. Кира, помоги.
Б а р м и н а. Что такое?
Б а р м и н. Молодые люди опять проголодались. Требуют чего-нибудь посущественнее. Выручай.
Б а р м и н а. Что-нибудь придумаю. Пойдемте, Тонечка.
Б а р м и н (провожая их). Заставьте их чистить картошку. Неженатым полезно овладеть этой наукой.
Бармина и Вернова уходят. Бармин вызывает жестом из другой комнаты З у е в а. Тот проскальзывает в кабинет, прикрывает дверь.
Б а р м и н. Дверь закрыта. Табу. Садитесь. Чем порадуете? Как в Изборске?
З у е в. Поступили первые образцы руды. Делают концентрат и в освинцованных контейнерах шлют дальше. На электролизном заводе три дня назад пущена опытная установка. Процессом руководит Пугачев.
Б а р м и н. Он умница, дело знает. За металлургов я почти спокоен. А вот графит отстает. Страшно отстает. (Пауза.) Завтра хочу поехать в Харьков.
З у е в. Поездом, самолетом?
Б а р м и н. Лучше лететь. Возьму с собой Черданцева.
З у е в. Значит, четыре места. Самолет будет.
Б а р м и н. Надо позвать Алексея Ивановича.
З у е в. Одну минутку. Я все забываю вас спросить, поскольку речь пойдет о моей личной слабости. Вы не станете возражать, если весной на нашей территории в полном соответствии с планами строителей сделаем посадку деревьев? Маленькие кустики, крохотные елочки, жалкие яблоньки превратятся в тенистые деревья. А через двадцать лет зашумит почти настоящий сад. Даже через пять — десять лет. Клены и яблоньки растут быстро. Разрешите? Повторяю — это моя слабость.
Б а р м и н. Через десять лет… И война еще не кончена. Я «за», товарищ садовник. Сейчас спросим Алешу. (Приоткрыв дверь, жестом приглашает зайти.)
Входит Ч е р д а н ц е в.
Как вы относитесь к живой природе?
Ч е р д а н ц е в. В общем, вполне положительно. Мы друг другу не мешаем.
Б а р м и н. Значит, решено.
З у е в. Спасибо.
Б а р м и н. Алексей Иванович, завтра предлагаю полет в Харьков. Готовы?
Ч е р д а н ц е в. Готов.
Б а р м и н. Организуем маленький семинарчик. Мел, доска у них найдутся, остальное у нас в голове. Расскажем, что сделано нами. Дадим расчеты реакторов на быстрых и медленных нейтронах. Это их встряхнет. Пусть мужики работают, втягиваются по-настоящему, забывают пережитое. Проверят наши результаты. Добьются своих, новых, и, глядишь, нас начнут поджимать.
Ч е р д а н ц е в. Запасные дублеры?
Б а р м и н. Назовем это цепной реакцией.
Ч е р д а н ц е в. Применительно к людям? Емкое выражение. Надо заметить. (Делает пометку в записной книжке.) Рождается наша терминология. Теперь взаимное обогащение мозгов будет называться цепной реакцией.
Открыв дверь, появляется Б а р м и н а. С упреком смотрит на Бармина, он на нее. Молчание.
Б а р м и н а. Сочинитель. Эксплуататор святых чувств. (Уходит.)
Б а р м и н. Грехи… Сумею ли замолить? (Пауза.) Итак, завтра в Харьков. Идите отдыхайте, развлекайтесь. Это же вечер отдыха. (Провожает до двери Зуева и Черданцева. Высмотрев Ракитского, приглашает зайти его.)
Входит Р а к и т с к и й. Он сухощав, сутул, седые волосы, седая бородка, мешковатый костюм. Говорит спокойно, медленно.
Проходите, Викентий Сергеевич.
Р а к и т с к и й. Да, да. Что-то вроде домашней исповедальни. Когда-то сам грешил этим же. Спасибо, что извлекли. Отвык от развлечений. Отвык. Сразу большая доза вредна. Хотите спросить, как самочувствие?
Б а р м и н. Хочу.
Р а к и т с к и й. Затрудняюсь, что и ответить. Приглядываюсь. Стараюсь вживаться в среду. Слишком стремительно и неожиданно произошло изменение судьбы. Скажите, Георгий Петрович, какую роль вы сыграли в моем возвращении в Москву?
Б а р м и н (выдерживая его взгляд). Абсолютно никакой.
Р а к и т с к и й. Странно. (Пауза.) Меня многие годы невежды, имеющие отношение к власти, считали мракобесом, не давали работать как ученому. К чьему-то прискорбию я выжил, уцелел и могу с удивлением воскликнуть: жив, курилка! Но моя жизнь идет к концу. Что я мог сделать — не сделал и вряд ли уже способен… Кому же я должен быть обязан за вторичное появление на подмостках науки?
Б а р м и н. Вероятнее всего, естественному ходу истории.
Р а к и т с к и й. Естественный ход истории привел нас когда-то к революции. А революция, дорогой Георгий Петрович, между прочим, была совершена и во имя того, чтобы с лица земли навсегда исчезли подлецы и мерзавцы, насильники и убийцы. При переводе на международные масштабы эти термины звучат, конечно, по-иному.
Б а р м и н. Но суть остается.
Р а к и т с к и й. Увы. Смотрите, сгожусь ли я вам.
Б а р м и н. Сгодитесь. Очищать землю — это значит защищать людей. Вот вы и займитесь защитой людей от возможной радиации. Всюду, где она может быть. Причем немедленно. Потому что время очень тревожное, и неизвестно, когда возникнет прямая угроза всему живому. Лучше всего опередить опасность.
Р а к и т с к и й. Владимир Иванович Вернадский еще более тридцати лет назад писал, что ни одно государство и общество не может относиться безразлично к тому, как, кем и когда будут использованы запасы лучистой энергии. Вот как далеко вперед смотрел старик! Кабы его послушались раньше. Впрочем, я-то его слушался и кое-что в этом направлении делал. Что ж, придется вспомнить.
В дверях появляется Б а р м и н а.
Б а р м и н а. Георгий Петрович, к нам «неожиданно» незнакомый генерал. Вероятно, на огонек. Так, поболтать…
Б а р м и н. Кира… (Подходит к ней.) Родная, прости меня. (Целует ее руку.)
Б а р м и н а. Трагедия моей жизни в том, что я всегда все понимаю. Прошу вас, товарищ генерал. Вас здесь давно ждут. (Уходит.)
Входит О х о т и н в форме генерала войск НКВД.
Б а р м и н. Здравствуйте, товарищ генерал.
О х о т и н. Здравствуйте, товарищ академик.
Б а р м и н. Позвольте вас познакомить. Викентий Сергеевич Ракитский. Аким Спиридонович Охотин.
О х о т и н (внимательно посмотрев на Ракитского, чуть заметно кивает). Очень приятно.
Р а к и т с к и й (Бармину). Естественный ход истории. (Охотину.) Судя по вашему взгляду, вы меня знали раньше? Заочно?
О х о т и н. Да.
Р а к и т с к и й (сдержанный поклон). Вынужден также сказать — очень приятно. (Бармину.) Всего доброго. (Уходит.)
Б а р м и н. Присаживайтесь.
О х о т и н. Благодарю. Я позволил себе заехать к вам в неурочное время. Как видите, меня повысили в звании и по решению Центрального Комитета направили возглавлять охрану вашего дела в самом широком смысле. Скажем, на внешних обводах. Не исключена утечка информации.
Б а р м и н. Возможно. Вы, я думаю, будете добросовестным опекуном.
О х о т и н. Служба требует.
Б а р м и н. Завтра я и Черданцев улетаем в Харьков.
О х о т и н. Абсолютно исключено. Город недавно освобожден, и пока в нем много непроветренных уголков. Его надо чистить. Немцы не могли не оставить резидентуры. Так что поездка не состоится.
Б а р м и н. Должен вас огорчить, Аким Спиридонович, но поездка состоится. Мне некогда думать о ваших затруднениях и заботах.
О х о т и н. Я головой отвечаю за вас.
Б а р м и н. Отвечайте.
О х о т и н. Если в Харькове есть нужные вам люди, окружим их охраной и доставим сюда. Никаких рискованных поступков. Не стоит.
Б а р м и н. Стоит. Когда-то до войны там был крупнейший центр по атомным исследованиям. Ученые вернулись на развалины и не знают, чем заняться. Полная растерянность. Им надо дать понять, что они очень нужны, что они незаменимы, что в их руках судьба страны. Я не преувеличиваю. Так оно и есть. Это не филантропия, а мобилизация.
О х о т и н. Вы хотите посвятить харьковских товарищей во все секреты?
Б а р м и н (помолчав). Секреты, секреты… Я обязан это сделать. Слишком огромна проблема. И уж если на то пошло, Аким Спиридонович, вам надо знать следующее… Открытие новых физических законов — дело нелегкое, но постижимое. Силы, заключенные в атомах урана, нейтроны, их константы — одинаковы что у нас, что в Германии, что в Америке. И это секретом быть не может. А вот пути к овладению новыми открытыми законами природы — тут, как говорится, дело иное. Управление реакцией — это вопрос изобретательности, техники, могущества экономики, следовательно, вопрос политической, государственной и военной тайны. Тут вам все карты в руки и полная наша подчиненность. Это даже и не подлежит обсуждению. Но что-то утаить из открытого от своих товарищей, возможно, более способных, чем москвичи или ленинградцы, — это неразумно, недальновидно. Это преступление. Времена ученых-титанов, единолично совершавших гениальнейшие открытия, кончаются. Наступает эпоха объединения талантливых умов, и тут, я смею думать, истинно талантливые ученые, способные двигать нашу науку вперед, — это прежде всего горячие, честные патриоты, дорожащие честью родины. Мелкие, продажные душонки никогда никакого следа в науке не оставляли и не оставят. Они всегда слишком заняты собственными персонами, собственной славой, собственным благополучием. Это — лжеученые, и мы на пушечный выстрел не подпустим их к проблеме, где решается судьба мира. В Харькове — настоящие люди. Пусть они там и работают. Мужественно и самостоятельно. Так что ваша затаенная мечта держать нас всех в одном месте, увы, имеет розово-голубоватый оттенок.
О х о т и н. Легкую жизнь вы мне сулите.
Б а р м и н. Мы с вами чудесно сработаемся.
О х о т и н. Можете ехать в Харьков.
Раскрывается дверь, громче слышатся звуки вальса.
Входит В е р н о в а.
В е р н о в а. Я по приказу. Товарищ генерал, разрешите вас пригласить…
О х о т и н. Да, но…
В е р н о в а. Это тихий-тихий вальс.
Б а р м и н а (входит)