(Обводя всех взглядом.) Ну что же вы? Не хотите помочь? Не хотите? (Кутину.) Ты?
К у т и н. Можно. Только лошадь сильно пристала.
И л ю х и н. Заплачу. Сколько?
К у т и н. После сочтемся. Раз такой случай, давайте записку.
М а р и н а. Я передам вашу просьбу… Я просто растерялась…
Л у б е н ц о в. Я бы тоже рад помочь, но, поверьте, мне самому очень нездоровится. Если мне станет легче…
И л ю х и н (Кутину). Езжай. Гони без отдыха. Рассчитаюсь.
З а н а в е с.
Декорация второй картины. Окно в комнату раскрыто. На подоконнике сидит Л у б е н ц о в, изредка машинально вращая ручку приемника. М а р и н а, одетая по-дорожному, сидит на скамейке.
М а р и н а. Ты странно спокоен, а ведь это ужасно. Что за врачи? Не могли спасти человека?
Л у б е н ц о в. Что ахать? Такова реальность. Обычное бессилие науки.
М а р и н а. Почему ее не увезли на самолете в город?
Л у б е н ц о в. В некоторых случаях медицина всюду одинакова. Пасует за неимением козырного туза. Вернее, всегда считается, что он на руках, но взмах чего-то… и врачи тут же объясняют причину проигрыша… Сердце… сосуды… отеки… Очень складно.
М а р и н а. Ужасно… Скверная, нехорошая примета.
Л у б е н ц о в. Ты суеверна?
М а р и н а. При чем тут суеверие? Начинать самостоятельный путь из дома, где только что произошло несчастье…
Л у б е н ц о в. Конечно, печально. Но зато наш отъезд произойдет без всяких осложнений. Не будет лишних разговоров с Илюхиным.
М а р и н а. Да… Никогда не думала, что с ней так может быть. Вот она, жизнь. Работала, работала, а награда? (Пауза.) Кого ты высматриваешь?
Л у б е н ц о в. Должен подъехать Кутин. Назначил ему точное время, а его нет.
М а р и н а. Зачем он нужен?
Л у б е н ц о в. Остались некоторые расчеты.
М а р и н а. Забудь. Не мелочись.
Л у б е н ц о в. Хорошие мелочи! Посидим еще минут пять.
М а р и н а. Где ее… хоронят?
Л у б е н ц о в. На берегу моря, которого никогда не будет. Отсюда километров пятнадцать. Сплошная, непроходимая мистика.
М а р и н а. Ты черствый.
Л у б е н ц о в. Мне следовало принять участие в процессии? Отложим отъезд. Я присоединюсь. Но они скоро вернутся.
М а р и н а (встает). Пора. Я обещала не задерживать машину.
Л у б е н ц о в. Еще десяток минут… Пять.
М а р и н а. Оставь на прощание записку.
Л у б е н ц о в. Лишнее. Ты куда?
М а р и н а. Я сказала — пора.
Лубенцов, чертыхнувшись, скрывается и быстро появляется на крыльце.
Прощай, маленький домик. Если что и было у меня хорошего за эти годы, все связано с тобой. Готов?
Л у б е н ц о в. Да. (В пространство.) Надул, подлец.
М а р и н а. Когда и на чем уедет Илюхин?
Л у б е н ц о в. Собирался ехать по реке. Хотел совершить прощальный рейс.
М а р и н а. Тем хуже для него. В Москву мы попадем быстрее. Обними. Крепче. Начало нашего долгого, долгого счастья. Да?
Л у б е н ц о в. Да!
М а р и н а. Вперед, родной. (Уходят.)
Слышен гул заведенного мотора, шум удаляющейся машины. Некоторое время сцена пуста. Справа медленно идет И л ю х и н. Садится к столу. Ф и с а приносит чайник и хлеб.
Ф и с а. Покушай.
И л ю х и н. Не хочу… Покурю.
Ф и с а. Какой день одним табаком живешь. Выпей хоть чашечку. Горячий. В загнетке оставляла.
И л ю х и н. Не беспокойся… Отдохни сама.
Ф и с а (садится, помолчав). Помню, когда перед войной начинали, сколько народу понаехало. Как вечер, так песни затевают, мячом играют. Сколько шуму бывало, смеха! У каждого свои выдумки. Молодые были — живи, радуйся. И теперь, съездишь, поговоришь с начальством, а оно возьмет и решит, скажет: «Начинайте, стройте, дело нужное». И опять понаедет народу. И опять загудят наши берега. И я еще погреюсь возле чужого тепла… Уродилась коль некрасивой, какая может быть своя судьба! А с такими людьми, как ты… ну, и другими… живешь словно с родными. Посмотреть, будто никто, а поди ж… Ты попей, попей чаю-то.
И л ю х и н. Потом… дорогой… поем. Ты все мои наказы запомнила?
Ф и с а. Да уж не раз все обговорили. Запомнила. Не сомневайся, выполню. Вместе с Олегом Леонидовичем каждую мелочь приберем, опишем, складем. Будь уверен, ничего не пропадет, не попортится. Сберегу.
И л ю х и н (негромко зовет). Олег Леонидович!
Ф и с а. Куда он запропал? Олег Леонидович!
И л ю х и н. Лубенцов!
Ф и с а. Схожу посмотрю.
И л ю х и н. Сиди.
Заходит в дом. Появляется в окне.
Не ищи. Его скоро не найдешь.
Ф и с а. Это как же?
И л ю х и н. Исчез… Сбежал.
Ф и с а. Сказал — болеет. Проводить не пошел…
Молчание. Илюхин, задумавшись, крутит ручку приемника. Потом скрывается в глубине комнаты. С чемоданом, футляром для чертежей, полевой сумкой выходит из дома.
И л ю х и н. Значит, остаешься одна. Считай себя на службе еще два месяца.
Ф и с а. Раз деньги получила, как же не считать!
И л ю х и н. Если я не вернусь…
Ф и с а. Не можешь, Георгий Иваныч. Ждать буду. И не два месяца, до самой поздней осени. Насажу огород — не бросать же его. Обязательно ворочайся.
И л ю х и н. Не будем загадывать. Шел я наперекор новому начальству, не хотел под чужую дудку плясать. А это не так-то легко прощают.
Ф и с а. Ничего. Всегда страхов больше, пока с глазу на глаз с бедой не встретишься. Пусть любой спросит: кто ты такой? Первый помощник Геннадия Ионыча. Его, можно сказать, наследник. Шутка? Отступят.
И л ю х и н. Может быть, может быть.
Ф и с а. Ты первым долгом найди и позови на подмогу Никиту. Он характером-то еще покруче тебя.
И л ю х и н. Я обо всем тебе сообщу. Но если что — заколачивай дом и поступай, как тебе лучше.
Ф и с а. Посиди еще. Куда спешить? Вещи я отнесу да скажу мотористу, чтоб готовился. Пока он разведет свой самовар, сколько времени уйдет! Уважь… Позволь мне… (Берет от него вещи и спускается под обрыв, к реке.)
Подходит М а р и я П е т р о в н а.
И л ю х и н (помолчав, через силу). Вот… так… Осиротел.
М а р и я П е т р о в н а (помедлив). Сказывали деревенские. (Пауза.) Опять телеграмма. Кому-то очень понадобился. Шлют и шлют. (Отдает телеграмму.)
И л ю х и н (прочитав). Ответ примете?
М а р и я П е т р о в н а. От тебя приму.
И л ю х и н (достав из сумки листок, медленно соображает, пишет). «Выехал, Илюхин». Прошу. Возьмите деньги. Квитанцию оставьте себе или выбросьте. Все равно.
М а р и я П е т р о в н а. А как быть? Письмо… ей, Татьяне Васильевне. (Подает.) Известить бы Никиту Федоровича. Телеграммы туда не ходят, так письмом бы.
И л ю х и н. Не сумею сейчас… Не могу.
М а р и я П е т р о в н а (тихо). Обманывать хочешь. Живи, Никита Федорович, надейся, тешь сердце встречей… Не думала, что так дрогнешь… Тяжело?
И л ю х и н (через силу). Не спрашивай. А если ему…
М а р и я П е т р о в н а. Не пиши, не пиши… Зимой у тебя Степанида работала. Помнишь? На выселках живет. Несу ей письмо. Не сегодня-завтра войне конец, вздохнут люди, а Степаниде сколько дней радости не знать. Кто ей отписывал, тоже, наверное, душу всю израненную имеет. И молчал бы, да правда велит. Горько, а что поделаешь? Что? Разве он слабенький?.. Я бы все горе людское в себя собрала да одна бы с ним куда-нибудь ухнула. Не знайте его, проклятое. Да, вишь…
И л ю х и н. Обожди. (Достает бумагу, пишет.) «Никита. На рассвете похоронили Таню на восточном берегу моря… Меня найдешь в Москве. Прости». Отошлете все вместе.
М а р и я П е т р о в н а. Сделаю. Не забывай нас.
Пожав руку, Мария Петровна уходит. В тишине вдруг зазвучали позывные Москвы. Илюхин, протянув через подоконник руку, усиливает слышимость. На берег поднимается тетя Фиса. Замерла. Торжественно звучит голос диктора:
«Приказ Верховного Главнокомандующего. 8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Германия полностью разгромлена…»
И л ю х и н (обняв Фису). Вот и все… Вот и все. (Подходит к краю обрыва, хочет крикнуть, но только чуть слышно произносит.) Мир… мир… (Пауза.) Прощай. Верь в одно — станция будет построена здесь, на этом месте… Пусть пройдут года, а заплещут на нашем море веселые волны, поплывут пароходы, а там, в горах, в самой глуши, где лежат нужные людям богатства, вспыхнет свет. Заработают новые, большие рудники, построят города. Ничего, что, может быть, про нас в те дни и не вспомнят. Не дожил Фролов, ушла Таня, дадут, возможно, отставку мне, но наша правда одолеет. Мы недаром были в тылу. Да?
Ф и с а. Недаром, Георгий Иванович.
И л ю х и н. Да. А ты еще запомни: не клевещи на себя. Ты очень, очень красивая. Да. Прощай. Не ходи.
Короткое объятие. Илюхин сбегает с обрыва. Фиса опускается на ступеньки, смотрит на реку. Оттуда доносится веселый стук мотора, который, удаляясь, затихает. Фиса сидит неподвижно, и только чуть заметно у нее вздрагивают плечи. Посматривая по сторонам, идет К у т и н.
К у т и н. Слыхала? Мир!
Ф и с а (не оборачиваясь). Слыхала.
К у т и н. Илюхин поехал? (Пауза.) Где Олег Леонидович?
Ф и с а (обернувшись, с гневом). Не знаю и знать не хочу такого.
К у т и н. А-а! Смотри-ка! Сбежал? Ну-ну! А я чуть лошадь не загнал, так торопился повидать приятеля. (Улыбаясь.) Незадача. Ну, скатертью им всем дорога. Продувной оказалась Марина Сергеевна. Спроворила. Уволокла мужика, как лиса петуха. Недаром в институте училась. Любой подход знает. Не нам чета.