рщвлению живого и созданию его неживого подобия должно прийти взаимоутверждение различных форм жизни.
Этот путь представляется единственно перспективным для культуры, каким бы фантастическим ныне он ни казался. Впрочем, не исключено, что современный прогресс исследований в области термодинамики открытых систем, существенно приближающий к разгадке тайн живого, способен сделать соответствующие направления более близкими к реальной практике. Достижения в области исследования самоорганизации неживых систем столь убедительны, что большие ожидания могут оправдаться гораздо раньше, чем казалось еще несколько десятилетий тому назад. По крайней мере, трудно сомневаться в том, что механизмы самоорганизации неживых систем (самоорганизации в буквальном, физическом смысле слова, а не в том переносном, в котором говорят, например, о самоорганизации города, имея в виду его развитие, или о самоорганизации систем зданий, которые могут достраиваться и перестраиваться) будут применены в архитектуре. В этом плане большое значение приобретает ее контакт с таким новым научным направлением, как синергетика.
Некоторые проекты, которые в соответствии с сегодняшними ценностными установками, когда имеет место склонность к утилитарному подходу, акценту лишь на количественные, экономические показатели, а не на действительное богатство и качество жизни, представляются нереальными и невыгодными, могут стать перспективными с точки зрения новых экологических ценностей. Это возможно в рамках экологичной культуры, не только учитывающей важность живого, но сохраняющей и способствующей развитию его.
Многое здесь будет зависеть от общего прогресса архитектуры в направлении ее гармонии с природной средой. При этом следует учитывать многовековой опыт, дающий немало примеров удачного вписывания построек в окружающий пейзаж и рельеф. Ныне технические средства позволили кардинально менять ландшафт, результатом чего стали неуважение к нему и, как следствие, нивелировка местности. Технические средства используются зачастую не для увеличения разнообразия природной среды, а для уменьшения его, что имеет отрицательные эстетические и экологические последствия. Преодоление их — важная задача современной архитектуры, в чем ей могла бы оказать помощь архитектурная бионика, нацеленная на решение конкретных задач сочетания «дикой» и очеловеченной природы, сотворчества человека и природы (создавать не вместо живой природы, а вместе с ней — то, что Пришвин называл согласованием творчества сознания человека и творчества бытия{54}).
Сторонники концепции «органичной архитектуры» обратили внимание на необходимость внутренней целостности архитектурного сооружения. Ф. Райт писал о единстве формы и функции. Другими словами, речь должна идти о диалектическом взаимодействии формы и функции, пользы и красоты как взаимозависимых, но не тождественных и не противопоставленных друг другу сущностей, каждая из которых по-своему важна. Такое понимание противостоит как заземленному функционализму, основанному на отвлеченном рационализме, так и эстетствующему украшательству, базирующемуся на отвлеченной чувственности. Методологически важно довести идею целостности архитектурного сооружения до ее логического завершения. Здание должно быть не только подобно живому существу, как писал Л. Альберти, но и быть живым. В этом аспекте гармоничность есть то, что Райт назвал органичностью. Хотя Ф. Райт прав, говоря, что органичность не надо понимать как отнесенность к растительному и животному миру, все же в понятие органичности органично входит представление о жизненности. Эта жизненность (не только в переносном, но и в прямом смысле) должна быть результатом сознательных усилий архитекторов и ученых.
Помимо названных выше существует еще по крайней мере два важных аспекта «гармоничной архитектуры». Это внутренняя гармоничность архитектуры в культурологическом плане и гармония архитектуры и человека. Представляется, что идея «гармоничной архитектуры» отчасти находит свое воплощение в том направлении современной архитектуры, которое получило название постмодернизма — в его попытках утвердить определенные способы сосуществования традиционных и новых архитектурных форм.
С другой стороны, в современной архитектуре Японии находим удачные попытки соединения восточных и западных культурных традиций, стремление к гармонии между этими двумя фундаментальными типами культуры.
О гармонии в культурологическом плане можно говорить не только во временном и пространственном смысле, но также в аспекте гармонии в архитектурном сооружении различных отраслей культуры. Достижение ее — вещь не простая и не тривиальная, хотя возможности, открывающиеся здесь перед архитектурой, очень благоприятны, коль скоро она по самой свой сути является определенным синтезом искусств, а также синтезом искусства, науки и техники. В этом смысле «гармоничная архитектура» представляет гармонию указанных компонентов в рамках единого целого, и тем самым в данном аспекте возвращает архитектуре значение целостного «первосозидания», объединяющего начала, которое она имела особенно в доренессансные времена.
Наконец, скажем несколько слов о социальном значении гармоничной архитектуры. Порой социальную функцию архитектуры видят только в обеспечении населения жильем. На самом деле задачи архитектуры гораздо шире. В этом смысле «гармоничная архитектура» есть адекватный способ самосозидания целостной, гармонически развитой личности, и ее значение определяется не только тем, что она способствует созданию вещественно и энергетически благоприятной для человека среды, но также развитию его духовных потенций, творческих способностей.
Архитектура выражает душу эпохи в камне (или ее бездушие). Это ее зримый символ. Мы судим о прошедших эпохах по тому, что от них остается. Следует ли стремиться к тому, чтобы образ нашей жизни, выраженный в архитектуре, был реконструирован потомками как серая однообразная прямолинейность заземленной утилитарности, слегка подкрашенной парадной монументальностью официальных зданий. Грядущая архитектура призвана отразить все многообразие внутреннего мира целостной, гармонически развитой личности в ее гармоничном взаимодействии с природой, культурой и другими людьми, т. е. должна быть в полном смысле слова гармоничной.
Проникновение тенденции экологизации в искусство и архитектуру, которые отражают и в определенной мере творят систему взаимоотношений человека и природы, создает предпосылки для сближения эстетики и экологии. Но для решения проблемы гармонизации взаимоотношений человека и природы в целом требуется, чтобы эстетические моменты стали значимыми для всей системы экологических взаимоотношений, и прежде всего для производства, которое связывает функционально человека и природу. Один из путей к этому — эстетизация техники как способ разрешения противоречия между техникой («очеловеченной природой») и естественной средой.
Гармония — категория эстетическая, и как «нет ничего прекрасного без гармонии» (Платон), так нет и гармонии без прекрасного. Вот почему гармонизация означает внедрение в отношения человека и природы эстетического начала, а стало быть и в технику как составляющую сейчас наиболее существенную, определяющую часть экологических отношений.
Как конкретно это может происходить? Для ответа на данный вопрос рассмотрим особенности современной техники и то, как она влияет на духовное освоение природы с эстетической стороны. При этом сущность техники, которую можно определить как форму материализации потенции человека и природы во всем их многообразии, будем отличать от ее реального современного содержания, т. е. совокупности потенций, которые получают реализацию. Важно также учитывать не только что и как производит человек, но и для чего он производит, чего хочет добиться в процессе преобразования. Техника в этой связи выступает и как средство становления сущностных сил человека, и как средство подавления природы, в качестве «эксплуататора» природы (недаром слово эксплуатация в ходу и поныне).
В настоящее время налицо обострение противоречий между созданной человеком техникой и природной средой. «Стратегия» природной среды определяется стремлением к устойчивости, достигаемой через увеличение разнообразия; стратегия сознательной человеческой природопреобразовательной деятельности на сегодня — рост производительности, достигаемый через стандартизацию среды. Первая стратегия эстетически более перспективна, вторая часто губит красоту природы. В этом контексте современная техника, уменьшающая качественное разнообразие природной среды для целей управления ею, оказывается чужда искусству и эстетике. Выступая как средство обеспечения внеэстетических по преимуществу преобразовательных целей, техника способствует становлению прежде всего производственно-потребительских потенций человека и влияет соответствующим образом на духовное освоение действительности, порождая в силу своей нецелостности и стандартизации однотипное мышление и вещизм. Возникает производство ради потребительства — ущербная цель, которая, конечно, тоже влияет на человека, но скорее негативным образом. Ощущение тягостности и неприемлемости одинаковости растет с ростом масштабов и значимости техники. Одинаковость лопат еще можно вынести, но однообразие машин уже неприятно, а однообразие зданий явно отталкивает. В обострение противоречий между человеком и природой техника вносит внушительный вклад, поскольку если раньше человек поневоле был вынужден приноравливаться к природной среде, не обладая достаточной силой для борьбы с ней, то ныне появилась техническая возможность игнорировать многие ее особенности (ландшафт, разнообразие видов и т. п.) и человек пользуется этим в ущерб природе и эстетике.
На современном этапе развития техники реализация цели приближения ее к природе и к ее исконному смыслу искусства, в чем заключается объективная сторона ее эстетизации, представляется сомнительной. Для Маркса, впрочем, было очевидно, что в условиях коммунистического общества человек будет творить «также и по законам красоты». Действительно, спрашивает Г. И. Куницын, если в качестве высокого искусства люди признали, к примеру, архитектуру, то почему «не все признают деятельностью ей под стать созидание не менее необходимых для человека других атрибуто