(Пауза.) Что же молчите? Отвечайте!
Н а д е ж д а. Припоминаю.
Г л а д ы ш е в. К моему горю, сын так не похож на меня. Слишком увлекающаяся натура. Начитался разных приключенческих книжонок и теперь бредит романтикой. (Испытующе смотрит на девушку.) Готов безрассудно влюбиться в кого угодно. Один неверный шаг — и вся жизнь у него может быть испорчена нелепым браком. Испорчено все будущее.
Н а д е ж д а (простодушно). А кем будет Петр Степанович?
Г л а д ы ш е в. Юноша даровитый. Постараюсь наставить его на хороший путь. Кем бы он ни стал, ему достаточно походить на своего отца, чтобы заслужить и почет и уважение… Вспомнили?
Н а д е ж д а. Я не знаю случая, чтоб Петр Степанович…
Г л а д ы ш е в. Оказывается, он способен быть благоразумным. Будьте здоровы. (Откланивается и уходит от окна.)
Надежда молча смотрит ему вслед. Тихо открывается дверь, и осторожно входит П е т р.
П е т р. Удалился?
Н а д е ж д а. Не надо тебе, Петя, ходить к нам. Не надо.
П е т р (протягивает ей руку). Я слышал слова папаши. Спасибо, Надя. Дай руку. (Насильно берет ее руку.) Ты настоящий товарищ. (Улыбается.) Недаром мы с тобой играли в индейцев и ты мужественно переносила пытки бледнолицых… (Пауза.) Помнишь, как Дмитрий Иванович был нашим верховным судьей? Как он разбирал наши ссоры?
Надежда молча кивает головой.
Не надо, не горюй. Ведь мы оба ему обещали помнить его, но не грустить, не плакать… (Пауза.) Я решил твердо — ценой любого скандала осенью поеду учиться в Петербург… А там… там посмотрим… (Отпускает ее руку.) Эти башибузуки ничего не нашли, не взяли?
Н а д е ж д а. Ничего.
П е т р. У нас же, на квартире доктора Гладышева, они искать не станут. Придет время, и люди прочитают записки ссыльного… Приберем книги. Если они тебе не нужны, отдай их мне… (Поняв взгляд девушки.) Пусть стоят на старом месте.
Начинает собирать с пола книги и устанавливать на полках. Случайно на одной из книг их руки встречаются.
Н а д е ж д а (пытаясь освободить свою руку). Ты что?
П е т р. Я подумал о том, что в жизни не умирает только одно — мысль. Да! Нет Дмитрия Ивановича, нет людей, написавших вот эти страницы, нет даже государств, где жили авторы, а их мысли с нами. Понимаешь? Значит, чтобы не исчезнуть из мира, надо хотя однажды сильно и ярко высказать мысль, очень нужную всем. Ее сохранят, пронесут через тысячелетия. Мысль станет бессмертной.
Н а д е ж д а. Ты ее сможешь сказать?
П е т р. Не знаю. Но постараюсь. А ты?
Н а д е ж д а. Если найдешь такую мысль, я понесу ее дальше, до самого конца. И передам другим. Веришь?
П е т р. Верю.
Продолжает теперь вместе с Надеждой складывать книги. В комнату заглядывает М и х е й, пришедший с работы.
М и х е й (осматривается). Хозяева приходили…
П е т р. Здравствуйте, Михей Федорович!
М и х е й. Здравствуйте, молодой человек. (Входит в комнату.) Оба враз отличились или порознь?
Надежда и Петр непонимающе поглядывают друг на друга.
Не сговорились? У кого в садах черемуху обломали? Завернул по дороге на кладбище, смотрю — вся могила в цветах. Значит?..
Н а д е ж д а (искренне). Честное слово, не мы.
П е т р. Я сам удивился. А потом подумал: выходит, в городе у Дмитрия Ивановича было много друзей. Я хотел об этом рассказать Наде, но еще не успел.
М и х е й. Может быть… Человек других не обижал. За одно это добрым словом поминают… Мать не вернулась?
Н а д е ж д а. Нет.
М и х е й. Чем-нибудь накормишь?
Н а д е ж д а. Обед сварила.
М и х е й. Молодец. Умоюсь — подашь. А Людмилка все, как саврас без узды, бегает?
Н а д е ж д а. На берегу играет.
М и х е й. Ох, будет мать заливаться слезами, когда вернется! Но я уже придумал ей облегчение. (Выходит из комнаты.)
Слышен его голос: «Заходи. Осматривай хоромы». Через порог перешагивает широкоплечий парень. Это А н т о н. Снимает с головы немудрящий картузишко, обводит вокруг взглядом веселых, насмешливых глаз.
А н т о н. А что? Для нас прямо дворец. Ведь правду говорю, хозяюшка? И вы, должно быть, согласны, господин гимназист? Здесь, стало быть, мы и обоснуемся.
Н а д е ж д а. Кто это — «вы»?
А н т о н. «Мы» — значит это я, Антон Зорин. Слесарь. Будем знакомы. (Посматривая на полку с книгами.) Книг-то сколько! Наверное, это так, для обстановки?
П е т р (сердясь). Это не мебель, а источник знаний.
А н т о н (простодушно). Кто же столько может прочитать?
Н а д е ж д а. Любой, кто захочет.
А н т о н. Хотеть мало. (Неловко берет стоящую на краю книгу, раскрывает.) Шибко мелко написано. Начни углубляться — не ровен час и обернешься в очкастого. А таких не то что барышни, даже полиция не любит.
П е т р. Чудак.
А н т о н (осторожно ставит томик на место). Привычка требуется. Вы такую мигом, как скворец червяка, проглотите, а мне легче к примеру… Да что говорить… (Смотрит в окно.) И черемушка, будто девица, в окошко заглядывает. А что? Похоже, мы тут заживем неплохо. Я сейчас, моментом, свое имущество притащу. У меня балалайка есть — звук в самую душу проникает. Правда. Река тут недалеко — еще два удовольствия. На лодке кататься, на зорьке с удочками посидеть можно. Парень я компанейский. Если книги не отнимете, буду почитывать. Разговоры общие найдем. Тишину я сам люблю. За день на работе столько грохота наслушаешься — потом радехонек рта не раскрывать.
П е т р. Не заметно.
А н т о н. Для знакомства надо поговорить. (Улыбаясь.) Вижу — заживем.
М и х е й (заглядывая в дверь). По вкусу?
А н т о н. Лучшего не требуется.
Входит М и х е й.
М и х е й. Тогда перебирайся. Обживешься. В твои годы я женатым был, опору имел. И тебе пора. Где человеку всегда лучшее спасение? В семье. А вы — шалыганы. Трунили многие надо мной, что большой дом строю: «Напрасно, Михей, надрываешься». А вот все родные вокруг, да еще и для хорошего человека приют находится. Значит?
А н т о н (лукаво подмигнув Петру и Надежде). Верно, Михей Федорович. Родной дом — великое дело. Только почему не достраиваешь? Бревна припас, а сеней путных нет.
М и х е й. Сына поджидаю. Кончит учиться — приедет, поможет. В крайнем случае и ты не плох. Подсобишь. А?
А н т о н. А что? Это мы можем.
М и х е й. То-то. (Надежде.) Зови Людмилку, пора обедать. (Антону.) Ты, поди, сытый?
А н т о н. Вроде. Заходил мимоходом в «Европу», поглядел в карточку — ничего соответствующего… карману не обнаружил…
Н а д е ж д а. Попробуйте нашего обеда… (Бросается к двери.) Мама!
Входит Е л е н а И в а н о в н а, за ней в дверях показывается О л ь г а. За плечами у нее котомка, в руке — туесок.
М и х е й. Ты откуда, мать, взялась?
Е л е н а (не отвечая на вопрос мужа). Не дождался Митрий Иванович… Когда?
М и х е й. Вчера схоронили.
А н т о н (подходит к Ольге). Устали? Дайте-ка я вам помогу.
О л ь г а. Что вы… Да нет, мы не устали… Мы завсегда…
А н т о н (не слушая, снимает с ее плеч котомку, берет из рук туес). Отдыхайте. Так-то и вздохнуть можно посвободнее.
О л ь г а (смущенная неожиданным вниманием). По привычке и не замечаешь. Ну спасибо. Мы все сами, все сами…
Е л е н а. А я ему туесочек меду везла… (Пауза.) Отмучился. (Взглянув на Ольгу.) Ее Ольгой зовут. С крещения одинешенькой осталась. Померла Агафья. Пусть девушка у нас поживет. (Ольге.) Хороший был человек Митрий Иванович, царство ему небесное. Мало таких людей на земле. (Глядя на мужа и дочь.) Поди, замерли тут без меня?
М и х е й. Ничего, держимся.
Н а д е ж д а. Как ты, мама, решилась плыть?
Е л е н а. Не привыкать. Словно чуяло сердце — так домой тянуло… Чуть лед пореже пошел, мы с Ольгой перекрестились да и поплыли. (Мужу.) Старею, грузнеть начала. Весло-то уж таким под конец тяжелым прикинулось, думала — не дотяну до берега… (Смотрит на Антона.)
М и х е й. Антоном его зовут. Попросился на квартиру. Говорит, нравится.
Е л е н а. Если человек хороший — живи.
А н т о н. Боюсь себя хвалить.
Е л е н а (скрывая слезы). Митрий Иванович вроде родного был… Пойдем, Оля. И мы с тобой голоднешеньки, и остальных надо кормить…
Уходят с Ольгой.
М и х е й (Антону). Тяжело ей, но ты, значит, старайся, пока горе схлынет.
Уходят.
П е т р. Славные у тебя предки.
Н а д е ж д а. Не уходи. Покушай с нами. (Берет его за руку.) Веришь?
П е т р. Верю.
З а н а в е с.
Проходная комната в доме Кряжева. Направо — дверь в столовую, налево — во двор. В глубине — лестница в мезонин, где живут дети. Под лестницей — дверь в комнату стариков. Середина августа 1905 года. Вечер. За стеной слышится какой-то неясный шум. Слева, из сада, появляется П е т р Г л а д ы ш е в в косоворотке и студенческой тужурке и тихо зовет: «Надежда Михеевна! Надя!» Справа открывается дверь, и входит Н а д е ж д а, за ней — Е в г р а ф. Петр прячется.
Н а д е ж д а (стараясь казаться заинтересованной). Что вы говорите?
Е в г р а ф (с увлечением). Сказка. Представляете, как она идет на вожжах! (Показывает.) Натянешь, как струны, потом чуть-чуть опустишь — и начинает она, красотка, действовать. Боже мой! Не бежит, а плывет, плывет, чуть земли касается. Отрада! Вот она мне деньги и привозит. Да в этом ли счастье… Игра, игра важна. Кровь. Страшный класс.
Н а д е ж д а. Как вы любите лошадей!
Е в г р а ф. Жизнь моя. Родился и вырос с ними.