Пятница
Глава 32
Пятница, и все идет своим чередом. Штабная комната вновь полна народу, все явились без опоздания. Только Ноя пока не видно. Все детективы понимают, что есть дело, которое надо сделать.
Кара сидит рядом с Шентоном, изучая улики, собранные с места преступления «под Дамера». Результаты по отпечаткам пальцев и образцам крови пока не поступили, но из лаборатории прислали фотографии других вещественных доказательств, собранных в квартире.
Тоби внимательно изучает фото на экране, высматривая что-нибудь, на что стоит обратить внимание. Кара видит пришедшего на работу Ноя — он приветственно поднимает руку, кидая в рот ментоловую таблетку и тут же вступая в разговор с кем-то из детективов. Все в привычном режиме.
Она опять переключает внимание на экран. На нем мусор из мусорного ведра — обертка от батончика «Марс», клочок зеленой бумаги, парковочный талон…
Кара показывает на него:
— Не увеличишь?
Шентон выполняет ее просьбу. Этот талон — вроде бы полная чепуха, едва ли стоит упоминания. «Оплатить и предъявить» на одной стороне, потом дата, время и набор из шести цифр.
Тоби указывает на цифры.
— Наверняка местоположение автомата, — говорит он. — Каков шанс найти камеру видеонаблюдения в этом районе?
— Стоит проверить, — отзывается Кара.
Он делает себе пометку и переходит к следующему фото — на нем обрывок какого-то письма, чего-то вроде рекламной листовки, на конверте надпись: «Жильцу квартиры 214». Потом еще какие-то бумажки, многие скомканные и порванные, так что сразу и не разберешь, что это такое.
Шентон хмурится и что-то бурчит про себя. Кара смотрит на него.
— Проблема? — спрашивает она. Она знает, что эта часть полицейской работы скучна и монотонна, но иногда это единственный способ получить зацепку.
— Нет, просто… — Шентон примолкает, и Кара останавливает на нем взгляд. — Посмотрите на этот беспорядок. На весь этот мусор, на все эти обрывки. Это не похоже на него.
— На него?
— На Пересмешника. — Он смотрит на Кару, и она замечает, как по шее у него расползается красный румянец. Тоби в курсе, что нельзя использовать это прозвище, но она решает на этом не заостряться.
— Посмотрите на все, что он сделал, — продолжает Шентон. — Припас подходящие инструменты, чтобы обезглавить тела на месте преступления «под Кемпера». Но как он потом добирался домой? Там явно была еще одна машина. То же самое с имитацией Мэнсона. То же самое с Дамером. Он организован. Он все заранее планирует. Он явно не дурак.
— У тебя есть версия, Тоби? — спрашивает Кара.
— Все, что он делает, — хорошо обдумано, так?
Кара кивает.
— Так что вот это, — Тоби указывает на кучу разнообразного мусора на экране, — это тоже обдуманно. Тут явно что-то есть.
Кара опять смотрит на фото. Здесь слишком уж много всякой всячины. На первый взгляд мусор как мусор.
— Наверное, это еще один признак квартиры Дамера. Дамер был неряха, так что, может, и ему тоже пришлось?
Тоби опять поворачивается к экрану и увеличивает фото. Пристально изучает его.
— Шентон? — начинает она, и он опять поворачивается к ней. — Ты ведь в этом разбираешься, так? В этих серийных убийцах?
— Кое-что знаю.
— Ты знаешь не просто кое-что. Сделай-ка нам его психологический портрет.
— Шеф?
— Знаешь ведь, что такое психологический профиль преступника? Что им движет… Кто он по жизни…
Кара не уверена, что это правильный ход, но раз уж Марш не выделяет бюджет для того, чтобы привлечь нормального профайлера, то хуже не будет? В случае чего можно будет просто игнорировать результат.
Шентон медлит.
— Вообще-то можно попробовать…
— Так займись. — Кара кивает ему и тут же поднимает взгляд, когда возле их стола появляется Гриффин.
— Она уже здесь, — говорит он Каре, и Шентон нетерпеливо поднимает взгляд.
— Можно, я пойду с детективом-сержантом Гриффином? — выпаливает он с восторгом молодого щенка, и Кара видит, как Гриффин закатывает глаза. Ему явно не хочется проводить этот допрос в присутствии Шентона, Кара понимает это. Хотя эпизодическая роль наставника вполне может оказаться как раз тем, в чем сейчас нуждается ее брат.
— Гриффин, возьми с собой Тоби, — говорит она.
Но тут Шентон словно разрывается на части.
— Но профиль… — запинается он с таким видом, будто вот-вот расплачется.
— Иди уже, — улыбается Кара. — Твои психологические озарения вполне могут часок обождать.
Гриффин бросает на Кару сердитый взгляд, а потом вздыхает, признавая свое поражение.
— Ну ладно, пошли тогда.
Глава 33
У свидетельницы сильный южноамериканский акцент. Вернувшись от родственников, при виде полицейской ленты она просто жутко перепугалась, первым делом сообщает она, теребя дряблую веснушчатую шею. Хотя ее возбуждение вызвано скорее любопытством, чем испугом.
Гриффин зачитывает стандартное уведомление о добровольном участии в допросе, и она подписывает необходимые бумаги. Светлые волосы с медным отливом, косметика наложена так густо, что чуть не отваливается с лица… Крошечную комнату наполняет приторный аромат духов, отчего у Гриффина едва не слезятся глаза. У него не слишком много надежд на этот допрос, но она, обитательница двести пятнадцатой квартиры, — последний свидетель в списке.
— Так вы говорите, что не были знакомы с жильцом из двести тринадцатой? — спрашивает Гриффин.
Сидящий рядом с ним Шентон уже с раздражающим старанием склонился над блокнотом, явно намереваясь зафиксировать их беседу на бумаге до последнего слова, хотя все и так записывается на видео.
— Только стучала ему в дверь несколько раз, — возмущенно отвечает соседка Шарпа. — Чтобы пожаловаться на запах. Но он так ни разу и не открыл.
Она постукивает своими ярко-голубыми ногтями по столу, и этот стук действует Гриффину на нервы.
— И слава богу. А то вид у него был… не особо располагающий.
Голова Гриффина вздергивается вверх.
— Так вы же только что сказали, что не были с ним знакомы?
Соседка кивает.
— Не была. Просто раз видела, как он входит в квартиру. Даже не поздоровавшись.
— Можете его нам описать?
Женщина пожимает плечами, и Гриффин пытается подавить нетерпение.
— Белый, черный? Во что был одет? Вы уверены, что это был мужчина? Высокий, низкий?
Она хмурится:
— Да, мужик. Высокий. Трудно сказать что-то еще. Одет был во все черное — черные штаны, черный свитер, кроссовки. Лицо капюшоном закрыто.
Гриффин встает. Зна́ком велит Шентону сделать то же самое.
— Насколько высокий? Как я или как мой коллега?
Женщина встает перед ними. Изучает обоих.
— Вот как он, — говорит она, показывая на Шентона. — И фигура точь-в-точь.
Все опять садятся.
— Вы же поздоровей будете, так ведь? — жеманно произносит она.
Гриффин не обращает внимания на ее игривый тон.
— Но его лицо вы не видели?
Соседка мотает головой, и их опять обдает приторным ароматом духов.
— Я поздоровалась, а он даже не обернулся. Просто прошел в соседнюю дверь.
— Простите, — осторожно произносит Шентон. — В соседнюю дверь?
— Не извиняйся, душка, — гнусит она с елейной улыбкой. — Ты не в чем не виноват.
Гриффин смотрит на Шентона. Тот быстро просматривает свои заметки, водя пальцем по странице.
— Но вы ведь живете в квартире двести пятнадцать? — спрашивает Шентон. — Так что этот мужик заходил в…
— Двести четырнадцатую, верно.
— Блин, — бормочет себе под нос Гриффин.
— Мэм, — спокойно произносит Шентон. — Нас интересует жилец из квартиры двести тринадцать.
— О! — Она откидывается на стуле, сложив руки на груди и звякнув своими побрякушками. — Нет, тут вам ничем помочь не могу.
Гриффин и Шентон удрученно идут назад. Кара встречает их в коридоре.
— Есть что-нибудь? — спрашивает она.
Гриффин мотает головой:
— Подумали было, что есть, — она дала кое-какое описание парня, входящего в квартиру, да только это оказалась квартира двести четырнадцать.
Кара меняется в лице.
— Ты уже ходила к Маршу?
Она кивает:
— Да все как обычно. Давай, мол, развязывайся поскорей.
— Ну тогда можно не спешить, — саркастически произносит он.
— Это да.
Идут к штабной комнате вместе. Но тут Кара останавливает их в дверях.
— Квартира двести четырнадцать, говорите? — переспрашивает она.
Гриффин кивает.
Она тащит их к столу Шентона.
— Тоби, открой-ка тот обрывок письма, который мы с тобой видели. — Она нетерпеливо тычет пальцем в одно из фото на мониторе. — Вот оно. Только вот нашли его в мусорном ведре в двести тринадцатой.
— Двести четырнадцать, — вслух читает с экрана Гриффин. Смотрит на Кару. Это выражение лица ему хорошо знакомо. — Что думаешь?
— Тоби, кто там живет? Подними-ка налоговый архив горсовета.
Тот выполняет ее просьбу, со знанием дела ориентируясь в информационной системе.
— Деанджело, — отвечает наконец Шентон, указывая на экран. — Джозеф Деанджело.
Гриффин переводит взгляд с Кары на Шентона и обратно. Оба улыбаются. Кара поднимает руку с растопыренными пальцами, и Тоби с размаху шлепает по ней своей пятерней.
Гриффин теперь тоже знает это имя. До недавних пор ему не известное. Бывший военный моряк. Бывший коп. А теперь?
— Джозеф Деанджело, — повторяет Шентон. — Убийца из Золотого штата.
Кара хватает телефон.
— Надо срочно попасть в эту квартиру!
Глава 34
— Ну я не знаю…
Кара стоит рядом с Гриффином у подъезда облупленной многоэтажки — той же самой, что и вчера. Белые фургоны криминалистов все еще припаркованы неподалеку — она знает, что эксперты пробудут тут еще несколько дней, им предстоит зарегистрировать и вывезти горы улик. Домовладелец стоит рядом с ними, нервно ломая пальцы.
— Он предположительно убил одиннадцать человек, — говорит Кара.
— Только не Джо. Джо — отличный парень.
— Хорошо знаете его?
— Ну вообще-то не очень. Но…
Ее собеседник бросает взгляд вверх. Кара прослеживает направление его взгляда. Окна двести четырнадцатой квартиры вроде бы чем-то завешены, хотя это не жалюзи и не занавески.
— При каких обстоятельствах вы сдали ему квартиру? Сколько он вам платил? — спрашивает Гриффин.
— Он просунул записку мне под дверь год назад, когда я давал рекламу. Платил наличными, каждый месяц, точно в срок. — Теперь домовладелец уже еле связно бормочет.
— А вы видели его удостоверение личности?
— Нет, он… Э-э… — Он останавливается, опускает взгляд. — Он платил мне вдвойне, чтобы все было по-тихому. Без обычного оформления.
Кара и Гриффин бросают на него сердитые взгляды. Пристыженный домовладелец протягивает им запасной ключ.
— Простите, ну откуда мне было знать, что это серийный убийца?
Кара берет ключ, и они идут к подъезду.
— Как хочешь все это провернуть? — спрашивает Гриффин. — Вызовем группу захвата?
Кара хмурится.
— На это уйдет как минимум пара часов. — Она смотрит на Ната. — Его по-любому уже не может быть там, согласен? В смысле, какой ему смысл торчать в этой квартире, когда в доме кишат копы и криминалисты?
— Да вроде маловероятно.
— Так что давай просто войдем и осмотримся. Ну что там такого страшного может быть?
Гриффин воздерживается от ответа. Они подходят к подъезду, где Кара замечает на цветочной клумбе следы рвоты всего двухдневной давности. Она рада, что Нат предпочел промолчать. Сама знает ответ. Еще тела. Серийный убийца со стволом.
Но больше нельзя терять времени.
Кара проходит мимо открытой двери квартиры под номером двести тринадцать, поперек которой протянута сине-белая лента. Подхватывает из стопки два новеньких белых защитных комбинезона, передает один Нату. Оба надевают их, вместе с бахилами и перчатками. Капюшоны пока не натягивают, держа в руках маски.
— Готов? — спрашивает она Гриффина, подойдя к двери квартиры двести четырнадцать, и тот кивает. Присутствие здоровяка-братца ее заметно ободряет.
Стучится.
Ответа не следует, так что Кара вставляет ключ в замок — удается это только со второй попытки, рука подрагивает, — потом поворачивает его и толкает дверь.
В квартире темно и холодно, воздух спертый и застоявшийся, но она не замечает такого же сильного запаха разложения, как в соседней квартире. Однако все равно натягивает маску и поднимает капюшон. Гриффин рядом с ней следует ее примеру.
Деревянные половицы поскрипывают под ногами, когда они входят в первую комнату. Похоже, что это спальня, хотя она совершенно пуста. Голый пол, голые стены — только сырое пятно в углу потолка. Единственное окно прикрыто газетой, через которую едва просачивается серый свет с улицы. Кара разочарована, но тут же отмечает абсурдность этого чувства. Вообще-то отсутствие трупов — это хорошо.
Разворачивается к Нату, вопросительно смотрит на него. Тот пожимает плечами и показывает на следующую дверь. Никто из них ничего не говорит.
На сей раз это ванная комната. Ярко-зеленые раковина и ванна, белый унитаз. На всех поверхностях — серая пыль, свернувшийся линолеум на полу. Но больше ничего.
Они смотрят на последнюю дверь.
— Кара… — начинает Гриффин.
— Если мы зря потратили время, то так тому и быть, — отзывается она. — Что нам терять?
Он открывает дверь.
И Кара понимает, что не ошиблась.
Голые доски пола, густой сумрак — окна занавешены несколькими слоями старых газет. Но, в отличие от первой, эта комната набита битком — натуральный лабиринт из высоких стеллажей, от пола до потолка уставленных книгами и картонными коробками. Остающиеся на виду стены залеплены газетными вырезками, слегка трепещущими на сквозняке из открытой двери.
Пахнет пылью и запустением, в воздухе витает едва уловимый душок застарелого пота и жареной еды.
Они медленно продвигаются дальше, опустив руки по бокам. Даже полностью затянутая в защитный комбинезон, Кара не испытывает желания хоть к чему-нибудь прикасаться. Присматривается к заглавиям в книжных шкафах. «Анатомия Грея», «Судебная медицина Симпсона», «Введение в криминологию», «Руководство по осмотру места преступления»… Она оставляет их позади, продвигаясь в глубь комнаты.
Задняя стена была некогда оклеена обоями — в промежутках между газетными вырезками Кара видит маленькие красные розочки, где обои еще уцелели. Читает газетные заголовки:
«В СЭНДБЭНКСЕ[34] УБИТЫ ПЯТЕРО».
«ОБНАРУЖЕН ТРУП ПРОСТИТУТКИ»…
Наверняка с его предыдущих убийств.
Штукатурка в некоторых местах отвалилась, куски ее хрустят у нее под ногами. Перед старым громоздким телевизором стоит единственное кресло, покрытое потрескавшейся коричневой кожей. А на подлокотнике его — пустой пивной стакан объемом в пинту, поблескивающий в узеньком луче дневного света из угла завешенного окна.
Затаив дыхание, она присаживается на корточки и присматривается к нему в тусклом свете. Видит отметины на ободке — идеальный полукруг, оставленный губами, и пять превосходных пальцевых отпечатков.
— Он что, издевается? — произносит Гриффин у нее из-за спины.
Кара бросает на него взгляд через плечо.
— Неужели все так просто? — бормочет она, и брат отвечает ей скептическим взглядом.
— Приведи-ка криминалистов из соседней квартиры, — говорит Кара. — Пусть они его зафиксируют и как можно скорее передадут в лабораторию.
Гриффин уходит, и она продолжает изучать комнату. Внимательно осматривает полки, снимает со стеллажа одну из картонных коробок. Крышки у нее нет — внутри какие-то кожаные ремни, серебряные пряжки, огромные пурпурные дилдо. Затянутыми в перчатку пальцами Кара опасливо достает из коробки один из лежащих там предметов. Это нечто вроде плетки-девятихвостки из черной кожи, к одной из прядей прилипло что-то засохшее, бурое. Она быстро заталкивает коробку обратно.
Продолжает продвигаться по комнате. Кипы газет, аккуратная стопка порножурналов… Она берет в руки тот, что сверху, и сразу же об этом жалеет — на обложке женщина, затянутая в черную кожу, в накрашенном ярко-красной помадой рту кляп в виде шарика, нечто вроде металлического прута удерживает ее ноги раздвинутыми. Кара полагает, что фото постановочное, но, осознав с содроганием, что может, и нет, с трудом подавляет желчь, поднявшуюся из желудка.
Этот тип любит заниматься сексом грубо и не по взаимному согласию. Но это им и так известно, говорит она себе, так что ничего удивительного. Чему тут теперь вообще удивляться?
Но тут Кара сворачивает за угол одного из книжных стеллажей — и тогда-то и видит их.
Дальнюю стену почти сплошь покрывают маленькие белые рамки. Аккуратно развешанные ровными рядами. Кара подходит ближе. Это поляроидные снимки — изображения нечеткие, но безошибочно узнаваемые. Люди, тела. Части тела. Кровь.
Рука Кары взлетает ко рту. Ей уже приходилось сталкиваться со смертью, но это нечто совсем другое. Она слышит, как Гриффин возвращается в комнату и останавливается у нее за спиной. Понимает, что он тоже рассматривает стену, видит те же сюжеты, что и она.
Слышит какой-то звук, похожий на сдавленный стон, и сознает, что этот стон застрял где-то в глубине ее собственного горла.
Потому что на этих поляроидных фото — не мертвые тела. Эти люди живы. Их глаза смотрят прямо в объектив — умоляющие, полные муки и предсмертного ужаса.
Этих людей пытали и снимали на пленку, чтобы убийца мог еще раз насладиться их страданиями и беспомощностью.
И один из них — ее собственный брат.
Глава 35
— Я не помню фотоаппарата, — шепчет ей на ухо Гриффин.
Кара оборачивается к нему.
— Хватит смотреть, Нат. — Пытается оттолкнуть его назад, но он даже не шевелится. — Ну пожалуйста! Ни к чему тебе это видеть.
Наконец Гриффин отворачивается.
— Просто скажи, — тихо произносит он. — Миа тоже там есть?
Она внимательно оглядывает ряды фотографий на стене. Узнает некоторых жертв. Припоминает девушек из «Форда Гэлакси» в убийстве «под Кемпера», и да, они обе здесь, еще живые. Можно различить часть автомобильной дверцы — одна из девушек отвернулась, выставив перед собой руки. Фото немного не в фокусе, но Кара видит окровавленную голую кожу, сочащиеся красным дыры в бледной груди. Ей непостижимо, как этот тип способен фотографировать кого-то, нанося ножевые удары, и все же это неопровержимый факт. Понятно, что все это его сувениры — к этой стене он постоянно возвращался, чтобы еще раз насладиться тем, что некогда сотворил.
И тут она замирает.
— Кара?
— Да, Нат. Мне очень жаль. Она здесь.
Гриффин опять поворачивается к стене, видит фото, на которое смотрит Кара. Это лежащая на полу Миа со связанными руками, фото снято с верхней точки. Один глаз у нее уже подбит и заплыл, другой смотрит вверх, полный слез. Гриффин подходит, чтобы снять снимок со стены, убрать его с глаз долой, но Кара движением руки останавливает его:
— Прости, Нат. Это улика.
Она понимает, что ее брат достаточно силен, чтобы одолеть ее и все равно сорвать фото, но он лишь поворачивается и бросается прочь. Кара выбегает вслед за ним из квартиры, мимо его защитного комбинезона, уже кучей валяющегося на полу, и догоняет его только на лестнице.
Хватает его за руку, но Гриффин выдергивает ее.
— Оставь меня в покое, Кара, — говорит он. Плечи его поникли. — Пожалуйста. Просто делай свою работу. Поймай этого ублюдка.
Затем уходит от нее, на сей раз медленней, и она ему не препятствует.
Чтобы вызвать криминалистов, много времени не требуется. Работают они быстро, регистрируя обнаруженные предметы, делая снимки. Кара не может заставить себя вновь вернуться к той стене, так что начинает смотреть, что еще находится в комнате. Самое первое издание книги «Джеймс и чудо-персик» в потрепанном твердом переплете. Полный шкаф медицинских учебников. Биографии Дамера, Банди, Мэнсона, Фреда Уэста[35], УЗШ… Снимает одну из книг с полки — некоторые страницы отмечены клейкими листками для заметок. Кара открывает одну из таких закладок, смотрит на карандашные пометки, на подчеркнутые фразы в тексте. «Приподнять туловище, чтобы спустить кровь, — читает она. — Голову в кастрюлю с водой кипятить глаза быстро выварятся мясо дольше».
Движется дальше. Два фотоаппарата «Поляроид» — того рода, что так любят повернутые на ретро миллениалы, на ярком разноцветном пластике — мазки чего-то похожего на кровь. Коробочки с фотопленкой. Блокноты всех форм и размеров. Она открывает один из них. Оттуда выскальзывает газетная вырезка, планирует на пол, и Кара нагибается, подбирает ее. Крупный заголовок:
«УБИЙЦА ЖИВОТНЫХ ПО-ПРЕЖНЕМУ НА СВОБОДЕ».
Она опять вкладывает ее в блокнот и изучает текст на открытой странице. Почерк детский, нацарапано большими буквами. Пытается прочесть его, но не может различить слова. Нужно принести сюда светильники, она ни черта не видит.
Кара машет одному из криминалистов.
— Можно начать регистрацию вот с этого? — спрашивает она, и тот кивает. Блокнотов тут целые шкафы, и кто знает, что в них написано…
Пустой пивной стакан уже забрали и передали в лабораторию с пометкой «срочно».
В разгар всей этой суеты прибывает Дикин, уже в белом комбинезоне — Кара узнает его по росту и осанке. Смотрит, как тот сразу подходит к стене с поляроидными снимками, и предоставляет ему спокойно изучать их, а сама присаживается на корточки к видеомагнитофону под телевизором — подобных она не видела уже много лет. Берет в руки оставленную на нем видеокассету. После поляроидных снимков у нее нехорошее чувство насчет того, что на ней может быть записано, — а позади целые шеренги других.
— Кара?
Она оборачивается к Дикину. Тот показывает на фотографии.
— Тут есть кто-то, кого мы еще не нашли? — спрашивает он, и Кара подходит к нему.
— Нет, насколько я могу судить. Думаю, это поможет нам опознать тех, кого он убил в роли Дамера.
— Хм…
Ной отворачивается, вновь изучает стену. Кара стоит рядом с ним. Оба смотрят на маленькие темные квадратики с ярко-белой окантовкой. Ее внимание останавливается на одном из них. Это какой-то мужчина — голый по пояс, улыбающийся, охотно позирующий перед камерой. Она узнает кухню на заднем плане — это квартира Шарпа, в которой были совершены убийства «под Дамера». Интересно, думает Кара, сколько еще прожил этот мужчина после того, как была сделана эта фотография…
— Почему ты мне не сказала, что вы сюда собираетесь?
Дикин не повышает голоса. Она смотрит на него. Через секунду он поворачивается к ней, но в белом комбинезоне и маске ей видны только его глаза, о выражении лица остается только догадываться.
Кара ничего не отвечает. Не признаваясь в этом даже самой себе, она хотела хотя бы временно дистанцироваться от Ноя. После вчерашнего вечера возникло чувство, будто оба забрели на какую-то незнакомую территорию, но при виде его недоумения Кара понимает, что допустила большую ошибку. Надо было взять с собой своего напарника, а не рисковать присутствием здесь Гриффина — теперь, когда ее брат увидел то, о чем они и помыслить не могли, предсказать его действия достаточно сложно.
— Прости, Дикс. Просто не подумала.
Он кивает, едва заметно, и ее грех прощен. К счастью, этот неловкий момент прерывает чей-то голос, зовущий их из дальнего конца комнаты и предлагающий кое на что взглянуть.
Оба подходят.
— Ни хрена себе… — бормочет Ной.
Это большой морозильный сундук.
— Я теперь никогда не смогу смотреть на эти предметы домашнего обихода прежним взглядом! — говорит Кара. — Ну ладно, давай открывай…
Все наклоняются над морозилкой, готовые к тому, что вот-вот увидят. Но когда кто-то из криминалистов поднимает крышку, там пусто. Кара испускает облегченный вздох.
Тут звонит ее мобильник, нарушив наступившую тишину и заставив ее вздрогнуть. Она смотрит на экран. Это Гриффин.
— Шеф, — произносит он. И по этому единственному слову Кара понимает, что звонок по делу. — Ты нам нужна. Еще одно убийство по нашей части.
Глава 36
Джесс переключает каналы телевизора. На экране лэптопа рядом с ней — новости Би-би-си. Она плотно подсела на поиски новой информации по делу о неизвестном серийном убийце — так же плотно, как некогда на сериалы и веб-сайты про реальные преступления. Еще раз пересматривает запись вчерашней пресс-конференции, на сей раз пристально присматриваясь к старшему детективу-инспектору Каре Эллиотт. Сестре Гриффина. Видит явное сходство — осанка, уверенность в себе, напряженное выражение лица…
Пересмешник, тихо повторяет она про себя. Кажется странным, что она познакомилась с Гриффином как раз благодаря этому душегубу. Который убил Миа. Убил Патрика. Благодаря темной правде, которая связала их друг с другом.
Джесс потягивается — чувствует, как натягивается кожа на спине и вроде как что-то лопается. Тянется туда рукой и опасливо трогает корку на коже, которую она ссадила, когда Гриффин прижал ее тогда к стене. Даже не знает, что насчет всего этого думать — и что она вообще думает насчет него. Джесс знает: есть то, чего он ей не рассказывает. Точно так же, как и она сама. Но она доверяет ему. Больше, чем кому-либо за очень долгое время.
Придвинув к себе лэптоп Гриффина, Джесс перебирает другие новостные сайты в поисках обновленной информации, но, похоже, нигде ни о чем новом не сообщается. Потом ее пальцы нерешительно замирают над клавиатурой. Она никогда не была большой поклонницей соцсетей, но теперь, когда дочь где-то далеко, ей нужно ощутить хоть какую-то связь. Нужно увидеть ее лицо.
Джесс открывает «Фейсбук». Не обращая внимания на обычные банальности и бессмысленную болтовню так называемых «друзей», открывает свою личную страничку, заходит в раздел «Фото». Снимков тут немного, но вполне достаточно.
Элис.
Щелкает на одном из недавних, увеличивая его на весь экран. Это селфи с прогулки на пляже — на заднем плане светит солнце, Джесс радостно смеется. Личико Элис совсем близко к объективу, даже слишком близко, носик наморщен, пухлые щечки так и пышут здоровым румянцем. Джесс хорошо помнит тот день. Тогда были только они вдвоем, вольные шататься где угодно и заниматься чем захотят без строгого присмотра Патрика.
Джесс возвращается к фотогалерее и прокручивает более ранние снимки. Элис в младенческом возрасте, новорожденная, мирно лежит у нее на руках. Сама она словно в полусне, обрюзгшая, прыщеватая, но маленькая Элис не сводит глаз с ее лица. Так было всегда — словно в глазах ее дочери она никогда не могла сделать ничего дурного. Конечно, Джесс и сама убеждена, что ее дочь идеальна — зашоренная прерогатива любой матери, — но, в отличие от всего остального мира, Элис единственная считала свою мать образцом совершенства.
Джесс чувствует, что грозят навернуться слезы, и быстро меняет кадр. Теперь на экране Нав с крошечной Элис на руках — весь так и сияет, словно гордый отец. Она припоминает, что Нав сам разместил здесь эту фотку — а вот и комментарии восхищенных женщин. Элис тогда опи́салась, что Нав воспринял со своим обычным тактом, и с тех пор его привязанность к Элис так и не ослабла. Джесс всегда гадала, что произойдет, если он женится и сам заведет детей.
Словно уловив ее мысли, лэптоп звякает, и в нижнем правом углу экрана появляется личное сообщение. Отправитель — Навин Шарма. «Где ты??»
Вздрогнув, Джесс сознает, что на ее странице наверняка появилась отметка, что она в Сети, и быстро захлопывает крышку лэптопа. Ну как можно быть такой дурой? Если Нав это увидел, то наверняка могла заметить и полиция… Что, если таким образом они определят ее местонахождение?
Джесс хорошо помнит тот последний раз. Помнит свой страх, ошеломление. Как ее запихнули на заднее сиденье полицейского автомобиля, сковав руки наручниками за спиной. Кровь. Слезы. Крики Патрика. Мигание огней «Скорой». Но в тот раз ей некуда было деваться. Некуда бежать.
Она выключает телевизор и свет в комнате. Сидит в темноте и полной тишине. И ждет.
Глава 37
Дождь льет стеной, на дорогах натуральный потоп. Из-под колес разлетаются огромные веера воды, когда Кара вдавливает педаль в пол.
По телефону Гриффин был краток. Убиты двое. Огнестрел. Она сразу же перезвонила Шентону. Если это их убийца, ей немедленно нужны все подробности. Какого из этих больных ублюдков он на сей раз имитирует? Джесс надеется, что Шентон действительно разбирается в этой теме, насколько утверждает.
Убийца наращивает темп. Промежутки между убийствами сокращаются.
— Вон туда, вон туда, — кричит Дикин, указывая на просвет между деревьями, и Кара быстро сворачивает. Автомобиль подскакивает на разбитой колее.
— Солтернз-Хилл, — говорит он. — Известная точка. Днем тут полно пеших туристов, а ночью съезжаются парочки миловаться.
Каре теперь уже видны машины — два патрульных автомобиля и белый фургон. Криминалисты добрались сюда быстрей их, но совсем ненамного. В просветах между мечущимися по ветровому стеклу дворниками ей видно людей, поспешно возводящих белый шатер, чтобы предохранить место преступления от проливного дождя.
Дикин открывает дверцу, и Кара следует за ним вокруг машины к багажнику. Они переодеваются в резиновые сапоги; Дикин достает зонтик и поднимает его у них над головами. Кара натягивает на голову капюшон. Смотрит, как кто-то из криминалистов бежит мимо них в противоположную сторону. И вроде как плачет.
Видит стоящего в свете фар Гриффина. У него ни плаща, ни зонтика — лишь воротник его черной куртки поднят до подбородка, а на ногах, как всегда, тяжелые черные ботинки.
— Ну что у нас там? — кричит ему Кара сквозь шум дождя.
— Два трупа — мужчина и женщина. — Он показывает на стоящую поодаль легковую машину. Обе передние дверцы открыты, правое стекло разбито. — Мужчина остался за рулем, убит выстрелом в голову. Женщина… — он показывает на тропинку, — вроде как пыталась убежать. Застрелена в спину. Поблизости есть несколько различных следов шин; криминалисты сейчас пытаются сохранить хотя бы часть из них, пока не смыло дождем.
Она выразительно кивает Дикину, и тот передает ей зонтик, после чего направляется к машине.
Звонит телефон Кары, и она отвечает:
— Слушаю, Шентон. Что можешь мне рассказать?
— Времени было мало, — нерешительно начинает он, — но из того, что сообщил мне Гриффин… — Тоби останавливается, и Кара нетерпеливо ждет. — Пара в машине, огнестрел… Это работа либо под Берковица, либо под Зодиака[36]. — Опять пауза. — Полагаю, что все-таки под Зодиака, потому что Берковиц никогда не убивал одновременно и мужчину, и женщину.
— Давай-ка поподробней, — просит она. Гриффин стоит рядом с ней, пристроившись под ее зонтиком, и Кара переводит мобильник на громкую связь.
— Убийца по прозвищу Зодиак, действовал в шестидесятых и семидесятых, так и не был пойман, — продолжает Шентон. — Предполагается, что убил семь человек, но другие источники уверяют, что тридцать семь; большинство из них либо застрелены, либо зарезаны.
Кара отвлекается на какой-то разговор на повышенных тонах слева от себя. Смотрит туда — Дикин что-то кричит, споря с кем-то из криминалистов. Прервав звонок, она подходит туда.
Дикин издалека замечает ее и умолкает. Поднимает руки.
— Не подходи сюда, Кара, — говорит он. Одно только выражение его лица заставляет ее застыть на месте. Ной явно вне себя, но это не его обычная злость при виде мертвого тела. Дождь струится по его лицу, но он и сам вроде на грани слез. Она переводит взгляд с него на тропинку между деревьями в стороне.
— Из-за чего крик?
— Я хотел… — Дикин умолкает, опускает взгляд, берет себя в руки. — Я хотел подойти, убедиться, что она мертва. Думал, что можно еще оказать ей помощь. Но…
— Но, Дикс, они ведь уже все проверили, уже убедились… — начинает Кара, но тут ее голос сходит на нет. Она продолжает неотрывно смотреть поверх плеча Дикина, делает шаг в сторону тела. Он хватает ее за руку, останавливая, не давая шагнуть дальше. Она видит что-то — что-то цепляет ее подсознание. Но это… Этого же не может быть?
Опять звонит ее телефон, и Кара машинально отвечает, все еще не сводя глаз с мертвого женского тела.
— Шеф, звонили из лаборатории. — Это опять Шентон. — Пришли результаты по отпечаткам на пивном стакане из двести четырнадцатой квартиры.
Теперь он все-таки завладевает ее вниманием.
— И?..
— В общем… — Тоби примолкает. — Совпадение в системе с некоей Элизабет Робертс. Она работает в…
— Да, в лаборатории, я в курсе.
Кара останавливается. Смотрит на Дикина и видит в его глазах подтверждение только что услышанному. Делает еще один шаг.
— Не подходи туда, Кара! — опять просит он, но она проталкивается мимо него, быстро идет, почти бежит к телу.
То, что издалека ей лишь почудилось, теперь видно совершенно четко. Женщина лежит лицом вниз в грязи, широко раскинув руки с ярким серебристым лаком на ногтях. На ней длинное черное платье, на ногах ботинки «Доктор Мартенс». И волосы у нее ярко-розовые.
— О, Либби, — выдыхает Кара. Ее руки взлетают к лицу, и она чувствует, как подкашиваются ноги. Падает на колени прямо в жидкую грязь. — О, Либби, да как же это так?!
Отчет по результатам проведенной экспертизы.
Отделение клинической психологии.
Имя пациента: Роберт Дэниел Кин (д/р 31.03.1986, полных лет 18).
Встреча с Робертом (предпочитаемое имя — Робби) осуществлялась в рамках амбулаторной программы ежемесячных профилактических обследований, проводимых с момента его поступления в Нортбрукский детский дом в феврале 1996 г.
Предыстория.
Изначально Роберт был направлен в означенный детский дом после смерти своих отца и дяди в результате ножевых ранений. Полицейское расследование на тот момент пришло к выводу, что указанные убийства совершил сам Роберт. Однако на момент совершения данных преступлений он был значительно младше возраста привлечения к уголовной ответственности, и суд рекомендовал поместить его в Нортбрук, а не в колонию для несовершеннолетних. Это явно пошло на пользу Роберту, позволив ему получить должную психологическую помощь и поддержку, в которых он на тот момент нуждался.
Нынешняя ситуация.
Ранее Роберту были поставлены диагнозы депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), обсессивно-компульсивное расстройство и генерализированное тревожное расстройство — состояния, ставшие результатом жестокого сексуального насилия, которому он подвергался в раннем возрасте со стороны своих опекунов.
Вдобавок, учитывая связь между расстройствами личности и сексуальным насилием в детстве, не исключался и такой диагноз, как асоциальное расстройство личности. Способность Роберта к сопереживанию по отношению к остальным людям по-прежнему вызывает определенную тревогу, хотя оценки состояния пациента применительно к диагнозу «психопатия» по-прежнему неоднозначны.
В 2001 г. был поставлен, но затем снят диагноз «диссоциативное расстройство личности» — после заключения, что альтернативные состояния личности, выказываемые пациентом, были осознанной ролевой игрой, позволяющей ему избежать реалий повседневной жизни. По наблюдениям персонала, Роберт нередко копировал личности других людей (обычно хорошо известных средствам массовой информации), но можно прийти к заключению, что данный механизм копирования не является какой-либо аномалией и не сопряжен с каким бы то ни было риском.
Последующее нейропсихологическое тестирование Роберта по шкале ай-кью обнаружило очень высокий уровень интеллекта (около 145 баллов). Он очень прилежно относится к учебе, получив на обязательных для 16-летнего возраста экзаменах оценки А и А+ и четыре оценки А[37] на выпускных экзаменах.
Риски.
Роберт дважды пытался покончить с собой при помощи передозировки лекарственных препаратов, последний раз это произошло в 2002 г. (см. ниже). Мы считаем, что эти попытки самоубийства вызваны депрессией, изначально диагностированной у пациента, и это продолжает оставаться одним из главных направлений психотерапии Роберта, осуществляемой на основе когнитивно-бихевиористического подхода.
Сообщается также о нескольких случаях поджога на территории детского дома в течение 1999 и 2000 гг., в результате последнего из которых было практически полностью уничтожено крыло арт-терапии. При сильных подозрениях, что все эти случаи были прямым результатом действий Кина, никаких конкретных улик так и не было обнаружено и никакие обвинения не выдвигались. Однако в ходе строгого наблюдения, под которое Кин был поставлен в течение года, последующего за этими возгораниями, никаких случаев подозрительного поведения с его стороны выявлено не было.
Клиническое заключение.
Чрезвычайно сексуализированное поведение, которое Роберт демонстрировал во время убийств отца и дяди, несвойственно ребенку подобного возраста (9 лет), хотя может объясняться усвоенным поведением через проблемное семейное окружение, к которому он привык.
Роберт испытывает сложности с завязыванием отношений с другими людьми, особенно с женщинами. Я считаю, это связано с тем, что пациент возлагает вину за насилие, которому он подвергался, на свою отсутствующую мать (она оставила семейный дом, когда ему было три года) и проецирует это на прочих особ женского пола.
Однако во время своего пребывания в Нортбруке Роберт все-таки сумел завязать дружеские отношения с одним из воспитанников немного постарше себя. Уход этого юноши из детского дома по причине достижения дееспособного возраста два года назад (в 2002 г.) вызвал ярко выраженный синдром отмены, спровоцировавший последнюю попытку самоубийства. Впоследствии Роберт хорошо реагировал на терапию и больше не делал попыток покончить с собой.
Предлагаемые дальнейшие вмешательства.
Я испытываю полную уверенность, что Роберт вырос в одаренного и разумного молодого человека, который при дальнейшей терапии вполне будет способен добиться успеха в своей взрослой жизни.
Учитывая положительную динамику, наблюдаемую в ходе реабилитации Роберта, а также памятные обстоятельства гибели его отца и дяди, рекомендую предоставить Роберту новые личные данные, уничтожив при этом все официальные записи и биологические образцы, связанные с ходом его лечения и ассоциирующиеся с его преступлениями в 1996 г. Подобный уровень секретности важен для гарантии того, что он сможет жить нормальной жизнью без страха предубеждений или каких-либо недружественных действий со стороны окружающих.
Продиктовано, не заверено и не подписано во избежание задержки.
Глава 38
Пересмешник хотел, чтобы они обнаружили двести четырнадцатую квартиру, Кара теперь это понимает. Имя квартиросъемщика, тот факт, что она располагается по соседству — чуть ли не дверь в дверь — к поставленной сцене по Дамеру… А пивной стакан он оставил, чтобы подразнить их.
Она не знает, как он раздобыл отпечатки пальцев Либби. Стакан он мог спереть из какого-нибудь паба сто лет назад, и по большому счету это неважно. Важно то, что она мертва, и Кара не может удержаться, чтобы не заглянуть туда, где лежит сейчас ее подруга, — под белый шатер, сохраняющий оставшиеся на ее теле улики.
За последний час она испытала на себе весь спектр эмоций. Но прежде всего — чистый, раскаленный добела гнев, из-за которого была вынуждена быстро уйти по тропе, ослепшая от слез, подальше от взглядов всей остальной группы. Присела на корточки под струями дождя, упершись руками в колени и даже не обращая внимания на звонки по телефону, — пока не осознала, что они не прекратятся, и не была вынуждена ответить, после чего промерзшая и опустошенная побрела обратно к месту преступления.
Не время разводить сопли.
Атмосфера в лесу мрачная. Все словно притихло. Кара смотрит, как Дикин сидит боком на переднем сиденье ее машины, открыв дверцу, — курит, уставившись себе под ноги. На нем все еще дождевик Ру, жизнерадостная красно-синяя расцветка которого кажется здесь совершенно неуместной.
Доктор Росс подзывает ее туда, где на руль другой машины навалилась неподвижная мужская фигура.
— Пожалуйста, дайте нам что-то! Хоть что-нибудь, — обращается к нему Кара, и Росс хмурится. — Просто наиболее вероятное предположение. Я не буду вас потом в него тыкать. Это ведь одна из наших, Грег.
Тот кивает.
— На первый взгляд это выглядит как убийство с последующим самоубийством.
Кара выпучивает на него глаза:
— Простите?
Росс показывает на пистолет, валяющийся в грязи и отмеченный маленьким желтым треугольником как улика.
— Не исключено, что выпал у него из руки, — говорит он, мотнув головой на тело, сгорбившееся на водительском сиденье. — И полученные им ранения ротовой полости и черепа соответствуют выстрелу, направленному снизу вверх.
Он изображает рукой пистолет, выставив указательный палец и тыча им под подбородок.
— Эксперты уже подтвердили наличие ПВ[38] у него на правой руке, и никаких признаков борьбы. Я думаю, что сначала он застрелил Либби, а потом уткнул ствол себе в челюсть.
— При нем были какие-нибудь документы? — спрашивает Кара.
Росс наклоняется над сиденьем, охлопывает карманы мертвого мужчины. Замечает на одном выпуклость и неловко вытаскивает небольшой черный бумажник. Вкладывает его в затянутую в перчатку руку Кары.
Она сознает, что дрожит, открывая его и вытаскивая водительские права. Лицо на фото хмурое, бледное. Темные брови, темные волосы. И уже знакомые фамилия и имя: Шарп, Майкл.
Кара коротко вдыхает, и Росс поднимает взгляд.
Она все не сводит взгляд с фото, сравнивая его с лицом мертвеца.
— Похоже, что это и вправду хозяин той квартиры, — произносит она наконец.
— Это у которого все эти трупы в холодильнике? — спрашивает Росс, и Кара кивает. — Тогда похоже, что вы закрыли дело, детектив.
Она отходит от автомобиля, качая головой. Гриффин подходит к ней, и Кара протягивает ему водительские права, теперь упрятанные в пластиковый пакетик для улик. Он поворачивает их к свету, читает, а потом замирает, открыв рот.
— Это с того тела в машине? — спрашивает он.
Кара кивает.
— Росс говорит, что это убийство с самоубийством.
Гриффин недоверчиво смотрит на нее:
— Да ты что? Он вперся в столько заморочек, чтобы разными способами перебить такую бездну народу, и мужчин, и женщин, а потом вдруг решил вышибить себя мозги из-за… Из-за чего? Из-за чувства вины?
— Или тут вообще нет никакой связи, — бормочет она.
— Но как насчет его квартиры? Всех этих расчлененных тел? Это, блин, не какой-то там единичный случай, Кара! Это месяцы, это годы планирования и убийств, и все это похоже на Дамера исключительно из простого совпадения? Ты так, что ли, думаешь?
Кара вдруг чувствует жуткую усталость.
— Единственное, о чем я сейчас действительно думаю, Нат, так это что я еду домой спать.
Поворачивается и идет к своей машине. Она знает, что должна остаться, как наверняка поступит Гриффин, но все для нее потеряло смысл. Время позднее. Она замерзла. Промокла. Дождь опять припустил, пробираясь ей под одежду, ее уже знобит.
Завидев Кару, Дикин поднимает взгляд.
— Я еду домой, — объявляет она. — Ты со мной? Можешь переночевать в гостевой комнате.
Он мотает головой.
— Просто забрось меня домой по дороге.
— Тебе не стоит оставаться одному, Дикс.
Ной щелчком запускает окурок в темноту, забрасывает ноги в машину и захлопывает дверцу, пока она обходит машину с водительской стороны.
— Все это ничем не отличается от любого другого дня. Это всегда чей-то близкий. Чья-то дочь, чья-то бывшая подружка… Мы поймаем этого типа, как и всегда… Что? — вдруг спрашивает он, завидев выражение на лице Кары, и она посвящает его в предположения Росса.
В полутьме машины ей видно, как кривятся его брови, недоверчивое выражение у него на лице.
— Мне, блин, нужно немного поспать, — бормочет он.
Кара заводит мотор, и они отъезжают от места преступления. На ходу она поглядывает в зеркало заднего вида на огоньки в лесу, на фургон из морга, готовый забрать трупы.
Припоминает лицо Либби, ее восторг от предстоящего свидания. Свидания вот с этим мужиком? С Майклом Шарпом? Видно, когда она осознала, что что-то идет не так, то попыталась спастись бегством. А он застрелил ее, после чего почему-то застрелился сам…
Кара проезжает пустыми улицами, останавливается напротив дома Дикина.
— Хочешь, зайду? — спрашивает она, но ее напарник мотает головой.
— До завтра, шеф, — говорит он.
Кара смотрит, как он вставляет ключ в замок и заходит внутрь. Ной никогда не называл ее «шеф». Он пытался обозначить дистанцию между ними.
Его послание было четким: «Оставь меня в покое».
Глава 39
К возвращению Гриффина Джесс все еще не спит — сидит на кровати, смотрит новости по телевизору, отбрасывающему на ее лицо белое сияние. Это единственный источник света в комнате. Гриффин заглядывает ей через плечо — репортеры не замедлили оказаться в лесу. Видит Кару, доктора Росса и свой собственный грузный силуэт рядом с белыми зефирными фигурками криминалистов.
— Я-то думал, ты уже спишь, — говорит он, сбрасывая мокрую одежду и ботинки в кучу у двери.
Джесс поднимает на него покрасневшие глаза.
— По-моему, я здорово лажанулась, Гриффин, — говорит она, после чего рассказывает ему про лэптоп и про «Фейсбук».
— Это вряд ли, — отзывается он. — Но разве это так плохо? У тебя будет шанс оправдаться. Увидеть свою дочь.
Джесс несколько раз мотает головой быстрым недвусмысленным движением.
— Пока ты не выяснишь что-то и это не докажет, что это была не я. А может, ты уже? — добавляет она, и он слышит проскочившее в ее голосе отчаяние. — Ты уже выяснил что-нибудь про пожар?
Гриффин хмурится:
— Нет, прости. Кое-что покопал по верхам, но пока ничего нового.
Ее лицо отмечено разочарованием. Гриффин ощущает весь вес ее ожиданий, почти осязаемую тоску от разлуки с дочерью.
Подсаживается к ней на кровать, осторожно опустившись на матрас. Он весь день провел на ногах, и это не принесло его спине ничего хорошего. Видит, как Джесс замечает его нерешительные движения, когда он откидывается на подушки.
— Ты в порядке? — спрашивает она, и Гриффин кивает, стараясь не обращать внимания на ее озабоченный тон и понимая, что в какой-то момент ему все-таки придется арестовать ее. Нельзя прятать ее тут вечно.
— Обещаю присматривать за тобой, если ты сдашься, — говорит он, но Джесс отворачивается от него, не обращая внимания на его слова. — Кара тоже за тобой присмотрит.
— А вы очень близки — ты и Кара? — спрашивает она.
Гриффин устало улыбается ей. Понимает, что она решила сменить тему, но не заостряется на этом. Если и дальше настойчиво развивать ту, которую они только что обсуждали, это лишь ярче высветит его собственную неспособность найти то, что освободит ее от подозрений, а сейчас он вполне обойдется без дополнительного чувства вины.
— Думаю, что да, хотя всякое бывает, — отвечает Гриффин. — Как и у большинства братьев и сестер. В детстве мы могли дружно играть вместе, а через секунду уже орать друг на друга. Это помогает теперь, когда мы взрослые.
— Что, поумнели, набрались опыта?
Гриффин улыбается:
— Нет. Я здоровей ее, так что она не осмеливается дать мне по рукам.
Джесс смеется, и Гриффин радуется этому моменту легкомыслия, пусть и совсем крошечному, после того дня, который выпал на его долю. Несмотря на протесты своей спины, он приваливается к Джесс, кладет ей голову на плечо. Через секунду чувствует ее голову у себя на макушке.
— Не думаю, что после моего рождения и разбирательств со всеми моими проблемами у моих родителей осталось слишком уж много энергии и желания, чтобы завести еще детей, — говорит она. — Нав — это самое близкое к брату, что у меня есть.
— Брату, говоришь? — произносит Гриффин, больше самому себе, чем Джесс, размышляя, так ли этот чудесный Нав сам это видит.
Джесс слегка сдвигается, теперь уложив голову ему на грудь, и он обнимает ее. Позиция кажется слегка странной — новый уровень интимности, несмотря на события вчерашнего вечера.
— В университете он всегда был образцовым джентльменом. Никогда не позволял мне одной возвращаться домой из паба. Однажды целых пять этажей тащил меня на себе в кровать, когда я перебрала дешевого пива.
Гриффин смотрит на нее сверху вниз, подняв брови. Джесс прыскает.
— Это не то, что ты подумал. Мы никогда этим не занимались. — Ее голос сходит на нет, и он гадает, почему так получилось, учитывая вроде как свободное отношение Джесс к сексу. Два внешне привлекательных человека, веселые и пьяные студенческие годы… Превосходные условия для случайного перепиха.
— Я так и не поступил в университет, — говорит Гриффин, слегка сожалея об этом, особенно в свете недавних мыслей о перепихонах. — А вот Кара училась, и, по-моему, мама думала, что я тоже пойду по ее стопам. Пока в шестом классе[39] меня не выгнали из школы.
— За что?
— Не хочешь угадать? — Гриффин даже не уверен, зачем ей все это рассказывает.
Она задумывается.
— За драку?
— В точку. Врезал своему учителю математики, — добавляет он, и Джесс фыркает. — Но в свою защиту могу сказать, что он был полный гондон. А после этого провел три месяца, торча перед телевизором и нажираясь до помутнения мозгов в пабе, пока Кара не приехала домой и как следует со мной не поговорила.
Гриффин помнит, как Кара появилась в дверях «Красного льва», обожгла его взглядом, а потом прошла прямиком к стойке и объявила всем, что ему всего лишь семнадцать. Его злость по поводу подобного вмешательства в собственную жизнь была сравнима разве что с ее разочарованием относительно его безобразного поведения.
— Ты выбрасываешь псу под хвост свою собственную жизнь, — сказала она тогда, усаживая его за столик в закусочной, где от жареной картошки с рыбой соблазнительно пахло маслом и уксусом. — Парень ты вроде бы с головой и все же просираешь все шансы, которые у тебя еще остались. Чем тебе хотелось бы заниматься?
— Я хочу быть копом, — отозвался он, даже не задумываясь. Теперь Гриффин думает, что это алкоголь замутил его подростковый мозг, поскольку подобная мысль никогда раньше не приходила ему в голову. Но стоило высказать это вслух, как все встало на свои места. У него всегда было сильно развито чувство справедливости, правильного и неправильного. Ему был нужен способ наказать всяких задир и мерзавцев, но предпочтительно такой, какой не означал бы для него отсидку в тюрьме.
— На следующий день я подал заявление в полицию, — говорит Гриффин.
Опускает взгляд и сознает, что Джесс уже заснула. По ее лицу бегают тени от мерцающего во тьме экрана телевизора, глаза закрыты, длинные ресницы опустились на щеки. Он мягко переводит ее в более удобное положение на кровати — она лишь что-то едва слышно бормочет, а потом поворачивается на бок.
Накрыв ее одеялом, Гриффин встает, с гримасой выпрямляя спину, а потом идет в ванную чистить зубы. Покончив с этим делом, кладет свою зубную щетку рядом с ее новенькой щеткой в кружку на умывальнике. Секунду задерживает на них взгляд: одна красная, другая синяя.
Залезает на кровать рядом с ней, тянется и выключает телевизор. Вся комната погружается во тьму. Это был длинный день. Смерть Либби. Обнаружение двести четырнадцатой квартиры. Фото Миа в ней, сцена на глянцевом картонном квадратике все еще бередит голову.
Все его тело чувствует усталость, но он не может заснуть. И что-то связанное с постоянной реакцией Джесс на полицию почему-то не дает ему покоя. Множество людей недолюбливает копов, но эта ее реакция больше похожа на страх.
Припоминается замечание Тейлор в тот первый день в больнице: «Ты вообще читал ее досье?» Его лэптоп по-прежнему лежит возле кровати; он подбирает его, открывает крышку. Экран отбрасывает свет через всю комнату, и Гриффин нервно косится на Джесс, но та даже не шевелится. Входит в систему. «Джессика Амброуз», — набирает он, потом выбирает нужную запись.
Вот оно. Всего пара строчек в НПК[40]. Происшествие двухлетней давности.
«ДН? ТТП неумышл.? Потерп.: П. Амброуз. Задержание на 48 ч. — п. 136 АПЗ. Освобождена без предъявления обвинения»[41].
Блин.
Гриффин секунду не сводит глаз с записи — все эти аббревиатуры копу легко расшифровать. Потом быстро закрывает компьютер, ощутив укол вины за вторжение в ее личную жизнь.
Опять ложится, потом поворачивается и смотрит на нее. Волосы Джесс упали ей на лицо, и он протягивает руку и убирает их, заталкивает ей за уши.
Гриффин всегда думал, что даже сейчас переспать с кем-то помимо Миа покажется чем-то вроде измены. Предательством по отношению к собственной жене, особенно когда он потерпел столь позорное фиаско с поисками ее убийцы. Но с Джесс это почему-то совсем по-другому…
Он заботится о ней, но есть тут и нечто большее. Гриффин на миг задумывается, но правильное слово никак не идет на ум — это уж слишком для его одурманенного мозга. Он позволяет усталости взять верх. И тут, уже на самой границе сна, вдруг сознает.
Искупление.
Она — это его избавление от страданий.
Шанс все исправить.