Слушай, Марио, слушай. Нечего пялить глаза на салфетку, ничего с ней не случится, никакого чуда с ней не произойдет, никакой он не фокусник. Ловкость рук — не его призвание. Что он умеет, так это жонглировать словами. Одно говорит, а хочет сказать другое.
— Мы не лишены слабостей, ведь так? — Полковник спустил салфетку с пальца и, положив на стол, свернул ее конусом. Человек вообще создание хрупкое и в этом смысле ненадежное. Мало ли что взбредет в голову той же Сьюзен или, скажем, вам. Вдруг нервный срыв или того хуже. Может, неделю назад кого из вас собака цапнула, а сегодня вы в Башне. И тут — на тебе, началось…
… уже смеркалось, когда он увидел его. Тот тащился по свалке и длинной палкой ворошил мусор, вываленный за день из контейнеров. Марио узнал пальто с полуоборванным карманом. Все в нем сжалось и замерло, как в тот раз, когда он подбирался к рыжему псу с куском булки в руке… Бродяга выходил прямо на него. Прячась за мусорные кучи, Марио отполз в сторону и стал ждать. Железный прут жег ладонь, будто накалил его кто. Что-то острое впилось в коленку, подрагивали от напряжения ноги. Нужно было еще выждать, совсем немного, пока тот пройдет, повернется спиной, но не хватило дыхания. Рывком он поднялся с земли и, уже не помня себя, бросился на ненавистное пальто. Удивленно застыли глаза на заросшем лице. «Ты что, змееныш?!» Бродяга пытался защититься палкой, но оступился, упал. «Убьет, убьет, — забормотал он в испуге и вдруг заорал во весь голос: — Спасите! Он бешеный, его укусила бешеная собака. Спасите, убивают!»…
— Вы ведь тоже не из железа. — Ухватив салфетку за вершину конуса и приподняв ее над столом, Полковник смотрел, как она развертывается. — Вот я и говорю — лучше бы никто туда не ходил. Ну а поскольку изменить пока ничего нельзя, нужна предосторожность.
Истерзанная салфетка упала на пол. Похоже, Полковник оставил ее в покое. Сеанс иллюзиона окончен. Птичий взгляд клевал лицо Марио.
— Вы уловили мою мысль? Пока Большой Мозг вступает в контакт с людьми, нет гарантии, что с ним ничего не случится. А гарантии нужны. Постарайтесь поближе сойтись с вашими новыми друзьями и будьте повнимательнее. Для взаимного, так сказать, контроля. Надеюсь, вы понимаете, насколько это важно.
— Так вы хотите, чтобы я присматривал за ними?
— Называйте это как вам угодно, — лениво отреагировал Полковник. — Я счел своим долгом обрисовать ситуацию. В интересах дела, и ваших тоже. Теперь и вы несете ответственность. Потом вы сами поймете.
Жан Трене полулежал в кресле, широко разбросав ноги. На столике перед ним стояла бутылка виски и сифон с содовой. Судя по уровню жидкости в бутылке, Учитель находился здесь давно. Он держал на груди фужер, обхватив его ладонями, и терпеливо ждал, когда вошедший заметит его. Марио застыл от неожиданности, едва не налетев на торчащую из-под столика ногу.
— Да, это я. Не ожидал? Зашел поболтать. Не возражаешь? Приземляйся. — Жан придвинул ногой второе кресло. — Выпьешь? С Полковником ты вряд ли отвел душу. Как ужин?
— Мы не скучали.
— Да ну его, зануда! Разве не так?
Говорил он своеобразно — скажет и тут же вопрос. Причем не столько спрашивал, сколько утверждал: какие тут могут быть сомнения!
— Полковник — это Полковник. Согласен? Принимать его можно лишь малыми дозами и по необходимости, как лекарство. Не вкусно? На меня он действует отрезвляюще. Представляешь? Войди он сейчас — я вмиг как стеклышко!.. Ты как насчет этого? — Жан постучал ногтем по фужеру. Тот отозвался хрустальным звоном.
— Не подумайте чего… вообще не пью. — Марио для убедительности отодвинул от себя уже наполненный фужер.
— Слушай, давай на «ты», сразу, чтобы потом не привыкать и не отвыкать. Тебе это не трудно? Со мной чем проще, тем лучше. Договорились?
— Постараюсь, — пообещал Марио.
— Вот и хорошо. Так ты из трезвенников? Я тоже не любитель, но когда есть повод… а поводов тьма. Вся наша жизнь — сплошной повод. Ты не находишь? Можно не просыхать. Сегодня особенно — миллион причин нализаться. Если бы ты только знал… А может, знаешь? Нет, тогда бы тоже нализался. Все же я за знакомство, за тебя. Можно? — Жан сделал большой глоток.- О чем это мы? Да, о Полковнике. В малых дозах рекомендую, полезно. Должность у него такая — без него нельзя, а с ним тошно. Так бывает? Но в своем деле он дока, виртуоз. Убедился? Настоящая лягавая. Ты хоть знаешь, как он тебя выслеживал? Его мальчики наверняка пробежали по всей твоей жизни, от пеленок. Не веришь? Он знает, как ты мочишься в туалете.
— Он не скрывает. Полковник был откровенен, — возразил Марио.
— Кто? Полковник? Жди! — Жан возбужденно дернулся. Виски плеснулось ему на руку, но он не заметил, не вытер. — Ну да, врать он не будет, солидность не позволяет, но чтобы откровенничать… Хочешь пари? Голову в заклад — главного он тебе не сказал…
… от аэропорта автобусом он добрался до городской окраины, а там пошел пустырем, углубляясь в темноту и прибрежные дюны. Где-то впереди маячили редкие огоньки рыбачьего поселка. Он считал их, пересчитывал, но нужного не находил. Старик наверняка в пивнушке, но она-то должна быть дома. Разве что улеглась спать. Только рано еще, десяти нет. Вот будет сюрприз… Ее волосы пахли креветками и на губах вкус креветок. Расставаясь, они знали, что это навсегда, хотя ни о чем таком не говорили. Провожать она не поехала, да он и не настаивал. Зачем? И даже в аэропорту, когда объявили, что рейс откладывается до двух ночи, ему не сразу пришла мысль повидаться еще раз. Это уже потом, слоняясь по привокзальной площади, он праздно подумал: успею ведь. Без всякого плана вышел на автостоянку, а тут и автобус. Хотел ли он ее видеть? Вряд ли. Уйдя из погорелого дома, на пепелище не возвращаются… В ботинки набился песок, штанины обросли репейником. Он пялил глаза в темноту, пересчитывая огоньки в поселке, — одного не хватало, — и в нем просыпались страхи язычника, обнаружившего вдруг, что в знакомом созвездии над головой пропала звезда…
Марио посмотрел на Жана: сильно ли тот пьян. Была минута, когда он собирался поделиться, о чем шел разговор за ужином и какое предложение подбросил ему Полковник. Однако передумал: лучше держать язык за зубами. Потом попробуй переубеди, что никакой ты не соглядатай и наушничать не собираешься. Раз тебе предложили такое — подозрение останется. Да и кто для него этот Жан Трене, чтобы выворачивать перед ним карманы?
— Так о чем же умолчал Полковник? — спросил он без всякого интереса, лишь бы поддержать разговор.
Жан ответил не сразу. Пожалел ли он, что спьяна затеял этот разговор? Не похоже. Пауза ему была нужна, чтобы опустошить фужер.
— На нас идет большая охота. Не говорил ведь старый хрыч? Мы как загнанные зайцы. Соображаешь? — Он снова потянулся к бутылке.
— И кто они, охотники?
— Разве их разберешь? Визиток они не оставляют. Тут целая свора — боссы от бизнеса, военные, политиканы, мафия. Что им надо? Ищут ходы к Большому Мозгу. Идут на все. Хочешь иметь миллион, два, пять? Отвалят — им позарез нужен здесь свой человек. Удивлен? Радуйся, что у тебя никого нет. Что такое шантаж — знаешь? Сволочная, скажу тебе, штука. У меня тоже никого. У Доктора? У Кормилицы? Как шесты в пустыне — ни родных, ни друзей. У нас только Он, и Он это знает. А больше нам никого и не надо. Не веришь? Побываешь у Него, тогда поймешь. Еще не был? Скоро позовет. Завтра. Попомни мое слово — завтра. Не боишься? Зря ты не приложился.
Он аккуратно слил в фужер остатки виски, медлен но, растягивая удовольствие, выпил и повертел бутылку, словно хотел удостовериться, что она пуста. Поднимался он долго, сложно: вначале уперся ладонями в подлокотники кресла, выжался, подобрал ноги и тогда только встал. Но держался твердо.
— Засиделся? Пойду бай-бай.
Марио проводил его до двери.
— Жан, — обратился он, — ты не подумал, что я могу быть от тех, от охотников?
— Ты? Не смеши. Тебя же просветили насквозь, до позвонка. Или все еще не понял, куда попал? Его не проведешь, у Него промашек не бывает.
Учитель, похоже, ошибся: «завтра» началось и кончилось, а ничего не произошло… То есть события были, и день пролетел в суете, в каких-то хлопотах, разговорах. Не зная, чем он будет заниматься через пять минут, Марио тем не менее не имел ни одной свободной секунды. Как-то так получалось, что одно набегало на другое. На завтрак его пригласили по телефону, и брился он уже на ходу. Удивился, узнав, что живет он в одном коттедже со «святой троицей» — со вчерашнего дня дом не подавал каких-либо признаков жизни. Все уже жевали, когда он появился в столовой. Поздоровались буднично, будто знали его сто лет. Завтракали сосредоточенно, молча, но это было молчание занятых людей, потому не казалось тягостным. Посматривая на Жана, Марио искал следы вчерашних возлияний, но тот выглядел свежо, никаких признаков похмелья. Учитель первым поднялся из-за стола, за ним ушла Сьюзен. Не задержался и Доктор. Перед уходом он спросил, не пожелает ли Марио побывать у него в лаборатории, сказал, что зайдет за ним, вот только управится с кое-какими делами. И все это с подчеркнутой вежливостью, извинениями. В течение дня Марио еще раз встречался и с Жаном, и с Сьюзен, его водили по службам и отделам филиала. Виделся с Полковником — тот объяснил как выбраться, если появится такое желание, из Нью-Беверли, что оказалось очень просто — надо позвонить в гараж и вызвать машину. При всей хаотичности, случайности этих встреч и разговоров Марио с удивлением обнаружил, что лучше и не мог бы распорядиться своим временем. Такое впечатление, словно опытный секретарь заранее жестко распланировал его день и строго следовал этому плану. Поток жизни подхватил Марио, размывая вязкую плотину настороженности и недоверия, и теперь ему казалось, что он уже вечность в Нью-Беверли.
И только к ночи, сразу после ужина, он почувствовал, что совершенно свободен. Не будет больше ни встреч, ни разговоров, и даже нечаянный гость, вроде Жана, не зайдет к нему отвести душу — все оставили его.