальше, как, говорят, они держались подальше от Ореста. Хотя духа убитого человека боятся все, естественно, что его особенно опасаются те, на кого он по какой-либо причине может затаить злобу. Например, среди ябимов германской Новой Гвинеи, когда родственники убитого человека принимали выкуп за смерть, они должны были позволить семье жертвы пометить их мелом на лбу. Если этого не сделать, призрак их умершего родственника может прийти и беспокоить их за то, что они не выполнили свой долг перед ним; он может распугать их свиней или расшатать их зубы [288].
Действительно, призраки всех, кто умер насильственной смертью, в некотором смысле представляют опасность для общества; их нрав от природы испорчен, и они склонны набрасываться на первого встречного, не делая четкого различия между невинным и виновным. Бирманские карены, например, считают, что духи всех таких людей не отправляются ни в высшие чертоги блаженства, ни в нижний мир горя, а задерживаются на земле и блуждают незримыми. Они вызывают у людей тошноту, доводя их до смерти и крадя их души. Соответственно, люди чрезвычайно боятся этих вампироподобных существ, стремясь унять их гнев и отразить их жестокие нападения с помощью подношений и самых искренних молитв и прошений [289]. Они кладут красный, желтый и белый рис в корзину и оставляют ее в лесу, говоря: «Призраки тех, кто умер, упав с дерева, призраки тех, кто умер от голода или жажды, призраки тех, кто умер от зуба тигра или змеиного клыка, призраки убитых мертвецов, призраки тех, кто умер от оспы или холеры, призраки умерших прокаженных, не обращайтесь с нами плохо, не хватайте нас, не причиняй нам вреда. Oставайтесь здесь, в этом лесу. Мы будем приносить сюда красный рис, желтый рис и белый рис для вашего пропитания» [290].
Однако не всегда с помощью честных слов и умилостивительных подношений люди пытались избавиться от этих невидимых, но опасных злоумышленников. Иногда прибегают к более жестким мерам. «Однажды, – рассказывает путешественник, живший среди индейцев Северной Америки, – приблизившись ночью к деревне Оттава, я застал жителей в замешательстве: все они были заняты тем, что издавали громкие и нестройные звуки. От них я узнал, что недавно произошла битва между оттавами и кикапу и что целью всего этого шума было помешать призракам ушедших бойцов проникнуть в деревню» [291]. Далее, замучив пленника до смерти, североамериканские индейцы обычно бегали по деревне, колотя палками по стенам, крышам хижин и крича во весь голос, чтобы отогнать разгневанный призрак жертвы, чтобы он не захотел отомстить за раны, нанесенные его обожженному и изуродованному телу [292]. Точно так же у папуасов Дореха в голландской Новой Гвинее, когда в деревне совершается убийство, жители собираются несколько вечеров подряд и визжат, чтобы отпугнуть призрака на случай, если он попытается вернуться [293]. Ябим, племя в германской Новой Гвинее, верят, что «мертвые могут как помогать, так и вредить, но страх перед их пагубным влиянием преобладает. Особенно люди придерживаются мнения, что призрак убитого человека преследует его убийцу и навлекает на него несчастье. Поэтому необходимо отогнать призрака криками и боем в барабаны. Нарочно сделанное подобие каноэ, нагруженного таро и табаком, призвано облегчить его отъезд» [294]. У фиджийцев было обыкновение хоронить больных и престарелых заживо, и, сделав это, они всегда поднимали большой шум с помощью бамбука, труб из ракушек, чтобы отпугнуть духов похороненных людей и помешать им вернуться в свои дома. И чтобы устранить всякое искушение бродить по своим бывшим жилищам, они разбирали дома мертвых и обвешивали их тем, что казалось наиболее отталкивающим [295]. У ангони, зулусского племени, поселившегося к северу от Замбези, воины, убившие врагов во время похода, мажут свои тела и лица пеплом и вешают на себя одежду своих жертв. Этот костюм они носят в течение трех дней после возвращения и, встав на рассвете, бегают по деревне, издавая страшные крики, чтобы изгнать призраков убитых, которые в противном случае могли бы навлечь на людей болезни и несчастья [296].
В Траванкоре верят, что духи людей, умерших насильственной смертью от утопления, повешения или другими способами, становятся демонами, бродящими повсюду, чтобы различными способами причинять вред человечеству. Считается, что призраки повешенных убийц особенно часто посещают место казни и его окрестности. Чтобы предотвратить это, раньше было принято отсекать уже умершему преступнику пятки мечом или подрезать ему сухожилия» [297]. Тело калечили, без сомнения, для того, чтобы помешать призраку ходить. С точно таким же намерением у некоторых народов было принято калечить различными способами мертвые тела не только казненных преступников, но и других людей; ибо все призраки внушают больший или меньший страх. Когда умирал какой-нибудь плохой человек, эскимосы Берингова пролива в старину перерезали ему сухожилия на руках и ногах, «чтобы тень не возвращалась в тело и не заставляла его ходить по ночам как вурдалака» [298]