Человек и глобус
КРЯЖЕВЫПьеса в четырех действиях с прологом и эпилогом
ПРОЛОГ
К р я ж е в М и х е й Ф е д о р о в и ч — кровельщик, 43 лет.
Е л е н а И в а н о в н а — его жена, 40 лет.
М и х а и л — сын, 24 лет.
Н а д е ж д а — дочь, 18 лет.
Л ю д м и л а — дочь, 16 лет.
О л ь г а — девушка-сирота, 18 лет.
П е т р Г л а д ы ш е в — 19 лет.
Г л а д ы ш е в С т е п а н П е т р о в и ч — врач, его отец, 45 лет.
А н т о н З о р и н — слесарь, 22 лет.
П л а х и н Е в г р а ф С а в в и ч — 23 лет.
П л а х и н П р о х о р Д е н и с о в и ч — его дядя, 50 лет.
П р и с т а в.
Ш т а т с к и й.
Время действия 1903—1905 годы.
Высокий, обрывистый берег над излучиной замерзшей реки. Красноватые стволы могучих сосен. Потемневшая дорога, черной ниточкой пересекающая реку, зеленоватые лужицы наледи, сосульки, свисающие с веток сосен, — все говорит о близости весны. Вдалеке, на той стороне, темнеет тайга, а где-то левее лепятся домишки небольшого городка, белеют колокольни церквей. Издалека слышен голос Михея: «Стой, лешак! А вы там не шибко…»
Н а д е ж д а (останавливаясь на самом краю обрыва, заглядывает вниз). Нисколечко не боязно. Полетели?
П е т р. Летим. Чур, не отступать. Ага! Не шали.
Н а д е ж д а. Не буду. Смотри, какая огромная земля и какая красивая!
П е т р. Да. (Пауза.) Чувствуешь? Совсем весенний ветерок. До чего ласковый.
Н а д е ж д а. Его можно прямо пить. (Вдыхает полной грудью.) Вкусный. Когда смотришь далеко-далеко, почему-то кажется, что там, наверное, совсем другая жизнь, другие люди… (Обернувшись, зовет.) Папа! Иди к нам. Отдохни здесь.
П е т р. Идите, Михей Федорович! До ночи успеем, доберемся до дому.
Н а д е ж д а (тихо). И лучше. В потемках меньше прохожих будет на нас глазеть.
М и х е й (подходит, оглядываясь назад). Чужая лошадь. Случись чего — не рассчитаешься с Плахиным. (Снимает шапку, отирает потный лоб.) Какая тут невидаль?
Н а д е ж д а. Смотри. Красиво?
М и х е й (помолчав). Известно — сибирская сторона. Ни конца ни краю. На глаз радует, а отведать охотников мало. Навек оскомину набивает.
Н а д е ж д а. Неправда, что Сибирь угрюмая, лютая. Ее сами люди такой делают.
П е т р. Знаете, Михей Федорович, что писал Чехов, побывав на берегах Енисея? А там глушь еще чище нашей.
М и х е й. Где мне знать. А вам, поди, Дмитрий Иванович про это вычитал?
Н а д е ж д а. Он. И спасибо ему.
П е т р. Слушайте: «Жизнь здесь началась стоном, а кончится удалью, какая нам не снилась».
Н а д е ж д а. И дальше: «Какая умная и смелая жизнь будет на этих берегах…» Ведь не может писатель говорить неправду. Значит, его слова сбудутся. Эта жизнь придет.
М и х е й. Эх! Кто про лучшее не думает? Да вишь, как получается… все оно где-то впереди, а не рядом. Не посмотришь, не ухватишь… То, что сладко, не дается гладко. Другой бьется, бьется, да и голову сложит, а даже самый краешек счастья не увидит. Значит… (Пауза.) Пора двигаться. Важные мы сегодня лесины вырубили. Бревна что надо. Последние. И будет наш дом, дочка, готов. Задумал я его строить, когда ты под стол пешком ходила, и кончаю с твоей помощью. Одолели. Без тесноты заживем. И никакая беда не страшна. Поскачет она, поскачет вокруг, потеребит — и в сторону. С целой семьей ей не совладать… Вот, Петр Степанович, когда стану стариком, тужить мне не придется. Вся семья под одной крышей. Дети есть, внуки будут. Какое мне еще счастье искать? (Одному Пете.) Узнает твой отец, что за нами в тайгу увязался, — попадет, наверно?
П е т р. Скажу, что был у товарищей.
М и х е й. Значит, не то делаешь, что отец хочет. Неладно этак-то… Ну, поехали. (Уходит.)
Н а д е ж д а (после молчания, смотрит вверх). Петя, смотри, какие добрые мохнатые лапы у этой сосны. Как она ими тихо покачивает, будто хочет что-то нам сказать…
П е т р (грубоватым тоном). Зачем нарушаете тишину? Кто вас сюда звал?
Голос Михея: «Эй, помощники! Едем!»
Н а д е ж д а (громко). Идем!.. (Стучит кулачком по стволу.) До свидания, добрая великанша! Жди нас летом!
П е т р. Берегись — рассердится. Пойдем. Давай руку.
Н а д е ж д а (улыбаясь). На, возьми.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Маленькая комнатка в одноэтажном доме. Единственное окно раскрыто настежь. Лучи яркого весеннего солнца прорываются в комнату сквозь ветви цветущей под окнами черемухи. Слева у стены — обнаженный остов узенькой железной кровати. Справа — грубовато сделанный стол, над ним пустые полки для книг. Сами книги в беспорядке разбросаны по полу вместе с тетрадями и листами бумаги. Н а д е ж д а в простеньком ситцевом платье испуганно прижалась к стене. У стола, продолжая разбираться в бумагах, стоят полицейский П р и с т а в и с у б ъ е к т в ш т а т с к о м.
Ш т а т с к и й (Надежде). Так почему вы не известили кого следует о кончине господина Волгина?
Н а д е ж д а. Я… Мы не знали, что надо… Нам никто не сказал.
П р и с т а в. Где же в это время были ваши родители?
Н а д е ж д а. Отец почти все время на работе, а мама уехала в деревню к родным. Начался ледоход, она не смогла вернуться…
П р и с т а в (Штатскому). Ледоход нынче действительно ранний и очень, я бы сказал, бурный. Вчера, грешным делом, ходил на берег, любовался. Боже мой, какая силища у нашей реки! Этакие льдины — и ворочает так, играючи. Вы смотрели?
Ш т а т с к и й. Не расположен.
П р и с т а в (Штатскому). За семьей прежде ничего такого не замечалось. Но… (смеется) тяга, знаете ли, к просвещению… Старший сын — студент.
Ш т а т с к и й. Да? (Надежде.) До нашего прихода никто не проявлял заботу о личных вещах покойного?
Н а д е ж д а. Нет.
П р и с т а в. Полюбопытствуйте… Оказывается, покойничек, ко всему прочему, был и стихотворец.
Ш т а т с к и й (берет листок). Социал-демократическая стряпня?
П р и с т а в. Весьма вероятно.
Ш т а т с к и й (читает). «Двадцать третьего апреля тысяча девятьсот третьего года. Прощайте, мои товарищи.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть.
И равнодушная природа
Красою вечною сиять».
П р и с т а в. Почти благопристойно. Так сказать, прощание со здешним миром… Усматриваете какие-нибудь намеки?
Ш т а т с к и й. Или где-то слыхал, или читал?
П р и с т а в. Разве все упомнишь!
Н а д е ж д а. Это стихи Пушкина…
Ш т а т с к и й. Благодарю. (Приставу.) Молодая память и прочие совершенства. Вот что значит гимназическое образование… (Комкает листок и бросает под ноги.)
П р и с т а в. Излишнее и ненужное занятие для женского пола… (Надежде.) Все бумаги сжечь.
Н а д е ж д а. Слушаюсь.
П р и с т а в. Книги… Тоже не мешает отправить в печь?
Ш т а т с к и й. Это как угодно. Издания цензурные. (Пауза.) Предосудительного, к сожалению, ничего не нахожу…
П р и с т а в. Оно и лучше. Умер господин поднадзорный — и полное забвение с прекращением дела…
Ш т а т с к и й. Меньше хлопот. Тление — судьба подобных.
П р и с т а в. Прекрасное суждение. Бесследное исчезновение. Прошу. (Распахивает перед Штатским дверь.)
Выходят.
Н а д е ж д а (делает несколько шагов и опускается на пол, медленно собирает разбросанные листочки). А я вас не забуду, Дмитрий Иванович. Не забуду, дядя Дима. (Подбирает с пола первый попавшийся листочек, бережно разглаживает его, читает.) «Настанет время, и вырастет на земле новое поколение мужчин, которым никогда в жизни не приходилось покупать женщину за деньги или другие блага, и поколение женщин, которым не придется вступать в брак с нелюбимым».
В окне показывается доктор Г л а д ы ш е в. Прислушивается к словам девушки.
«Настанет время, когда печальная Сибирь по воле человека изменит свой облик и не будет пугать и отталкивать, а, наоборот, станет привлекать необъятными вольными просторами, где есть применение лучшим качествам трудолюбивых людей. Настанет время…»
Г л а д ы ш е в. Не настанет… Испугались?
Н а д е ж д а (спокойно). Нет. Я заметила вашу тень.
Г л а д ы ш е в. О-о! Где вы научились такому самообладанию?.. Я подошел и невольно заинтересовался: чем вы так увлечены в опустевшем жилище моего бывшего пациента? Это он писал такие мудрости?
Н а д е ж д а. Не знаю. Просто подняла уцелевший листочек…
Г л а д ы ш е в. Дешевенькие мыслишки, но на молодых и они оказывают, к сожалению, вредное влияние. Запомните, Надежда Михеевна, что больной человек не может родить здоровых мыслей. А тут была чахотка. И вот кончается апрель, впереди лето, а нашего знакомого больше нет… Это что же, происходил обыск?
Н а д е ж д а. Да.
Г л а д ы ш е в. Зачем ваш папаша пускал к себе в дом такого жильца? И больной, и поднадзорный… Неприятности.
Н а д е ж д а (встает и подходит к окну). Почему нельзя жалеть людей?
Г л а д ы ш е в. Разве я это говорил? Сострадание к ближнему необходимо. Как врач говорю вам: всегда помогайте тем, кто нуждается в помощи. Нет чище и благороднее поступков, согретых любовью к слабому. Да. (Пауза.) Что ж, был славный, безобидный человек, жертва своих заблуждений. Жаль. Очень жаль. (Пауза.) Кстати, вы не можете сказать, как отцу, Петр частенько бывал здесь?