Понедельник
Глава 57
День холодный и ясный. В просветах между деревьями сияет солнце, ярко освещая дальний угол кладбища. Территория его отгорожена от прилегающей улицы, для входа и выхода — только единственная дорожка. Большая фотография Либби украшена множеством цветов. Портрет очень удачный, его предоставили родители покойной. Они все поняли и сразу согласились с предложенным планом, как только Кара им все объяснила. Они тоже хотят, чтобы этого типа поскорее поймали. Кара вообще умеет обращаться с людьми — то, что Гриффину никогда не удавалось.
Сейчас он наблюдает за своей сестрой, стоящей перед группой людей. Ее ровный и уверенный голос далеко разносится в неподвижном воздухе. Она говорит о Либби — над надгробной речью Кара проработала до самого утра, предварительно посоветовавшись с родственниками и друзьями. Гриффин знает, что Кара хочет все сделать как следует. И пусть даже это их хитрость, она все равно чтит Либби. Гриффину Либби тоже нравилась. Кара сказала, что она одобрила бы их план.
Глаза у него словно засыпаны песком. Этой ночью он не спал ни минуты — впрочем, как и остальные, насколько ему известно. Он нашел записи с камер наблюдения, отсмотрел их, но тело подбросили в слепую зону. Увидеть того, кто это сделал, так и не удалось.
Гриффин знает лишь, что, когда он оставил Джесс в квартире, тела за дверью не было. А когда вернулся, уже было. И во взгляде Джесс читалось множество невысказанных вопросов.
Ему хочется увидеть ее. Ему нужно объяснить, куда он ходил, но слишком уж жжет стыд. Она принимает его за того, кем он совсем не является. Думает, что он сильный, хороший. Тот, кого стоит любить. Это замечательное чувство. И ему не хочется его разрушить — по крайней мере, пока.
Криминалисты всю ночь провозились на месте преступления. И с восходом солнца останки увезли. А Гриффин направился прямо сюда.
Он стоит позади всех, шаря взглядом по толпе. Один из детективов-констеблей щелкает фотоаппаратом, стараясь запечатлеть абсолютно всех присутствующих. Стоящий рядом с ним Шентон не находит себе места, постоянно переминается с ноги на ногу.
— Хватит дергаться, — шипит Гриффин, и тот замирает, крепко сжав перед собой сцепленные руки.
От этого плана зависит очень многое, думает Гриффин, у Шентона полное право нервничать. Новый труп. Криптограф, которому передали шифрованное послание, пока молчит. Никаких отпечатков на записке, никаких следов ДНК на конверте. И утром пришли отчеты из лаборатории касательно квартиры «под Дамера» — помимо биологических образцов убитых, единственные следы в ней принадлежат Майклу Шарпу.
С каждой минутой Гриффин все больше боится. За Джесс. За свою сестру.
Может ли Пересмешник сейчас находиться здесь? Верно ли предположил Шентон?
Присутствуют родители Либби и ее родной брат. Детективы, участвующие в расследовании, рассредоточились среди собравшихся. Есть люди, которые Гриффину совершенно не знакомы — лица скорбные, некоторые плачут. Гриффин понимает, что это, должно быть, друзья Либби, ее коллеги. Почему-то поначалу у него было чувство, что он сразу узнает убийцу — увидит кого-нибудь, и вдруг сработает какой-то потайной выключатель. Один быстрый обмен взглядами, и он поймет, что это и есть человек с той ужасной ночи.
Но, глядя на всех этих людей, Гриффин абсолютно ничего не чувствует. Ощущает лишь знакомое чувство собственной несостоятельности, терзается от самоуничижения — что даже он, профессиональный детектив, не способен найти человека, который убил его собственную жену. Какой смысл во всем этом его многолетнем опыте, если он не способен распознать одного-единственного человека, который сейчас больше всего важен?
Его глаза продолжают обшаривать толпу. Дикин стоит чуть в отдалении бок о бок с Ру. Гриффин припоминает, что Ру тоже знал Либби. Интересно, думает он, сколько Кара рассказала своему мужу и насколько тот верит, что эта церемония настоящая. И поговорила ли с ним Кара насчет интрижки с няней?
Дикин вполголоса отпускает какое-то замечание Ру, и тот кивает в ответ. Лицо Ноя слегка опухло с левой стороны, куда попал кулак Гриффина, и вокруг красных стежков на брови расплывается зеленоватый синяк. Вид у Дикина несчастный, лицо мрачное. Хотя, приходит в голову Гриффину, вряд ли он когда-либо видел, чтоб напарник его сестры хоть раз улыбнулся, когда ее нет рядом. Кто бы знал, до чего же он ненавидит этого поганца! Гриффин смотрит, как Дикин наблюдает за Карой, пока она представляет еще кого-то, вышедшего с речью перед собравшимися. И уже далеко не в первый раз гадает, уж не вздыхает ли Ной Дикин тайком по его сестре — в надежде на то, что в один прекрасный день их профессиональные отношения станут личными. Хотя в этом плане у Кары вкус все-таки получше, думает он. И вплоть до этой последней недели Гриффин искренне верил, что Ру, одетый сегодня в строгий костюм с галстуком, подходит ей куда лучше. Но даже самые приличные парни порой ходят налево, цинично думает он.
Церемония подходит к концу, Кара благодарит отца Либби, только что закончившего свое выступление. Гриффин смотрит на детектива с фотоаппаратом на противоположном конце участка и показывает головой на собравшихся — мол, закончил? Тот едва заметно кивает.
И тут взгляд Гриффина привлекает еще один человек, только что присоединившийся к группе. На нем щегольское черное пальто с поднятым воротником, и он пристально смотрит на Гриффина. Потом слегка приподнимает руку, и Гриффин наконец узнает его. Это Нав.
Нав подходит ближе. Вынимает из кармана листок бумаги, протягивает Гриффину.
— Что это? — спрашивает тот.
— Мне только что звонила Джесс, сказала, что ты тут будешь. Сказала, что тебе это нужно.
Гриффин берет листок и смотрит на него. Это рецептурный бланк.
— Ко-кодамол?![53]
— Это самое сильное, что я могу выписать.
— Я на окси, Нав! Это мне что слону дробина.
— Так обратись к своему собственному врачу, Гриффин. — Нав прячет руки обратно в карманы и собирается уйти.
Гриффин тянется и хватает его за руку, но тот сердито выдергивает ее.
— Послушай, — ворчит Нав. — Я здесь только ради Джесс. Тебя я вообще не знаю.
Гриффин улавливает у него на лице какое-то странное выражение.
— Так вот в чем дело… — медленно произносит он. — Дело не в том, что я тебе не нравлюсь, — ты просто ревнуешь!
Нав изумленно таращится на него.
— Ты столько лет ждал, и вот теперь, когда муж наконец убрался с дороги, просто злишься, что упустил свой шанс!
Нав делает шаг в его сторону.
— Я был другом и Патрика тоже, — шипит он.
— Другом? — насмешливо цедит Гриффин. — В самом деле? Или просто ждал своего часа, пока Джесс не осознает свою ошибку?
Нав бросает на него гневный взгляд:
— Ты ей не пара! И она знает это.
— Может, это и так, дорогой доктор. Но трахается-то она со мной.
Гриффин намеренно употребляет это слово. Ему очень хочется подраться. Он хочет, чтобы Нав ударил его, причинил немного заслуженной боли. Видит, как на лице Нава мелькает гнев, понимает, что наконец достал его, и уже напрягается, но Нав разворачивается на каблуках и быстро уходит, больше не проронив ни слова.
— Кто это был?
Рядом с ним стоит Кара.
— Не волнуйся, он не имеет отношения к делу, — бормочет Гриффин. — А ты сегодня молодцом! — добавляет он, постаравшись вложить в свой голос побольше позитива.
— Ну что ж, посмотрим. Будем надеяться, что наш человек здесь все-таки появился.
Отвернувшись от него, она уходит к машине. Гриффин следует за ней. На ходу смотрит на рецепт у себя в руке, потом сминает его в комок. Чувствует, как начинают дрожать руки, как по всему телу пробегает озноб. Он знает, что скоро начнется ломка, а спина будет буквально разламываться от боли. И понятия не имеет, что со всем этим делать.
Глава 58
Они правы. Да, он здесь, наблюдает за происходящим. Он успешно смешался с толпой, затерялся среди этих черных костюмов и потемневших от горя лиц. Заставил себя напустить на лицо безрадостное выражение. Уголки рта опущены, голова клонится к траве под ногами. В какой-то момент даже ухитрился выдавить слезу — и очень этим горд. Он давно уже обучился копировать эмоции, изображать чувства других людей — необходимое зло, позволяющее оставаться незамеченным в монотонной сутолоке серых будней.
Мужчина, стоящий перед собравшимися, начинает плакать, плечи его вздрагивают. Отец Либби — припоминает он в тот момент, когда представляли родственников. Интересно, в каком виде был бы сейчас папаша, думает он, если б знал, как именно умерла его дочь. Если б видел, какой страх промелькнул на лице Либби, когда он сунул ей под нос пистолет. Он позволил ей тогда отбежать на несколько шагов, прежде чем открыть огонь, ощутив упоительный зуд в паху, когда первая пуля разорвала ее плоть и она упала на землю, беспомощно загребая руками грязь в эти последние секунды отчаяния.
А потом он сидел в машине и мастурбировал, припоминая подробности ее смерти.
Ему было девять лет, когда он впервые осознал, что им движет. Он уже не раз видел эрекцию у своего отца и дяди. Видел выражение экстаза у них на лицах, испытав на собственном хрупком тельце, от чего именно они испытывают такой кайф. И терялся в догадках: «Ну как я могу быть нормальным, если самому мне все это совсем не нравится?» Он тайком пробирался к ним в комнаты и просматривал их порнографические запасы, рискуя получить серьезную трепку, чтобы полистать страницы с голыми женщинами, голыми мужчинами, с переплетенными телами, извивающимися от удовольствия, и абсолютно ничего не чувствовал.
Но теперь он знал.
Он тогда стащил нож в кухне, прикинув его вес в руке, и на цыпочках поднялся наверх. Немного выждал в коридоре, заглядывая в открытые двери спален, расположенных бок о бок. Они спали — тяжелым пьяным сном мужчин, только что удовлетворившихся за его счет, — и он вошел в комнату дяди. Встал у изножья кровати, с ножом в руке, и впервые в жизни почувствовал, что у него встает. Дотронулся до своего пениса через грязно-голубую пижамку с динозаврами. Так вот от чего это бывает!
Первым он убил дядю. Втыкал нож ему в грудь, раз за разом; кровь забрызгала стены, покрыла его с ног до головы. Мужчина едва ли успел проснуться. Покончив с дядей, он вошел в отцовскую комнату и сделал там то же самое.
Потом наклонился и поддел двумя пальчиками обвисший пенис отца. Тремя взмахами ножа отхватил его, потратив чуть больше усилий, чем когда резал хрящеватые сырые сосиски. Бросил его на пол — и когда его отец открыл глаза, что-то неразборчиво булькая, когда грудь у того, поднявшись в последний раз, бессильно опала, он понял.
Ощущая на себе липкую горячую кровь и железистый привкус во рту, он взялся рукой за свой собственный маленький пенис. Все получилось очень быстро — эти убийства оказались куда бо́льшим, чем то, в чем он на тот момент нуждался, и через несколько быстрых движений он кончил. Серая струйка выстрелила поперек кровати, над мертвым обезображенным телом его отца.
Таким было самое начало. А вот все это? Эта «церемония»? Этот спектакль?
Нет, это не конец. Финал еще впереди — дата, которая навеки отпечаталась у него в голове и которая скоро будет отмечена кое-чем еще. Кое-чем впечатляющим. Кое-чем действительно блистательным. Тем, что будет преследовать их весь остаток жизни.
Если, конечно, они останутся в живых.
Глава 59
Это все равно что складывать пазл. Они внимательно изучают фотографии с церемонии, пытаясь опознать каждое лицо в толпе. Шентон опять трудится над шифром.
— Получается? — спрашивает у него Кара, и он, хмурясь, бормочет:
— Очень не хочется этого говорить, но уже начинаю думать, что его невозможно взломать. В конце концов, часть шифрованных посланий самого Зодиака так до сих пор и не разгадана.
Кара пристально смотрит на него. В голове у нее крутятся одни лишь матерные слова, которых она по понятным причинам не произносит.
— Насчет почерка есть что-нибудь? — спрашивает Шентон перед лицом ее молчания.
Она кивает.
— Эксперт полагает, что это левша. И достаточно ярко выраженный, если у нас появятся какие-то подозреваемые для сравнения.
— А вы знаете, что Зодиак одинаково хорошо пользовался обеими руками, как считают эксперты? — тут же говорит Шентон. — Так что никакой почерковедческий анализ может не дать результат.
Кара стискивает зубы. «Тоби пытается быть полезным, — говорит она себе. — Так что не отыгрывайся на нем за эту кошмарную ситуацию».
Отходит от Шентона, прежде чем сказать что-то, о чем позже может пожалеть, и останавливается у белой доски. Смотрит на многочисленные фото жертв — женщину, обнаруженную возле квартиры Гриффина, уже добавили к этой мрачной выставке. Доктор Росс тоже успел дать свое заключение. Причина смерти: поражение электротоком. Это, плюс сопутствующие факторы в виде истощения, обезвоживания, сексуального насилия, пыток и травм, нанесенных каким-то тупым предметом. Он предполагает, что жертву где-то удерживали помимо ее воли около недели. «Гэри Хейдник»[54], — пробормотал тогда Шентон, привязывая к этому преступлению очередного серийного убийцу.
Кара берет отчет из лаборатории, полученный этим утром. Уровень алкоголя в крови Либби вполне соответствует паре порций спиртного, которые, как они знают, та употребила в баре. В кровеносной системе Майкла Шарпа — длинный перечень наркотических веществ, но опять-таки ничего странного, учитывая его фармацевтические предпочтения.
На пистолете — никаких отпечатков. Единственные человеческие клетки под ногтями Либби — ее собственные. Никакой посторонней слюны. На лоскуте ткани, присланном в газету вместе с шифром, действительно имеются следы крови Либби, а на ее платье — соответствующее пулевое отверстие. Но больше ничего.
Как это до сих пор и было всю дорогу.
— Ну давай же! — бормочет Кара. — Сделай какую-нибудь ошибку!
Но она знает, что это может означать лишь еще одно убийство. А как можно желать чего-то подобного? Даже если им позарез нужно поймать этого типа.
Кара смотрит на имена жертв, написанные черным маркером на самом верху доски. Лиза Кершоу. Дарья Кэпшоу. Сара Джекмен. Мариша Перес. Энн Лис. Элизабет Робертс. Майкл Шарп. Еще множество людей они так и не сумели опознать. И Миа Гриффин.
Кара дает себе слово, что после того, как все это закончится, когда Пересмешник будет пойман и окажется за решеткой, она проследит за тем, чтобы все эти имена не были забыты. Ведь каждая из жертв — чья-то дочь или жена, отец или брат. Это люди, которые были кому-то дороги.
Кара проводит пальцем по фото Либби, потом по фото Миа.
— Я найду этого типа, — бормочет она про себя. — Ради вас.
И тут вдруг вспоминает про телефон и лэптоп Либби. Глубоко вздохнув, решает сменить обстановку — выходит из штабной комнаты и спускается по пяти лестничным пролетам в подвал.
В свое время цифровая лаборатория затребовала себе именно эти помещения. Устраиваться здесь больше никто не пожелал — при полном отсутствии естественного света и так далеко от столовой. Но, похоже, как раз это им здесь и нравится, думает Кара, пока над головой у нее одна за другой вспыхивают лампы дневного света, автоматически включающиеся по мере ее продвижения по коридору.
Комната кажется темной, когда она подходит к застекленной двери в самом конце. Дергает ручку, но та заперта. Справа — кнопка звонка, и она нажимает на нее.
Через секунду шипение из динамика извещает, что ее слушают.
— Старший детектив-инспектор Эллиотт, — произносит Кара в интерком.
Гудит электрический замок, и она толкает дверь.
Свет в комнате все-таки есть, но совсем тусклый. Пространство с одной стороны полностью занимают шкафы с оборудованием, из установленных в них металлических ящиков беспорядочно свисают провода, некоторые змеятся по полу. Ряды компьютеров на столах, и из того, что прямо перед ней, исходит мягкое свечение.
— Эй? — зовет она.
Из-за монитора высовывается голова. Мужчина улыбается.
— Чем могу?
Его неожиданное появление и дружелюбная манера обезоруживают ее. Он симпатичный, с модной стрижкой и приятными глазами за стеклами очков.
— Старший детектив-инспектор Эллиотт, — повторяет Кара. — Решила вот поинтересоваться, управились ли вы уже с тем лэптопом и телефоном.
— Потому и спустились? — спрашивает мужчина.
— У вас тут нечасто бывают посетители?
— Вы первая. — Протянув руку, он подтаскивает к своему компьютеру второй стул. — Подсаживайтесь, сейчас посмотрю. Чарли Миллз, — добавляет он, протягивая руку.
— Так вы и есть Чарльз Миллз? — удивленно отзывается она, пожимая ее. Кара с трудом может соотнести этого приятного малого с подписью под множеством совершенно недоступных пониманию простого смертного отчетов, годами попадающих к ней на стол. Она ожидала увидеть кого-то постарше — немногословного, лысеющего, полноватого.
Миллз смеется.
— Не переживайте, я уже к этому привык. Приходите еще раз, когда в столовке не будет «дня карри», и познакомьтесь с моими ребятами. Они уж точно ответят вашим ожиданиям. Какой номер дела?
Кара называет его, и он стучит по клавишам. Открывает отчет, после чего косится на нее.
— Тут говорится, что еще вчера вам его отправили.
— О! — Кара чувствует себя несколько по-дурацки.
Миллз называет имя ящика электронной почты, и она хмурится. Это общий адрес, который используется для обмена всякой не особо важной информацией, а не для срочных отчетов такого рода.
— Ладно, хорошо, — бормочет Кара. Это для нее слегка неожиданно. — А можете сказать, что там говорится? Раз уж я здесь?
— С удовольствием, — отзывается Чарли с ухмылкой. «Уж не флиртует ли он со мной?» — думает Кара, а потом отметает эту мысль. Сколько ему может быть — тридцать с чем-то? Она уверена, что у него есть более достойные кандидатуры, чтобы расточать им улыбки, чем замужняя мать двоих детей.
Эксперт прокручивает текст на экране, его глаза бегают по строчкам.
— Говорится, что в лэптопе не нашлось ничего полезного. Только обычные аккаунты в соцсетях, личные фотографии и электронная почта.
— В почте тоже ничего?
— Можете забрать его и сами проверить, если желаете, но мой парень не нашел там ничего подозрительного. А вот это… Это уже интересней.
Кара не сводит с него глаз, пока он зачитывает длинный перечень каких-то названий, которые звучат как полная тарабарщина.
— Тайком загруженные шпионские программы и вирусы, — поясняет он. — Это означает, что всякий раз, когда она включала компьютер, кто-то мог видеть, что она делает. И даже отслеживать нажатия на клавиши.
— Так что этот человек мог узнать все ее пароли?
— Вот именно. — Чарли внезапно серьезнеет. — К счастью, она никогда не брала работу на дом, но вот все остальное… Да, это не представляло для него секрета.
— А можно как-то понять, для кого именно?
Он качает головой:
— Боюсь, что нет. Похоже, что мои технари основательно покопались, но кругом тупик. Плюс еще вот это. — Миллз показывает на экран. — Он мог следить за ней через веб-камеру.
Кара поеживается. Мысль о том, что этот тип наблюдал за каждым движением Либби, пугает ее. Неудивительно, что он прекрасно знал, как состряпать профиль в «Тиндере», идеально соответствующий ее запросам.
— Ну а мобильник? — спрашивает Кара, глядя, как он читает следующий отчет.
— Ничего из ряда вон, боюсь. Хотя мы основательно поработали над тем профилем в приложении для знакомств, с которым она связывалась. — Чарли читает дальше. — Есть даже геопозиционные данные места, из которого он отправлял сообщения.
— Так у вас есть местоположение? — возбужденно выкрикивает Кара. Это может быть та зацепка, в которой они так нуждаются.
— Секундочку, они забыли указать адрес, привязанный к координатам… — Чарли недолго стучит по клавиатуре, после чего хмурится. — Нет, такого просто не может быть, — бормочет он.
— Чего?
Эксперт поворачивается к ней с изумленным выражением на лице.
— Этот адрес… — начинает он. — Это прямо здесь.
— В каком это смысле?
— Это наш адрес. Сообщение было отправлено из стен этого отдела полиции.
Глава 60
Когда Кара возвращается в штабную комнату, голова у нее идет кру́гом. Там полно народу, детективы работают за своими столами; некоторые переговариваются между собой, некоторые молчат. Здесь Дикин, опустивший голову над стопкой рапортов, Гриффин с одним из детективов-констеблей. Она смотрит на всех них по очереди и гадает: «Может, это ты?»
Садится за свой компьютер и открывает общий почтовый ящик группы. Здесь всего несколько сообщений, и она прокручивает список, разыскивая имейл из цифровой лаборатории. Не может его найти, так что запускает поиск по всем папкам. По-прежнему ничего.
Кто-то удалил его, желая скрыть свидетельства того, что сделал? Убийца осознал, что допустил ошибку?
Подходит Дикин, и она быстро закрывает окно на экране.
— Послушай, у нас возникла одна мысль насчет того письма, — говорит он, и Кара поднимает на него взгляд.
— Ты вообще в порядке? — добавляет сержант. — Что-то вид у тебя вроде бледный…
— Все нормально, — бормочет она. Но ей нужно рассказать кому-нибудь.
— Сядь-ка, — шепчет Кара, и Ной повинуется, явно в недоумении. — Я только что была в цифровой лаборатории. Они говорят, что на компьютере Либби были установлены шпионские программы.
— Кто-то следил за ней? — настораживается Дикин, и она кивает.
— Но и это еще не все. Они говорят, что одно из сообщений мужчины из того профиля в «Тиндере» было отправлено прямо отсюда.
— Отсюда? — Дикин поднимает взгляд, озирается по сторонам. — В смысле, из штабной комнаты?
— Необязательно. Просто из отдела полиции.
— Это как? Так он что — коп?!
Кара видит выражение лица Дикина. Изумленное, недоверчивое. Те же самые чувства, которые, как она знает, сейчас написаны на ее собственном лице.
— Не исключено. Как и предполагал Тоби. Или гражданский — может, кто-то из диспетчерской или из администрации. В общем, любой из людей, работающих в этом здании.
— Но еще сильней сузить местоположение никак?
— Нет. Этот человек просто должен был находиться где-то здесь, чтобы отправить это сообщение. И это пока остается между нами, хорошо?
Дикин быстро кивает. Она вздыхает.
— Так о чем ты собирался меня спросить?
— Ах да. В общем, мы хотим, чтобы кто-то получше изучил бумагу, на которой написана записка. Отпечатков на ней нет, но я где-то читал, что есть специальная аппаратура, которая способна выявить совсем небольшие вдавленные следы, которые не видны невооруженным глазом. Если этот листок вырван из блокнота, то можно будет попробовать прочесть, что он писал в нем раньше.
Кара кивает:
— Да, это ЭУР. Электростатическое репродуцирование. Такая методика и вправду позволяет выявить вторичные вдавленные следы на бумаге, — добавляет она, раздраженная тем, что не подумала об этом сама.
— Но это дорогое удовольствие. Нам нужно, чтобы ты попросила Марша выделить средства.
— Хорошо, нет проблем, — отзывается Кара. После вчерашнего разговора он наверняка не откажет. — Как лицо?
Дикин машинально тянется к синяку. Она тоже подносит к нему руку, и он позволяет ей мягко нажать пальцем на уголок одного из пластырей, хотя и слегка кривится.
— Больно?
— Не особо. Просто опасаюсь, что это испортит мою мужественную внешность, — добавляет он с кривоватой улыбочкой.
— Будешь подавать официальную жалобу?
Ной вздыхает.
— Да как-то мне не с руки… Я наверняка это заслужил. А потом, он вроде как выглядит еще хуже меня.
Кара смотрит на другой конец комнаты, где сидит Гриффин — выпрямившись на стуле, с напряженным лицом. Вид дерьмовый у обоих, но Ной прав, ее брат явно не в форме.
— Совсем больной, — добавляет Дикин. — По-моему, ему нужно домой.
— Спасибо. Я поговорю с ним.
Дикин встает, но она успевает схватить его за руку. Он оборачивается.
— И вправду спасибо, Ной.
Улыбнувшись, он уходит, а Кара, двигаясь вслед за ним, подходит к Гриффину. Вблизи вид у него еще хуже. На лбу — тонкая пленка пота, лицо почти желтое.
— Нат, ты как? — спрашивает она.
Он резко поднимает на нее взгляд. Медлит.
— Нормально.
— Да ничего нормального! Ты совсем больной. Иди домой, если надо.
Гриффин проводит рукой по лбу. Кара замечает, что его знобит.
— Да, пожалуй, пойду, — тихо произносит он.
— Может, тебя отвезти?
Нат быстро мотает головой:
— Нет, нет! Ты им тут нужна.
Она смотрит, как он встает, подхватывает рюкзак и выходит. Идет Нат медленно, словно каждый шаг требует от него немалых усилий и сосредоточенности. Кара уже подумывает проводить его, приказать кому-нибудь отвезти его домой, но знает, что брат терпеть не может постороннее вмешательство. Одного лишь факта, что он без лишних споров согласился уйти, уже вполне достаточно.
Она останавливается у двери собственного кабинета, открывающейся в штабную комнату. Наблюдает за группой — все с головой ушли в работу. Детективы за рядами компьютеров, все еще отсматривающие записи с камер наблюдения… Аналитики, сводящие воедино полученные данные… Оперативники, изучающие показания свидетелей «с улицы» — даже самые невероятные, самые безумные…
Кара все размышляет про то, что обнаружили в цифровой лаборатории. Про тот аккаунт в «Тиндере».
Обводит всех по очереди взглядом. И вновь думает: «Это ты?
Или ты?»
Глава 61
А неплохой домишко… Он поднимает взгляд на ряд окон, на ярко-красную входную дверь, а потом проходит несколько оставшихся футов по подъездной дорожке. Ее машина здесь, и он знает, что она одна.
Какое-то время он наблюдал за ней. И она как раз то, что надо. Самое то. Он готов. Набирает воздуха в легкие и звонит в звонок. Дверь открывается.
Первый удар кулаком отбрасывает ее назад, из носа у нее струится кровь. Второй, в зубы, — и она падает на пол, бестолково размахивая руками. Он слышал, как хрустнула ее челюсть; видит ее глаза, широко раскрытые от боли. Входит вслед за ней в прихожую. Она лихорадочно пытается отползти, ищет руками опору, подошвы ее туфель взвизгивают по плиточному полу. Он наклоняется и опять бьет ее — кастет ломает ей свод глазницы. Второй удар попадает в висок.
Она в полуобмороке. Он слышит, как она пытается произнести что-то разбитыми губами, кровь и слюни сползают у нее по подбородку. Он встает над ней, упиваясь моментом. Он знает, что сейчас сделает.
Хватает ее за кисть руки, вздергивает ее вверх и разрывает на ней блузку. С хлопаньем отлетают пуговицы, скачут по полу, трещат швы, когда он полностью срывает ее с тела. Лифчик у нее розовый, кружевной, тоненький — он хватается за него спереди, как за ручку, чтобы оттащить ее дальше в дом, но эфемерная ткань почти сразу же рвется, когда он дергает посильнее и срывает его совсем, обжигая ей кожу.
Женщина все еще сопротивляется. У нее бойцовский характер. Ему это нравится. Он наносит ей несколько хорошо нацеленных ударов в живот и чуть выше, слышит хруст, когда ломаются ребра; она переламывается пополам, ее безудержно тошнит. Он перекатывает ее на живот, лицом вниз, потом лезет в карман и вытаскивает отрезок веревки. Обматывает его ей вокруг шеи, внахлест, а потом тянет, упершись ей коленом в спину. Она хрипит и булькает; он видит, как у нее закатываются глаза. Но ослабляет веревку. Не так сильно, думает он. Пока.
Дальше юбка, потом колготки. Трусики в тон, чудесно. Эта сучка знает, как себя побаловать. Они рвутся в клочья, когда он срывает их у нее с ног. Чувствует запах мочи и пота. Туфли уже слетели во время борьбы, валяются на боку в луже крови.
Он чувствует, что ее сердце забилось быстрее. У него уже встал, даже самому больно. Он встает над ее распростертым обнаженным телом, слегка поглаживая себя через джинсы. Смотрит на ее голую кожу, на которой уже начинают проступать синяки, на ее сочную манду, на тугую попку, которая, как он знает, ждет его.
Она просто смотрит на него через плечо, в глазах ее еще мерцают последние проблески сознания.
Он оборачивается на открытую входную дверь, на пустую улицу за ней. Толкает дверь ногой и в этот момент видит, как надежда отливает из ее глаз.
Дверь со щелчком захлопывается. Он не хочет, чтобы его беспокоили. Он хочет продлить этот момент, запомнить все до последних мелочей.
Потому что вот оно.
Начало конца.
Глава 62
Гриффин едва не падает, войдя в дверь на подгибающихся ногах, и Джесс проводит его к кровати. Он с глухим стуком ложится. Она видит на его лице чистую боль.
— Это просто глупо, Гриффин! Прими что-нибудь!
— У меня только одна осталась.
Она идет к его рюкзаку, вытаскивает упаковку. И правда, осталась одна-единственная капсула. Джесс выдавливает ее из блистера и дает ему со стаканом воды.
— Бери! — приказывает она. Он медленно приподнимается на локте и проглатывает лекарство, а потом опять тяжело опускается на кровать. — Ты видел Нава?
Гриффин хмурится.
— Он дал мне рецепт на парацетамол с кодеином. Это ни о чем.
— Это просто смешно! — восклицает Джесс. — Я сейчас опять ему позвоню.
— Он не станет мне помогать, — произносит Гриффин.
Что-то в его голосе заставляет Джесс обернуться с мобильным в руке.
— Что ты ему сказал?
На лицо его набегают тучи.
— Так что ты сказал?
— Скажем так, мы просто обменялись взглядами на жизнь. Это неважно.
— Посмотри на себя! Вот что важно!
Отвернувшись от него, она набирает номер Нава. После нескольких гудков тот отвечает резким голосом:
— Ну что еще?
— Нав, ты должен помочь Гриффину, — говорит Джесс.
— Он не хочет моей помощи.
— Окси, Нав! А не то говно, которые ты ему дал.
— Оксиконтин — это препарат из строгого списка, Джесс. Он не мой пациент. Скажи ему, пусть обратится к своему врачу. В неотложку. Куда угодно.
— Он сказал, что у вас вышел спор. — Молчание на другом конце линии. — Что он тебе сказал, Нав?
Еще одна пауза.
— Неважно. Это тут ни при чем.
Голос у Нава расстроенный, взбудораженный, но сейчас у Джесс нет на все это времени. Она немного отходит от кровати, чтобы Гриффину не было слышно.
— Послушай, — говорит она. — Я знаю, что он говнюк. Я знаю, что с ним бывает сложно. Но он много через что прошел. Ну пожалуйста, Нав! Ради меня…
Вновь молчание, потом Джесс слышит бурчание Нава.
— Ладно. Приеду, как только тут закончу. И вот еще что, Джесс…
— Да?
— Через пару часов Элис выписывают из больницы.
Накатившая волна эмоций застает Джесс врасплох.
— Ей получше? — ухитряется каркнуть она.
— Вполне. Элис останется с твоими родителями. Она спрашивала про тебя и про Патрика.
Джесс не может заставить себя хоть что-то сказать.
— Тебе нужно с этим заканчивать, Джесс, — продолжает Нав. — Хотя бы ради Элис. Надо сдаться полиции. Тогда тебе разрешат с ней увидеться. Элис нужна мать.
— Просто привези рецепт для Гриффина. Спасибо, — бормочет Джесс, после чего нажимает на «отбой».
Секунду выжидает, тщетно пытаясь проглотить застрявший в горле комок. Потом подходит к кровати, ложится рядом с Гриффином. Глаза его закрыты.
— Нав попозже завезет рецепт.
— На окси?
— Да.
— Спасибо, — тихо произносит он. Слегка приоткрывает глаза и смотрит на нее. — И никакой я не говнюк.
Джесс улыбается.
— Тогда прекращай вести себя как говнюк, Гриффин.
Он кивает и тут же жмурится от боли. Она тянется к нему и берет за руку, переплетя с ним пальцы.
Так и лежат некоторое время. Джесс прислушивается к его дыханию. Слышит шум автомобилей на дороге. С площадки перед гаражом доносится какой-то разговор.
— Элис сегодня выписывают из больницы, — негромко произносит она.
Гриффин ничего не отвечает. Уж не заснул ли он, думает Джесс.
— Я хочу поехать повидаться с ней.
— Ты просто обязана это сделать, — бормочет он.
— А что, если там полиция? Мне надо оставаться с тобой.
— За меня не переживай. Ты знаешь, чего опасаться. Возьми «Лендровер». И одну из моих кредиток на случай, если тебе понадобятся деньги. Если увидишь что-нибудь подозрительное, немедленно уезжай. — Гриффин открывает глаза, пытается сфокусировать взгляд, потом показывает на стол: — Открой вон там внизу.
В дальнейшие объяснения он не вдается, и Джесс наклоняется, чтобы выдвинуть нижний ящик. И тут же останавливается. Внутри лежит серый хлопковый джемпер с вышитой на груди радугой. Он мягкий, пахнет чистотой и выглядит хорошо ухоженным.
— Тебе нужно переодеться, — бормочет Гриффин.
Джесс смотрит на свой топ — тот самый, который купил ей Нав несколько дней назад. Она разок уже успела его простирнуть, но Гриффин прав — выглядит он после недельной носки не лучшим образом.
— Я не могу это взять… — начинает она, но он перебивает ее:
— Пожалуйста. Ей хотелось бы, чтобы ты это надела.
— Просто не знаю, смогу ли я тебе когда-нибудь за все это отплатить, Нат. — Джесс бережно держит перед собой джемпер, глядя на Гриффина. Тот вновь закрывает глаза, откидывается на подушку. — За то, что бережешь меня, присматриваешь за мной…
Он на миг открывает глаза и негромко произносит:
— Просто напиши мне долговую расписку. Мол, за мной должок — за услуги, оказанные рыцарем прекрасной даме, попавшей в беду.
Джесс тянется к нему и вновь берет за руку, мягко сжимает ее. Он стискивает ей пальцы в ответ. А потом она садится, быстро переодевается и натягивает туфли. Джемпер слегка великоват, но он теплый, чистый, и ей уютно в нем — ведь это почти что часть его.
— Постараюсь как можно быстрее. Спасибо тебе, Нат.
Она уже почти в дверях, когда вновь слышит его голос:
— Джесс?
— Хм? — Джесс оборачивается. Гриффин слегка приподнимается, глядя на нее.
— Ты назвала меня Нат.
— Ты против?
Он вновь опускается на подушку.
— Нет.
Она улыбается, подхватывая ключи от «Лендровера».
Старый внедорожник заводится с пол-оборота, и Джесс воспринимает это как добрый знак. Едет через город и останавливает машину в нескольких домах от участка своих родителей. Она знает, какой доро́гой они будут возвращаться домой из больницы, но понятия не имеет, когда именно. Нав сказал, через пару часов, так что Джесс сползает вниз на сиденье и готовится ждать.
Шарит внимательным взглядом по припаркованным на дороге автомобилям, но вокруг ни души. Теперь уже совершенно исключено, чтобы она сдалась полиции. Гриффин участвует в расследовании. Они обязательно что-нибудь раскопают. Найдут этого убийцу и тогда поймут, что она не имеет никакого отношения к смерти Патрика.
Пожар уже кажется каким-то совсем уж давним воспоминанием. Образ Патрика, каким она его помнит, — мутный и расплывчатый, словно в сюрреалистическом сне. Но все равно ей это пока не под силу — смириться со смертью мужа. Ее жизнь с Гриффином тоже кажется чем-то ненормальным, но… Джесс пока не может всего этого осмыслить.
Думает про Гриффина, лежащего в квартире. Она даже не может себе представить, на что это похоже — так вот мучиться, и впервые ее собственное отклонение кажется ей благословением, а не проклятием. Гриффин всегда представлялся ей таким несокрушимым, что его нынешний беспомощный и пришибленный вид вызывает оторопь.
То, что она сидит в этом старом «Лендровере», тоже напоминает ей о нем. Салон пропах куревом, в нем натуральный свинарник. Впервые она пытается вообразить себе, какой была жена Гриффина — женщина, которая когда-то носила этот джемпер. И что он представлял собой в роли мужа.
День клонится к закату, в домах на улице начинает зажигаться свет. Мимо проезжает несколько автомобилей, но ни один из них не останавливается.
А потом Джесс наконец видит мамин «Ниссан Ноут», свернувший на подъездную дорожку. Наблюдает, как автомобиль останавливается и гаснут фары. Ее мать выбирается из машины и открывает заднюю дверцу. И тут — вот она. Элис весело выпрыгивает из машины — ее распущенные волосы спадают на лицо.
Напряжение сразу ослабевает. Ее дочь здесь, она жива и здорова! Джесс берется за ручку, чтобы открыть дверцу, но тут что-то заставляет ее замереть. Уголком глаза она видит белый хетчбэк, медленно катящий по дороге. Он останавливается в нескольких машинах от Джесс, гаснут фары, но никто не выходит. Ей видна женщина, сидящая на переднем сиденье.
Каждый мускул в теле Джесс понукает ее выпрыгнуть из машины. Она жаждет поскорей оказаться рядом с дочерью, подхватить ее на руки, но инстинктивно чувствует, что эта машина — полицейская. Понимает, что нельзя двигаться.
Наконец с навернувшимися на глаза слезами Джесс поворачивает ключ зажигания «Лендровера». Бросает последний взгляд на дочь. Входная дверь дома родителей уже открыта, и ее мать проводит Элис внутрь. Дочь в безопасности. Ничто ее не тревожит. Она здорова. А это главное, говорит себе Джесс, отъезжая от тротуара.
Дом родителей остается позади, и она бросает взгляд в зеркало заднего вида. Белый хетчбэк ее не преследует. Она совсем одна на дороге.
Джесс хочет поскорей вернуться к Гриффину. То, что дочери по-прежнему нет рядом, давит тяжким грузом, но с каким-то странным толчком она вдруг сознает, насколько ей нужно вновь оказаться с ним. Что когда он будет рядом, это немного облегчит печаль, и Джесс быстро мчится по темным улицам.
Наконец она видит впереди угловатое здание автосервиса и ставит «Лендровер» на обычное место, выходит из машины. Двери боксов уже закрыты, свет в конторе выключен; Джесс смотрит на одно из окон полуподвала. Странно, но там тоже темно. Интересно, заезжал ли Нав, думает она. А может, Гриффин уже заснул, убаюканный наконец полученным лекарством?
Толкнув увесистую металлическую дверь, Джесс спускается по ступенькам. Вставляет ключ в замок и открывает дверь в квартиру. Там темно, и она останавливается, давая глазам привыкнуть к темноте. Смотрит в сторону кровати. Та пуста. Гриффина там нет.
Она обеспокоенно хмурится. Он не мог никуда уйти. У нее его ключи, его машина. Делает шаг вперед, но спотыкается обо что-то на полу. Опускает взгляд — перед ней какая-то куча, что-то темное.
Едва сдержав вскрик, Джесс нащупывает выключатель. Вспыхнувший свет на секунду ослепляет ее, но она все понимает.
Падает на колени рядом с ним, выкликая его имя.
Гриффин лежит на боку, голова повернута под неудобным углом. Похоже, что он пытался пробраться к двери. Она трясет его, пытаясь разбудить, но он не двигается. Джесс в панике, лихорадочно пытается вспомнить, есть ли в доме хоть какая-нибудь аптечка. Опять трясет его, а потом перекатывает на спину. Наклоняется к его губам. Дыхание у него натужное, пульс редкий, но он жив.
Хватает телефон со стола и набирает три девятки.
— «Скорую»! — выдыхает она в трубку. Ее соединяют, далекий голос спрашивает, как ее зовут, где она. Джесс называет адрес, но тут останавливается. Ее имя. Стоит ей сказать, кто она такая, как ее сразу же арестуют. «Скорую» она вызвала, и теперь нужно срочно уходить, бежать прямо сейчас. Но она не может бросить Гриффина. Просто не может.
— Джессика Амброуз, — говорит она. — Пожалуйста, приезжайте поскорее!
Оператор расспрашивает ее про пациента.
— Нат Гриффин. Он без сознания, едва дышит.
Джесс опускается рядом с ним на корточки. И тут замечает это. Рядом с его рукой — в пыли вроде какие-то буквы. Она присматривается. Написаны они вкривь и вкось, да еще и расположены к ней вверх ногами, но кое-что разобрать можно. Ш, И… Она выворачивает голову, пытаясь прочитать остальное. П, М…
Дыхание вдруг перехватывает. Она понимает. Понимает, что именно Гриффин пытался ей сказать.
— Диаморфин! — кричит Джесс в трубку. — У него передозировка диаморфина!
— Оставайтесь на линии, — говорит оператор. — «Скорая» уже едет.
Джесс опять тяжело опускается на пол рядом с Гриффином, стиснув дрожащей рукой телефон, а другой вцепившись в его руку.
— Шипман, — шепчет она сама себе. — Гарольд Шипман[55].