Я судорожно искал ответ. Разумеется, у меня есть увлечения! Как же без них? Просто с ходу я не могу
привести пример. Ханна застала меня врасплох, только и всего. Но ведь должно же быть что-то, что мне
нравится делать.
— Я... люблю тосты, — ответил я.
— Значит, ты любишь тосты, — повторила Ханна. Ей, как норвежке, был свойственен педантизм.
— Да, но не только, — оправдывающимся тоном произнес я. — Я еще много чего люблю.
— Например?
Я быстро соображал. Что еще забавно?
— Тематические парки.
— Ясно, — сказала Ханна. — Значит, ты ел тосты и посещал тематические парки, так?
— Да.
— На протяжении полугода.
— Время от времени.
— Вообще-то, ты терпеть не можешь тематические парки, — заметила она. — И что это за тематические
парки?
— Что?
— Какие тематические парки ты посещал?
Думаю, она меня раскусила. Я обвел взглядом комнату, ища подсказку среди предметов обстановки.
— «Путешествие... по полкам».
— Что-что?
Я прокашлялся.
— «Путешествие по полкам».
— «Путешествие по полкам»?
— Угу.
Ханна пригубила бокал с вином. Я тоже. Свой бокал — не ее. Если б я глотнул вина из ее бокала, это Бог
знает к чему могло бы привести.
— А еще какие? — наконец спросила она. Я видел, что ей очень хочется загнать меня в угол. — Или ты
ходил только в один тематический парк — «Путешествие по полкам»?
— Значит, про «Путешествие по полкам» ты тоже выдумал! Я так и знал! — воскликнул Иан.
— Конечно, выдумал! Как можно путешествовать по полкам?
— То-то я ни слова про этот парк не мог найти в Интернете. А ведь Ханна тоже поняла, что ты сочиняешь,
знаешь, да?
— Догадался, — ответил я.
— А что произошло потом?
— Это все из-за нас, да, Дэн? — спросила Ханна, складывая в коридоре свои вещи. — Потому что мы
расстались?
Я не знал, что ответить, и потому промолчал.
— Такое впечатление, что теперь ты делаешь все то, о чем я раньше тебя тщетно просила... Устроился на
работу, взял ипотечный кредит, больше бываешь дома... Ты ведь делаешь это... не ради меня, нет?
Я едва заметно улыбнулся.
— Нет, Ханна. Не волнуйся.
— Потому что, знаешь, теперь, после того, как мы расстались, ты можешь делать все то, что меня обычно
раздражало. Можешь приходить домой пьяным когда угодно, можешь сколько угодно воплощать в жизнь свои
глупые мальчишеские проекты.
— Ханна, с нами это никак не связано...
— Ты же понимаешь, только оттого что ты изменился, вместе мы все равно быть не можем.
— Понимаю.
— Хоть ты все-таки и купил жидкое мыло в ванную.
— Знаю, — сказал я.
— С помощью чеснокодавки любовь не вернешь.
— Это что — норвежская пословица?
— Нет. Просто я увидела у тебя на кухне чеснокодавку.
— Надо же, а я и не знал, что это чеснокодавка. Нет, конечно, с помощью чеснокодавки любовь не вернешь.
Правда, я даже не знаю, как ею давить чеснок.
— Что ж, ладно. — Ханна открыла дверь, собираясь уходить. — И все же послушай моего совета. Будь
поэнергичней. Хватит сидеть дома. Хватит придумывать отговорки и говорить «нет» всем и каждому. Потому
что ты говоришь «нет» не только своим друзьям — ты говоришь «нет» самому себе.
Я на секунду задумался, вспоминая, из какого произведения эта цитата.
— Это из «Досонз-Крик»5, что ли?
— Точно, — подтвердила Ханна.
— Что ж, бывай.
— Пока.
— Слушай, Дэн, — рассердился Иан, — объяснишь ты наконец, что сказал тебе тот чертов мужик в
автобусе, или мне следует договориться с тобой о новой встрече?
— Ладно, так и быть.
Я поставил пиво на стол и посмотрел Иану в глаза.
— Он сказал: «Чаще говори "да"».
Я вновь взял бокал с пивом и отпил глоток. Вскинул брови, давая понять Иану, что ему следует выразить
восхищение, но тот почему-то ждал продолжения. Что тут скажешь? Это проблема всех представителей
поколения, воспитанного на MTV. Чувство удовлетворенности им не знакомо.
— И это все? — недоуменно спросил он. — «Чаще говори “да"»?
— Угу. — Я улыбнулся. — Это все.
Эта фраза с легкостью слетела с языка моего попутчика в автобусе, будто он всю жизнь только ее и
произносил.
— Чаще говори «да», — сказал он.
— Чаще говори «да», — повторил я. Три коротких слова, а сколько в них мощи!
— Апатичные люди всегда говорят «нет», — произнес он минутой раньше, и я, потрясенный, повернулся к
нему, весь обратившись в слух. — Но самые счастливые те, кто понимает, что хорошее происходит с ними
тогда, когда они позволяют этому случиться.
Вот так.
Эти его слова перевернули мою жизнь. Несколько тонких замечаний из уст совершенно незнакомого мне
человека. Попутчика в автобусе. Да еще с бородой. Это шло вразрез со всеми моими принципами. Если в
детстве в меня что-то и удалось вдолбить, так это, пожалуй, только одно: никогда не слушай бородатых
незнакомцев.
Признаюсь честно: в то мгновение у меня возникло весьма странное ощущение. Мне казалось, будто я
мальчик-каратист из известного фильма, сижу рядом со своим учителем, мистером Мияге. Еще несколько
минут назад мы праздно болтали о том о сем, рассказывали друг другу, как проводим время, а потом вдруг этот
худосочный бородатый мужчина сразил меня наповал философской истиной.
Совпадение? Трудно сказать. Неужели его слова и впрямь предназначались именно мне, проистекли из
нашего разговора, или он сболтнул их просто так, для поддержания беседы. Будь я в другом настроении,
возможно, я со смехом отмахнулся бы от его слов или уткнулся бы в газету, а то и вовсе притворился бы, будто
ничего не слышал. Но в свете того, что произошло, вернее, того, что не произошло, и посему взволновало моих
друзей, эти слова оказали на меня необычное воздействие, затронули важные струны в моей душе.
Чаще говори «да».
Вот тогда-то на меня и снизошло озарение.
— В жизни не слышал такой чертовской глупости, — как всегда, «дипломатично» заявил Иан. — Какой-то
алкаш в автобусе сболтнул непонятную чушь, и ты теперь утверждаешь, что его слова изменили твою жизнь?
Почему ты не слушаешь меня, когда я пьян?
— Потому что ты, когда пьян, обычно твердишь про то, что нужно купить жилой автоприцеп и двинуть в
Дорсет.
— А что, отличная идея. Ты только подумай...
— К тому же он не был пьян. Мы рассказывали друг другу про то, чем занимались на той неделе. И, по-
моему, он слушал меня с большим интересом.
— И что же ты ему рассказал?
— Что я почти не выхожу из дома. Почти ничего не делаю. Рано ложусь спать.
— И все?
— В общем-то, да.
По сути, так оно и было. Дело в том, что мой попутчик, вероятно, даже не догадывался, какой эффект
возымели его слова. Просто я сам хотел принять решение, сам в глубине души жаждал перемен. И его слова
лишь послужили катализатором, который заставил меня действовать. Я был бы рад утверждать, что он был
шаман, духовный наставник, ниспосланный мне судьбой, чтобы сдвинуть меня с мертвой точки. Мне не
хотелось в это верить, но, скорей всего, он был самый обычный человек. Случайный попутчик, с которым мне
довелось ехать в автобусе. Просто разговорчивый. И мудрый.
— По мне, так он совсем не похож на Христа, — сказал Иан. — Разве что бородой.
— А я и не говорил, что это был Христос!
— И на Буму тоже не похож, если уж на то пошло. Будда, наверное, просто улыбался бы. Или повел бы тебя
в хороший ресторан. Будда умеет радоваться жизни.
— Иан, послушай. Это был не Христос. И не Будда. Это был обычный человек, с которым мне случилось
ехать в автобусе.
— Тогда почему ты так серьезно воспринял его слова?
— Потому что он был прав. И ты был прав. И Ханна была права. Просто ни один из вас не понимает,
насколько вы были правы.
— И что ты этим хочешь сказать? Что теперь начнешь чаще говорить «да»? Так, что ли?
— Да, я на все буду говорить «да».
— На все? Как это «на все»?
— А вот так. Отныне я на все буду отвечать согласием.
Иан изумленно смотрел на меня.
— И когда начнешь?
— Вопрос в самую точку, — сказал я, допивая пиво и глядя ему прямо в лицо. — Я уже начал.
ГЛАВА 2
В которой Дэниел приходит
в крайнее возбуждение
Вот оно.
Вот оно, черт побери.
Я еще не мог подобрать определения этому «оно», но понимал, что нащупал нечто важное, и, ей-Богу, уже
одного этого было достаточно.
Прошло всего десять минут с того момента, как мой случайный попутчик в автобусе произнес свою мудрую
фразу, которая меня взволновала. И вдохновила. У меня участилось дыхание, потому что, когда я взволнован и
вдохновлен, я обычно пытаюсь скакать по лестницам, хотя, казалось бы, должен понимать, что живу на
четвертом этаже и не следовало бы мне так перенапрягаться.
Но сейчас мне было наплевать на то, что от натуги у меня раскраснелось лицо и на лбу проступила испарина.
То, что мужчина в автобусе сказал мне, задело меня за живое. Да не просто задело. Заставило задуматься. Знаю, это прозвучит странно и, возможно, покажется вам бессмысленным, но те три слова... сотворили что-то.
Положили начало чему-то. Имели особый смысл. Такое впечатление, будто мой попутчик знал обо мне нечто
такое, что мне самому было неведомо. В общем-то, это малоприятная ситуация, если только не выясняется, что
постороннему человеку известно о тебе нечто чудесное. Например, что ты матадор или что когда-то ты
освободил
рабов. В этом случае ты испытываешь благодарность к незнакомцу, указавшему тебе на твои достоинства.
Но то, на что указал мне мой попутчик, достоинством никак не назовешь. Он обратил мое внимание на