вышел от ментов, а их ни с того, ни с сего забирают, а? Какие же тут непонятки? Тут дурак догадается. Пацанов-то не сразу всех заберут, а будут забирать по очереди. Выстроим мы такую живую очередь, чтобы до самого тупого дошло, что все это как-то не спроста. Спроста у нас ничего не бывает.
– Ты это…
– Не давись слюной, – ласково посоветовал я. Терпеть не могу, когда жуют с открытым ртом. – Тебе лучше поговорить со мной. Я от тебя немногого требую. Через кого идет товар? Кто вас покрывает в Энске?
– Тебе все равно не взять этого человечка.
– А это не твои заботы.
Клим подумал и сказал.
Имя, названное им, сильно меня огорчило.
Клим мог блефовать, но, скорее всего, говорил правду. С человечком, которого он назвал, я не раз встречался в администрации. Одно время даже хотел привлечь его к работе в Фонде, но Трубников воспротивился. Не помню, какие аргументы он высказал, но воспротивился. Так названный Климом человек и остался для меня загадкой.
От огорчения я сплюнул:
– Видишь, мы только начали разговор, а ты уже своих закладываешь.
– У меня болевой порог низкий, – нагло ухмыльнулся Клим. – К тому же ты этого крысятника вычислил. Я чувствую, вычислил. По твоим зенкам вижу, что вычислил.
– Не боишься, что тебе язык оторвут?
– Может, и оторвут, но не сегодня, – многозначительно заметил Клим, незаметно косясь в сторону нарика. И так же многозначительно добавил: – Ты не сомневайся, тебе тоже оторвут.
– Давай лучше о торговых точках.
На это он пошел. Понимал, что большинство точек мы уже накрыли. Среди адресов, кстати, мелькнул адрес Юхи – Клим явно сдавал то, чего уже не существовало. Оказывается, покойному Юхе дурь доставляли прямо на дом, наверное, собирались со временем забрать квартиру, но не вовремя нагрянула тетка. Я слышал, что на нее вроде наезжали, но тетя Женя оказалась теткой грозной. Она отбилась.
– Сворачивай на Москву.
Про торговые точки я знал и без Клима. Меня интересовала Москва. Сейчас он скажет, что с москвичами сам не встречался, подумал я, и, возможно, это будет правда. Потом скажет, что с московскими нарковерхами никаких прямых связей не имеет, и это тоже может оказаться правдой. По слухам, командовал в Москве резкий пацан. То ли до этого воевал в Чечне, то ли служил в Африке. Про загадочного Парашютиста многие слышали. Может, правда какой придурок из ВДВ. Черт их разберет, все нынче смешалось.
Все-таки вид нарика на Клима действовал.
Раньше Клим никогда, наверное, не видел, чтобы человек так сильно багровел лицом и так шумно захлебывался соплями. Сам Клим на спортивных тренажерах крутит педали. Я надеялся, что он многое сможет объяснить. Например, почему опять всплыла папка Филина? Означает ли это, что после посадки Филина папка хранилась у кого-то из пацанов и теперь пришел момент использовать материалы из нее? Или наоборот, папка совсем ушла из рук Филина (на что намекал майор Федин)? А если распространяющийся по городу компромат вызван утечкой материалов все из той же папки, то откуда в ней сведения на Трубникова, на Ясеня и Щукина? Или папка постоянно пополняется? Наконец, если папка действительно находится у майора Федина, то почему он не воспрепятствует выбросу компромата на людей, с которыми сотрудничает? В конце концов, Фонд состоялся, прежде всего, благодаря Трубникову. Когда полгода назад пришли ко мне известные предприниматели Иван Щукин и Леня Ясень и предложили возглавить Фонд, я поверил в их идею только тогда, когда убедился, что плечо готов подставить и Трубников, хотя тот же Ясень, к примеру, владел компанией электрического света и в Энске слыл монстром. Как, кстати, и Щукин – окорочка импортные, бройлеры местные, коптильное производство, сахар по сезонам и вне сезона. Все же поначалу не столько на их, сколько на деньги Трубникова (с ведома и согласия майора Федина) была проведена акция против цыган, затопивших город травкой и проложивших путь для серьезной дури. Двадцать три накрученных джипа, каждый ценой в тонн шестьдесят зелеными, с трех сторон подкатили к цыганскому поселку и две сотни накачанных пацанов встали на пыльных выходах из поселка. Стояли, молчали, щурились на потрясенных ромалов, никого не трогали, даже не играли мышцами. Только одному совсем уж любопытному сказали: «Ты, блин, мазота, слушай сюда и другим передай. Кто теперь будет дурь банчить – тех будем харить. Если, блин, узнаем, что вы, животные, сбанчили на сторону хоть одну дозу – всех будем харить».
И ни слова сверху.
Но ромалы в тот же день снялись с насиженного (засиженного) места.
Понятно, об участии в этом деле Трубникова (тем более, майора Федина), никто и не подозревал. Зато многие в городе знали, что Леня Ясень полтора года назад схоронил дочку-школьницу, подсевшую на иглу, а у Ивана Щукина жена не вылезала из специализированной лечебницы. Отсюда и непонятки: если папка Филина попала к майору, то почему распространяется компромат на своих же людей? А если папки у Федина нет, то зачем майор утверждает обратное?
– Мхадова знаешь?
Клим снова насторожился, даже жевать перестал.
– Вот Мхадов тут на тебя жалуется. Есть бумага. Прочти.
– Я малограмотный.
– Я вслух прочту.
– Не надо мне этого, – Клим недовольно оглянулся на нарика, которого трясло в ознобе все сильней. – Да и тебе не надо.
– Это почему?
– Там такие волчары…
– А говоришь, не знаешь.
– Да я и не знаю…
– Знаешь, знаешь, – засмеялся я. Щадить Клима я не собирался. – Все-то ты знаешь, браток, просто опустился. И про хороших людей знаешь, которые капали на твоих торгашей. И про того самоубийцу под мостом знаешь. И про переселение ромалов. И про то, как твои точки горят.
И спросил:
– Бабу Мхадова ты брал?
Клим растерялся. Наверное, он не думал, что я об этом заговорю.
Любовницу Мхадова, предпринимателя, державшего под контролем южные автозаправки города, действительно взяли братки Клима. Ничего плохого делать с бабой они не собирались, просто позвонили Мхадову. «Ты, значит, надави на приятеля. На Трубу, значит. Пусть играет денежками по-другому».
«Как играет? Как это по другому?»
«Да ты ему только позвони. Он все поймет».
«При чем тут я? Сами ему звоните».
«Прикуси язык, твоя баба у нас».
«Какая еще баба?»
«А которой ты в мае подарил „семерку“, а до этого возил на Кипр».
«Ну, вот видите, – ответил беспринципный Мхадов. – Я с бабой по честному расплатился. Долгов нет. Чего вы хотите?»
«А мы ж ее порежем!»
«Да хоть утопите! – ответил беспринципный Мхадов и стал в голос орать на братков Клима. – Эта сучка, – орал он, – уже месяц как спит с Трубой! Я ее кормлю, пою, подарки ей делаю, а она спит с Трубой! Вот с ним и говорите». – Короче, дал понять браткам, что плевать ему на сучку и вообще он хороший семьянин, никакого отношения к указанной бабе не имеет.
Остальное я знал от Трубникова.
«Понимаешь, – сопел, пыхтел в мобильник Трубников, пуская слюни от вожделения. – Я эту бабу засек месяца три назад в ночном клубе, только подойти никак не мог. Ну, классная баба, только словарный запас невелик. Да зачем ей запас? Она и без слов обойтись может. А потом… Ну, сам знаешь, как это бывает… Обидно мне стало, ну, почему Мхадов? Ну, с какой стати Мхадов? Ну, может, устойчив этот Мхадов в понятиях, способен понимать крутизну, но как там у него с национальным вопросом? А? Баба-то родом из Искитима, ей лучше с татарином жить или с русским… Ну, а потом эти бандосы… Баба, правда, и с ними сговорилась, нет слов, повеселила всю банду. У них там Клим в силе».
«Ты дождешься, тебя подстрелят».
«А вот этого, Андрюха, не боись, – довольно засопел Трубников. Длинными пальцами он, наверное, суеверно касался амулета-ладанки, висящей на груди. – Не посмеют, не смогут».
– Ну, если и брал бабу? – после некоторых раздумий спросил Клим. – Что с того? С бабой, сам знаешь, ничего не случилось, осталась довольна, ни на что не жалуется. Можешь ей позвонить. До сих пор встречается с некоторыми пацанами. Считай, съездила на пикник.
Я взглянул на часы.
Подошло время поддерживающей инъекции, я поднял сотовый и вызвал Олега.
Олег вошел с кожаной медицинской сумкой через плечо, ну, прямо, как настоящий санитар, только на усатую круглую голову натянул черный капроновый чулок, чтобы не волновать Клима.
Кивнув Олегу, я вновь повернулся к бандосу и указал пальцем на нарика:
– Видишь, как ломает беднягу? Как червяка в огне, да? Но он на верном пути. Теперь уже точно на верном. Всосал? Дня через три он отсюда выйдет, мы, понятно, и дальше будем его поддерживать. Он теперь не пропадет. Да и ты, кстати, еще можешь выйти отсюда. Даже быстрее можешь выйти, чем он, – кивнул я в сторону нарика. – Нужно только назвать адресок и имя. Это же просто, даже китаец поймет. Ну, адресок и имя того человека, – многозначительно уточнил я, – который, как ты говоришь, шлет из Москвы качественный товар. Это Парашютист, да? Да знаю, знаю, что ты с ним не встречался! – жестом остановил я дернувшегося Клима. – Можешь не креститься, мне плевать, встречался ты с ним или нет. Мне нужны только имя и адрес.
Клим обиделся:
– Какое такое имя? Какой такой адрес? Я только кликуху и знаю, которую ты назвал. Вот и все. Это же не мой уровень. Чего спрашивать?
– Как чего? – удивился я. – Ты думай, думай. Жизнь-то у тебя изменилась. Вот смотри, как странно. Час назад ты считал, что едешь на стрелку с братками, с которыми можно договориться, а попал в подвал. Как это, чего спрашивать? У тебя жизнь изменилась, урод, а ты никак не включишься. Всосал? Ну, бабу эту Мхадов и Труба вроде как простили тебе, так я ведь не о бабе речь веду, хотя при нужде она станет совсем не таким уж плохим привеском к твоему делу. Мы ее уговорим, не сомневайся, она расскажет о тебе даже то. чего ты сам не знаешь. Она, точно тебе говорю, будет совсем неплохим привеском к трупу под мостом. Это же просто, даже китаец поймет. Два пожизненных срока тебе обеспечены, козел, только ты, боюсь, и одного не отсидишь.