. Ох, Григорий Глебович, что начнется… “И Вавилон, краса царств, будет ниспровержен, как Содом и Гоморра”.
Гриша. Гоморра-то чем виновата?
Порфирий. Содом и Гоморра, Григорий Глебович, всегда вместе.
Гриша. Гоморра, значит, как Нагасаки… (После паузы.) Вы откуда так хорошо знаете… первоисточники?
Порфирий. Изучать, как вы остроумно изволили выразиться, первоисточники – наша обязанность.
Гриша. Вы и водки не пьете, я слышал.
Порфирий. Водки не пьем, не курим и говорим только правду.
Гриша. Правду? И кто позволил вам говорить только правду?
Порфирий. А кто позволил вам водку пить?
Гриша. Неудобно, наверное, человеку с такими… идеями на вашей работе.
Порфирий. Сыновнее послушание, Григорий Глебович. Пятая заповедь: почитай родителей. Они меня нарекли Порфирием. Чем еще прикажете заниматься с эдаким именем?..
Пауза.
Мне неудобно быть с вами неоткровенным. Тетрадочку вашу я… полистал.
Гриша (оживляется). Я так и думал. И что?
Порфирий. Есть очень привлекательные места, позвольте выразиться, мемуарно-поэтического характера. (Листает тетрадь.) Хоть это: Река времен в своем стремленье / Уносит мелких карасей / И даже рыбу покрупнее, / К примеру, крупных лососей. // А я хочу, как рак, забиться / В глубокий ил. И видеть сны, / И, как подснежник, пробудиться / При светлом празднике весны[1].
Гриша (помрачнев). Всякое бывает… Отдайте.
Порфирий. Извольте.
Гриша (прижав тетрадку к себе и успокоившись). В общем, это все, конечно, для девятого тома… Туда, где мелочи.
Порфирий. Зачем же, Григорий Глебович, девятый том сочинять прежде первых восьми?
Гриша. Видите, мне хотелось, чтоб, с одной стороны – повеселее, а с другой – тоже, как вам, чтоб правда.
Порфирий (качает головой). С одной стороны, с другой стороны… Не все медаль, что о двух сторонах, Григорий Глебович.
Пауза.
Надо признать, что дневник ваш, несмотря на некоторую его веселость, – очень грустное чтение… Не лишенное, разумеется, известного обаяния. Что же вам делать, а? Дом ваш восстановлению не подлежит… Вы приняли известие о гибели имущества своего с большой сдержанностью. Было ли оно застраховано?
Гриша (усмехается). Как вы думаете? Теперь я – беспаспортный бродяга.
Порфирий. К чему эти чувствительные определения, Григорий Глебович? Во-первых, паспорт ваш находится у нас (потрясает Гришиным паспортом), а во-вторых, вы можете претендовать на государственную квартиру – как погорелец и как молодая семья!
Гриша. Я одинок.
Порфирий. Ох, ужас какой! (Смеется.) Вы это так сказали! А по документикам выходит – не совсем одиноки! Извольте полюбоваться – штамп о регистрации вашего брака с Екатериной Андреевной Амстердам, урожденной Шпиллер.
Гриша. Я и забыл про нее.
Порфирий. Странно, Григорий Глебович… Простите, что не в свое дело мешаюсь, но на правах старого товарища вашего замечу: вы представляетесь исключительной парой. У вас гуманитарное образование, у супруги вашей – биологическое…
Гриша. Да… Естественнонаучное…
Появляется Никита.
Никита. Вас ожидает гражданка Шпиллер.
сцена пятаяГРАЖДАНКА ШПИЛЛЕР
Гриша вдруг приходит в страшное волнение.
Гриша. Порфирий, я за себя не ручаюсь! В клетку меня, в клетку! И запереть!
Порфирий. Не беспокойтесь, Григорий Глебович. Сделаем.
Порфирий хлопочет. Ему надо успеть запереть Гришу, выпроводить остальных подследственных, не допустить их встречи с Катей. Он выпускает Антипова, Архипова и Андронникова из клетки, запирает в ней Гришу.
А эти… пусть погуляют. Подследственным требуется свежий воздух. Обеспечь конвоирование, Никита! Господа, вам полагается прогулка!
В дверях подследственные все-таки сталкиваются с Катей. Антипов и Архипов смотрят на нее с вожделением, Андронников – с ненавистью.
Архипов. Уу… Кусок жопы! (Щелкает зубами.) Кабы не пост…
Антипов. Не стареет, сволочь! (Заливается слезами.)
Андронников (зло). Есть еще пудра в пудренице.
Катя (Антипову с Архиповым). Мальчишки, привет! (Андронникову.) Здорово, дядя! Все болеешь? (Хохочет, показывая крупные белые зубы.)
Порфирий (Кате). Так, доктор, мы сейчас с вами поговорим… Вы б Никитку пока нашего глянули, а? Беспокоит меня его состояние.
Катя. Что – проблема? (Хохоча, отводит Никиту в сторону, помогает расстегнуть пуговицы, ощупывает.) Голова болит? Сердце болит? Легкие болят? Печень болит? Почки болят?
Порфирий набрасывает на клетку с Гришей огромную простыню.
Гриша. Что б ни случилось, Порфирий, не выпускать. Даже если сам попрошу!
Порфирий. Тише, тише, Григорий Глебович…
Катя, закончив консультацию, возвращается.
Катя. Никита ваш – вылитый Купидон. Абсолютно совершенно.
Порфирий. Екатерина Андреевна, очень признателен за консультацию. Даже не знаю, как вас благодарить…
Катя. Не знаешь?
Порфирий. Не знаю.
Катя (смотрит на него внимательно). Дядя, а ты случайно не алкоголик?
Порфирий отрицательно мотает головой.
Гриша (подает реплику из клетки). И не бабник!
Катя снова хохочет, показывая все зубы.
Катя. Гришку выпусти.
Порфирий. Екатерина Андреевна, при всем уважении к вам и представляемой вами гуманной профессии – сие невозможно.
Катя. Абсолютно совершенно?
Порфирий. Всякое взаимодействие с подследственным, а Григорий Глебович находится именно в этом статусе, запрещено законом.
Катя грустит.
Катя. Гриша не убивал. Абсолютно совершенно.
Порфирий. Мы… тоже склоняемся к этому мнению, Екатерина Андреевна.
Гриша. Порфирий, выпусти меня. Слышишь? Выпусти!
Катя. Видите, как любит меня.
Порфирий. Скажите, а вас он убить не грозил? Бывает, знаете, между супругами… Нет чтобы объясниться, поговорить… (Вздыхает.) Все от стыдливости нашей, застенчивости…
Гриша. Порфирий, гад, запер! Пусти! Слышишь? Ну я вам сейчас покажу!
Слышен треск дерева, скрежет железа.
Катя. Грозил, грозил, говорит: я бы тебя убил, если б знал, куда труп спрятать. Вот как он сильно любил меня. Нет. Это Сеня говорил. Абсолютно совершенно, Сеня.
Порфирий (прислушивается, к происходящему в клетке, спрашивает рассеянно). Покойный в разговоре с товарищами сообщал, что вы находитесь во Франции. Как доехали?
Катя. Во Франции? В какой Франции? (Хохочет.) Сенька все выдумал. Он же писатель.
Порфирий. Не припомните ли свой последний разговор с ним?
Катя. Ты чего, говорю, Сень? Да ничего, говорит.
Порфирий. А голос такой был, как будто… чего-то?
Катя. Да, а говорит: ничего.
Порфирий понимающе кивает. Гриша продолжает буйствовать.
Катя. Сеня все спрашивал, есть ли у него дар. (Изображая Сеню.) А большой у меня дар?
Порфирий. Размерами дарования своего, стало быть, интересовался…
Катя. У кого больше дар – у меня или у Гриши? Еще что? (Задумывается.) Любил, чтоб ему руки целовали. (Снова изображает.) Почему ты никогда не целуешь мне руки?
Порфирий. А вы?
Катя. А я целовала. Мне сложно, что ли?
Порфирий (совершенно потерявшийся). А… Григорий Глебович?
Катя. А Гришка все говорил: ты меня любишь как персонажа. А это он сам себя любит как персонажа…
Порфирий. А вы?
Катя (пожимает плечами). А я его просто любила…
Порфирий. Кто все-таки, с вашей, естественнонаучной, точки зрения, убийца?
Катя. Губошлеп.
Порфирий (кивает). Следствие рассматривает данную версию… Позвольте спросить…
Катя. Потому что – козел… Или Князь. Вот уж!.. Или…
Порфирий. Андронников.
Катя. Лифчик – тоже, конечно, козел тот еще!
Порфирий (встает, в знак окончания допроса). Благодарю вас, Екатерина Андреевна, вы очень нам помогли. Очень. Много больше, чем сами думаете.
Катя (зовет). Купидо-он! ( Уходит.)
Порфирий отпирает Гришу, заходит к нему в клетку, осматривает искореженные прутья решетки. Гриша в изнеможении лежит на обломках скамьи. Порфирий подсаживается к нему.
Порфирий. Я ведь, Григорий Глебович, в отношениях между полами не слишком большой специалист…
Гриша. Оперативно-розыскная работа, Порфирий, не заменяет женской любви…
Порфирий. Что мне известно? Поцелуй передает инфекцию…
Гриша. Половой акт (зевает) – это сложный психофизиологический процесс…
Гриша засыпает, Порфирий оглядывает учиненные им разрушения.
Порфирий. Ну и силища! Сильны вы, Григорий Глебович, как Самсон. Сказать ли вам, кто был первым русским человеком? Да-да, Самсон. “И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила, то душе его тяжело стало до смерти…” Чувствуете? До смерти… “Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь”. Спите, спите, светлых вам снов.
Никита возвращает подследственных с прогулки.
Порфирий. Тсс… Григорий Глебович спит. (Сдвигает стулья.) Андронникова сюда, вы двое на полу. Тут ложитесь. И не шумите… Тсс.