М а т р о с. Она же не слышит. Поэтому и ходит спокойно.
Ж е н щ и н а. Было бы написано, а мы доставим.
Б а р м и н (матросу). Проводи.
М а т р о с. Есть проводить!
Женщина, сопровождаемая матросом, подходит к почтовому ящику, привычно и тщательно опоражнивает его, затем, достав из кармана тужурки кусочек мела, пишет: «Закрыт. 5.XI—41 г.» — и медленно уходит.
Б а р м и н. Взбеленились немцы. Видимо, начинают решительный штурм. Успеем обработать эту несчастную грузовую шаланду?
Ч е р д а н ц е в. Должны.
Б а р м и н. На ней хотят эвакуировать раненых. (Пауза.) Сволочи!
Ч е р д а н ц е в. Кто?
Б а р м и н. Фашисты. (Кого-то увидав.) Конечно, по мою душу идет. Вот еще сорвиголова!
Идет м о р я к в полувоенной одежде, без знаков различия.
М о р я к (увидав Бармина, едва сдерживая гнев). Спрятались?! Шкуру свою спасаете? Давай разрешение на отплытие.
Б а р м и н. Не дам. Не могу. Пройдите сюда. Ведь могут убить.
М о р я к. Разрешение!
Б а р м и н. Не дам, пока не закончим размагничивание.
М о р я к. Я прорвался, прошел в Севастополь без твоей паутины.
Б а р м и н. Дикое, совершенно фантастическое счастье. Но больше рисковать не позволим.
М о р я к. Послушай, кто ты такой?
Б а р м и н. Есть некоторые подозрения, что человек… Власть мне дана командованием флота.
М о р я к. Корабли на приколе держать?
Б а р м и н. Чтоб по возможности спасти флот. И мы это делаем. Даже твою посудину постараемся сохранить. На мине не подорвешься.
М о р я к. Опутаешь своими проводами пароход — и ему вечная жизнь? Врешь!
Б а р м и н. Спроси военных моряков.
М о р я к. Придумай что-нибудь получше. Зонтик в полнеба, чтобы сверху не падали бомбы.
Б а р м и н. Придумаем. Придумаем такую бомбу, что навсегда отобьет охоту к нам с войной лезть.
М о р я к. Так что же тянешь время? Давай думай! Брехуны. Ученые… А раненые пока должны погибать?
Подбегает м а т р о с.
М а т р о с (Бармину). Проводил до безопасного места.
Б а р м и н. Добро. Пойдемте, Алеша. Раз товарищ настаивает — будем работать. Действительно, раненым тяжелее…
Ч е р д а н ц е в. Велик бог земли русской. Пойдемте, товарищ генерал.
Б а р м и н (матросу). Можешь оставаться здесь.
М а т р о с (моряку). Собой будешь прикрывать. В сторону не увиливай. Шагай вперед, не оглядывайся.
Моряк идет первым. За ним Бармин, Черданцев. Матрос замыкает группу.
З а т е м н е н и е.
Овальный кабинет Белого дома. Поздний вечер. Возле стола в передвижном кресле Ф р а н к л и н Д е л а н о Р у з в е л ь т. Он внимательно читает только что полученный радиоперехват. Отложил. Прикрыл другими бумагами. Поплотнее укутал ноги пледом.
Р у з в е л ь т. Вероятно, остаются считанные часы. (Пауза. Прислушался.) Да, да. Входите.
Входит Г а р р и Г о п к и н с.
Г а р р и. Добрый вечер.
Р у з в е л ь т. Хорошо, что вы зашли, Гарри. Садитесь, мой друг.
Г а р р и (усаживаясь подальше в тени). Вам лучше?
Р у з в е л ь т. Не настолько, чтоб встречаться с кем-либо, кроме вас. Я болен, мой друг, болен. Болезнь затянулась. Говорят, что я обладаю особо развитым чувством юмора и не страдаю бессонницей. Но, как видите, страдаю, и юмора ни грана, и смерть, кажется, витает где-то совсем близко. А стража бездействует, не чувствуя по своей толстокожести ее присутствия.
Г а р р и. Я что-то не помню ни одного такого дня, когда бы вы так мрачно шутили.
Р у з в е л ь т. Гарри, запомните этот вечер. Историки постараются описать его в десятках вариантов, один страшнее другого. Журналисты и газетчики все вконец запутают. Хвала нашей независимой прессе! И только вы, Гарри, будете знать всю правду. Сегодня я разрешаю себе некоторую вольность. Хотите? Мой любимый коктейль.
Г а р р и (уныло). Да, да. Джин с соком грейпфрута.
Р у з в е л ь т. Превосходный, бодрящий напиток.
Г а р р и. Есть более сносные смеси, но вы, к сожалению, консерватор.
Р у з в е л ь т. Дорогой мой, только привычка. (Пьют.) Отличный напиток. Ради меня вы могли бы сдержать гримасу.
Г а р р и. Ради вас я много делал не поморщившись, но это сверх моих сил. Из России новых сведений нет?
Р у з в е л ь т. Пока нет. Непонятно одно: хотя немцы и видят в бинокли Москву, что-то мешает им ее захватить. Гарри, вы верите в силы России?
Г а р р и. Я почти все свое время трачу на отправку транспортов с оружием в Мурманск. Очень интересное занятие.
Р у з в е л ь т. Когда-нибудь история вас возблагодарит за это. Планируемые Гитлером шесть недель превратились в шесть месяцев. Нам важно, чтобы Россия выстояла еще три года.
Г а р р и. Беседуя в Москве со Сталиным…
Р у з в е л ь т. Дядюшкой Джо, Гарри…
Г а р р и. О дядюшке Джо я составил мнение, что пока он будет у власти, Россия не перестанет сражаться. А он очень прочно держит власть в руках и выпускать ее не намерен. И, в отличие от Гитлера, он читал Бисмарка, а этот мыслил широко. В устах дядюшки Джо одна мысль Бисмарка звучала приблизительно так: Россия — это пирог, который чем больше его ешь, тем больше от него остается…
Р у з в е л ь т (захохотал). Князь любил неожиданные сравнения. Спасибо, Гарри. (Пауза.) Сегодня я подписал документ, обязывающий Ванневара Буша, не жалея средств, приступить к созданию атомного оружия. Вы привели ко мне Буша с его идеей. Больше года назад она казалась фантастической. Но тогда я посчитал полезным поддержать ученых, смертельно напуганных фашизмом. С тех пор они чертовски много сделали. Спонтанное деление ядер урана, быстротечная цепная реакция уже осуществимое дело. Пусть работают, могучее оружие нам пригодится. Все пироги должны быть для нас съедобны.
Г а р р и. Весь глобус?
Р у з в е л ь т (помолчав). Весь, Гарри, весь.
Г а р р и. Это неизбежные войны, а мы еще и в эту не вступили.
Р у з в е л ь т. Сегодня мы начинаем другое, более важное, начинаем делать новую историю мира. Да, мой друг, да. (Пауза.) Закон о нейтралитете запрещает нам вступать в войну, пока на нас не нападут. Глупцов не переспорить. Их всегда было и будет больше, чем разумных и дальновидных. Подождем, пусть на нас нападут. (Пауза.) В свое время я добивался признания Советского Союза, предвидя, что с русскими можно вести дело, что они в часы великих испытаний могут быть надежными партнерами. И что же? Сколько говорят и пишут, что я красный в Белом доме, что я палач капитализма, но я только хирург, после операции которого капитализм не умрет, а станет более крепким, жизнеспособным. (Пауза.) Мой друг, в этом кабинете я немало потратил часов на раздумья. Два года назад я говорил, что американская граница находится на Рейне. Мне не верили. Но так будет. В Европе так именно и будет. От этого мы не уйдем, не отступим. Мы будем стоять на Рейне, почти соприкасаясь с Россией, напоминая ей до поры до времени, что наши границы священны. Сложнее с Японией. Она долго и тщательно маскировала свои истинные цели, внося невероятную путаницу. Я считаю, что тринадцатое апреля, когда был опубликован договор о нейтралитете между Россией и Японией, для нас был очень счастливым днем. Он избавил меня от многих колебаний и сомнений. В тот день Япония наконец-то перестала блефовать и выложила свои карты на стол. Пусть белая раса занимается своим собственным уничтожением. Япония, подчинив себе Китай и Индокитай с их неограниченными людскими резервами, начнет готовиться к окончательной схватке за мировое владычество. С тем, кто окажется во главе белой расы. Да, Гарри, в итоге я предвижу войну рас, и белым не уцелеть под напором азиатского фанатизма, если к тому времени не будем иметь большую, неотразимую дубинку. Если мы не встанем твердой ногой на азиатском континенте, не превратим Тихий океан в наше внутреннее море. Любой ценой мы этого добьемся. Мы уничтожим, сокрушим Японию как военную державу. Выведем навсегда из большой игры.
Г а р р и. Кто же начнет игру?
Р у з в е л ь т. Сами японцы. (Пауза.) Как видите, сегодня идет посев семян, урожай от которых собираются снимать через десятки лет. Сеятели — Германия и Япония. Но ими руководят не реалисты, а фанатики, у которых много пыла и очень мало холодного расчета, выдержки, христианского терпения. (Пауза.) Японцам неизвестно, что несколько наших людей читают их сверхсекретные шифровки почти так же просто, как рекламные объявления вдоль дорог. И каждый их шаг мне известен. Каждый шаг. Вы это услыхали — и вы это забудете навсегда. Гарри, последние известия таковы: японские авианосцы в нескольких часах хода от Гавайских островов.
Г а р р и. Бог мой! Пирл-Харбор готов их встретить?
Р у з в е л ь т (помолчав). Конечно, он должен их встретить. Но, по закону, японцы все же должны вначале напасть, а уж потом получить отпор.
Г а р р и (подавляя невольный смешок). Это будет жестоким уроком.
Р у з в е л ь т. Гарри, я ценю вас именно за то, что вы всегда все понимаете. Мы должны быть безупречны. Никто не может и не должен усомниться в честности наших действий. У нас с вами отличная репутация. Будем беречь ее.
Г а р р и (тихо). Да поможет нам бог.
Р у з в е л ь т. Уинстон Черчилль — Старый моряк, Дядюшка Джо и я начали хорошо понимать друг друга, потому что мы суровые реалисты. Те двое имеют свои цели и от них так просто не отступятся. Моя цель — заставить их отступить, чтоб они постепенно, незаметно для себя, теряли надежду задавать тон в новом мире. И я это сделаю, Гарри, лишь бы началась большая война. Гарри, к Пирл-Харбору плывут не японские авианосцы. Плывет Единственный Великий Шанс, который мы не можем упустить. Мир будет в хороших руках.