Успешное применение сварки для изготовления формовочной машины привлекло внимание управления стройматериалов провинции Сычуань. Они сами давно пришли к такой же идее, но не сумели реализовать ее на практике. Командированный ими в уезд Синьцзинь инженер не мог поверить, что машина отвечает техусловиям. Только на месте, посмотрев собственными глазами, убедился и поверил. Последовало решение созвать в уезде Синьцзинь провинциальное совещание о новом методе изготовления формовочных машин и дать заказ заводу стройдеталей Синьцзиньского городского управления на их серийное производство.
Само решение никого не взволновало, зато перед уездом Синьцзинь возникла другая проблема: а кому поручить выступление на совещании по вопросу об обмене опытом? Конечно, вопрос был ясен и бесспорен по существу, но Чжэн Бэнчжун даже и не помышлял о такой чести. Он давно покорился велению судьбы: он изобретает и работает, а награды и почет за это получают достойные, ценные кадры, а не такие, как он.
Беда была в том, что провинциальное управление указало: именно Чжэн Бэнчжун обязательно должен выступить! Узнав об этом, он стал отказываться, но отказаться было невозможно. Вопрос оставался решенным.
Начальник местной полиции высказался так:
— На что это похоже? Этот правый взбесился! С ума сошел! Против него применяется диктатура, а он лезет на трибуну провинциального совещания! Вот проныра!
Самого Чжэн Бэнчжуна собственная слава не волновала, он вовсе не стремился пожинать лавры на провинциальном совещании. Им владела, причем сильнее, чем прежде, одна мечта — теперь, осенью 1973 года, через пятнадцать лет, добиться наконец освобождения от ярлыка «правого элемента». Он втайне надеялся, что сможет предстать перед своей невестой как равный. Теперь его позор неизбежно бросал тень и на нее тоже. Он чувствовал, что если сейчас не освободится от позора, не покончит с пятнадцатилетними унижениями, у него не будет морального права жениться на Чжоу Яохуа.
В этом году у него не было больше уверенности в себе. Денно и нощно он трудился на строительстве кирпичного завода; на изготовлении основного оборудования он сберег для государства несколько десятков тысяч юаней; он усовершенствовал формовочную машину, чем принес выгоду заводу стройдеталей и уезду Синьцзинь, — все это были весомые материальные факты. Разве руководство города и уезда могло не знать об этом? Не посчитаться с этим? Да и вся его жизнь за последние пятнадцать лет могла свидетельствовать в его пользу.
Чжэн Бэнчжун надеялся и ждал. Прошел ноябрь, наступал декабрь. Первая декада, вторая декада… конец месяца… А Чжэн Бэнчжун все ждал.
Увы, он не знал, что о нем уже состоялся разговор в городском управлении:
— Чжэн Бэнчжун — он по-прежнему зазнается, — сказал секретарь городского управления. — Говорят, строптив и не исправился. Если с него снять ярлык, он станет еще высокомернее и строптивее.
— Он неплохо себя проявил за последние десять лет, — сказал заведующий отделом Единого фронта. — В этом году у него большие успехи. Он на двух заводах очень пригодился.
— Подумаешь! — сказал секретарь. — Пригодился! Посмотрел на формовочную машину, и все!
— А ты сам поди да посмотри, — рассердился заведующий отделом.
Вынесли решение: ярлык с Чжэн Бэнчжуна снимать нельзя. Пусть и дальше искупает свою вину. Пусть женится в кандалах. За свою искренность и наивность Чжэн Бэнчжун пожертвовал пятнадцатью годами нормальной жизни, но и этого мало! И все годы он бился головой об стену, для того чтобы стать нормальным, обыкновенным, рядовым человеком (и не более), и все эти годы старался напрасно! Стена не подалась ни на пядь.
О, моя родина, сама ты не можешь быть такой жестокой и несправедливой! Но кто же они, те люди, которые твоим именем позорят твою добрую славу, подрывают твой здоровый организм, губят твоих сыновей и дочерей? И сколько еще ты будешь терпеть их?
Риск
Чжоу Яохуа недаром была из хунаньцев, прославленных стойкостью в голодную засуху. Она презрела общий нажим и не посчиталась с мнением окружающих, не поникла головой. Она старалась всегда быть рядом с Чжэн Бэнчжуном, чтобы всем показать: это она, Чжоу Яохуа, ищет любви Чжэн Бэнчжуна, а не он ее домогается; это она льнет к нему и горда быть рядом с ним! Девушка тактично старалась убедить и самого Чжэн Бэнчжуна: будь спокоен, никому нас не разлучить!
Распространилась омерзительная сплетня: дескать, будь Чжоу Яохуа невинной девушкой, она ни за что бы не связалась с «правым», да еще старше ее на одиннадцать лет. Она, знать, и вправду порченая, вот и липнет к такому типу.
Даже сплетня не смогла остановить Чжоу Яохуа. Она отказывалась подчиниться общественному мнению и по-прежнему расхаживала по улицам Синьцзиня с гордо поднятой головой, бок о бок со своим женихом; как ни в чем не бывало смеялась, улыбалась и радовалась жизни.
Почему бы не воздвигнуть памятник такой девушке? Ее честности, ее упорству и отваге?
Чжэн Бэнчжуна снова позвали на кирпичный завод: он должен был возглавить бригаду и смонтировать автоклав.
Кирпич формовали из речных наносов с добавлением определенного процента цемента; смешанная масса приобретала качества кирпича, только побывав в автоклаве под высоким давлением, где при высокой температуре в ней возникали химические реакции. Это была грандиозная штуковина: восемнадцать метров длиной и метр шестьдесят в поперечном сечении.
Чжэн Бэнчжун никогда раньше ничего подобного не делал, а таких размеров емкость под высокое давление вообще в глаза не видал. Для автоклава на кирпичном заводе не было ни средств, ни материалов. Что делать? Оставалось использовать обрезки стального листа. Чжэн Бэнчжун собрал шестьдесят два куска. Составить из множества кусочков на манер мозаики емкость под высокое давление — это был риск, прямая опасность, куда большая, чем при ремонте лопнувшего котла. Несколько лет спустя сам Чжэн Бэнчжун вспоминал с запоздалым раскаянием, что не учел тогда безумного риска. Но что было делать, если не рисковать? Прочность сварных швов мог он рассчитать лишь весьма приблизительно; а для безопасности мог дать тоже приблизительные большие допуски, и все же ни в одной из величин он не был уверен: выдержит или не выдержит?
Иногда его терзала подсознательная тревога, переходившая в ощущение подстерегающей опасности: вот она, прямо перед ним, ждет его, караулит. Его политическое бесправие легко могло превратить всякую оплошность в преступление, случайность — в умысел, неосторожность — во вредительство; затем неминуемо грозила жизнь в заточении, бессрочное заключение за тюремной решеткой. А ведь он ждал свадьбы, которую могла сорвать даже какая-нибудь злосчастная пустяковина…
Чжоу Яохуа демонстративно каждый день была с ним вместе. В дополнительные вечерние смены, если у нее не было собственной работы, она приходила к нему. Если он сбивал себе руки, она его перевязывала. Когда пыль и грязь забивали стекла его очков и налипали на потное лицо, она кричала громко, не стесняясь людей:
— Иди сюда, я тебя умою и очки протру!
Мать девушки, в страхе от грозившей свадьбы, однажды заперла ее на замок, но та сбежала.
Началось многодневное бдение над автоклавом.
В один из дней декабря 1973 года Чжоу Яохуа и Чжэн Бэнчжун явились вдвоем в отдел регистрации браков. Регистратор задал полагающиеся вопросы и выдал им свидетельство о браке. Поскольку в рекомендательном письме с места работы было указано «политическое положение», регистратор старательно стер слово «товарищ», напечатанное на бланке после фамилии жениха. Тень позора легла на него даже в единственный радостный праздник всей его жизни.
В январе 1974 года, как раз когда синьцзиньский кирпичный завод вошел в пусковой период, Чжоу Яохуа и Чжэн Бэнчжун сыграли свадьбу.
Перед свадьбой невеста осмотрела каморку жениха. Жених не стыдился: рабочая одежда — на нем; одно ватное одеяло, одна циновка на все четыре времени года и стопка технической литературы — вот все имущество, благоприобретенное за пятнадцать лет труда человеком, который трудился и рабочим и инженером, без отпусков и отдыха.
Невеста об этом заранее догадывалась. Жених уточнил с полной откровенностью и без тени смущения:
— Сбережений у меня нет. Ни одного фэня.
Невеста задумалась: когда дадут получку в следующем месяце, что же купить прежде всего? Они не горевали, да и зачем горевать? Любовь способна возместить и заполнить любую пустоту, вносимую в жизнь бедностью и унижением; но никакое богатство и знатность не способны компенсировать потерю искреннего чувства.
Свадьба была до предела убогой. В пещере площадью восемь квадратных метров могло уместиться не больше пяти гостей.
В минуту отчаяния и тоски Чжэн Бэнчжун в насмешку над собой сочинил стихотворное пророчество:
В пещере огонек свечи и ночь с любимой
Другому, а не мне.
Узорится на меди мое имя
Не в этой жизни, а в иной.
Долгожданный ливень после зноя —
Студеный снежный сор.
На чужбине встреченный знакомый —
Не друг, а кредитор.
Теперь первое пророчество оказалось ложным. Молодая и красивая, крепкая и способная, нежная и ласковая жена стала ему спутницей на всю жизнь.
Разве это не награда за долголетнюю верность и усердие, которую ниспослало Чжэн Бэнчжуну божество, единственный почитаемый им бог — китайский народ? Разве это не награда от китайского народа?
Взрыв
Июльской ночью 1974 года уездный городок Синьцзинь вздрогнул от оглушительного взрыва. Случилось то, чего Чжэн Бэнчжун так боялся: взорвался автоклав.
Узнав о случившемся, Чжэн Бэнчжун посерел и осунулся, вместе с женой он выехал на завод. Дорога на подъезде к заводу, деревья вокруг него — все было покрыто слоем сверкающей, как снег, серебристой пыли от белого кирпича. Заводские помещения разрушились. В одно мгновение свыше десяти тысяч кирпичей обрат