Д а ш а. Не поеду. И тебя не отпущу. Весь колхоз на помощь созову.
В а л я. Не зови. Охотников поддержать найдется. У них чутье острое. Уж ходят вокруг, вот-вот набросятся, запричитают: «Ах, голубушка, распронесчастная!» Им-то я не дамся. (Ушла.)
Входят Л е н а, Л у ш а, Т и х о н о в.
Л у ш а. Проходите, присаживайтесь.
Л е н а. Здравствуйте.
Д а ш а. Здравствуйте.
Тихонов молча кланяется, садится.
Л у ш а (Даше). Брысь! (Громко.) Я вас давно поджидаю. Егор Трофимович наказал, как вы придете, так добежать до Ивана Петровича, узнать. Если на ногах — сюда привезу. Лежит — вас к нему доставлю. Посидите. Я скоро. (Даше.) Да иди же, пень!
Луша и Даша уходят. Молчание.
Л е н а. Окончательно раскис?
Т и х о н о в. Я только спокоен. Не злись.
Л е н а. Ты совершенно не готов к деловому разговору.
Т и х о н о в. А он будет? Чтоб на хамство отвечать хамством, подготовка не нужна.
Л е н а. Зачем же ты пришел? Ругаться?
Т и х о н о в. Кто тебя взвинтил? Не успела сказать «доброе утро», как принялась пришпоривать. Не выспалась?
Л е н а. Ты часто повторяешь: «Ты мне нужна». Зачем? Для отдыха? Для развлечения? Разве я игрушка? Да, нам радостно быть вместе. Но кроме поцелуев и ласк впереди нас ждет и другое.
Т и х о н о в. Лена, прошу…
Л е н а. Если ты хочешь, если ты решил быть моим мужем…
Т и х о н о в. Да-да… Но затрагивать… это… другое…
Л е н а. Сережа, почему нам не посмотреть в будущее? Боишься? Заранее коробит?
Т и х о н о в. Ведь все понятно. Все само собой разумеется. Мне показалось, что мы понимаем друг друга с полуслова, с одного взгляда…
Л е н а. Боюсь, что не так.
Т и х о н о в. Чего ты от меня добиваешься? К чему этот инквизиторский тон?
Л е н а. Я вижу себя матерью. Видишь ли ты себя отцом? (Пауза.) Сережа, не будь недотрогой. Подумай о прозе жизни. От нее нам не избавиться, как не уйти от старости. Или ты хочешь слышать от меня только беззаботное щебетание о счастье, радости, блаженстве, или позволишь разделить пополам с тобой самое худшее.
Т и х о н о в. Его не будет.
Л е н а. Чем же ты так встревожен?
Т и х о н о в (помолчав). Знаешь, Лена… Вот сегодня я впервые почувствовал, что я, оказывается, взрослый, что мне самому надо принимать решение, взваливать на плечи ответственность. До сих пор всегда находился кто-то, кто заботливо опекал мою персону и очень многое решал за меня. И получалось недурно. Я был доволен. Был доволен, когда мне поручили проект и научили: «Основное — внешний облик, остальное делай попроще». Без всяких усилий шел-шел — и наткнулся на Буданцева. Стоп!
Л е н а. И со мной — стоп? Кто же решил, что ты меня любишь?
Т и х о н о в. Сумел определить сам.
Л е н а. Но не вполне твердо.
Т и х о н о в. Я даже не вполне уверен, кто я такой. На что способен. (Резко.) Дай мне подумать. Дай поговорить с Буданцевым. Не требуй хоть до вечера от меня ответа. Потерпи. Знай одно — что я тебя люблю.
Л е н а. У тебя две крайности: или ты злишься, или распускаешь нюни. Нет, ты еще далеко не совсем взрослый. Ну, я все разно тебя люблю и хочу быть для тебя тем «кем-то», кому положено о тебе беспокоиться. Ты не можешь вернуться с пустыми руками. (Пауза.) Есть вариант. Колхоз дает документ, что проект принят. Да-да. Дома, потихоньку, украдкой, ты вносишь в него изменения по желанию Буданцева…
Т и х о н о в. Ты нездорова? Чье это предложение? Кто тебя подослал?
Л е н а. Согласен?
Т и х о н о в. Очень сложный ход. Можно попроще. Получить документ и ничего больше не делать. Мило, изящно надуть… Нет, не согласен. Оставь мне хоть капельку честности.
Л е н а. Если у тебя только одна капелька, оставь, оставь ее себе и оставайся без квартиры. Забудь говорить о семье…
Т и х о н о в. Я не желаю сделок, разных комбинаций.
Л е н а. Они нужны одной мне. Я давно страдаю от всяких преступных наклонностей. Не поехала бы я с тобой, ты мог бы поздно это обнаружить. Все к лучшему.
Т и х о н о в (обняв Лену). Маленькая, не сердись!
Л е н а. Я очень-очень хочу, чтобы ты вышел из этого кабинета, чувствуя себя победителем, не нуждаясь в моей помощи.
Т и х о н о в. Позволь мне в это верить.
Л е н а. Охотно. (Отошла.) Приехал Буданцев… Не отнимай у меня права помогать тебе. Ну, если хочешь — себе. Не храбрись. Не переоценивай свои силы. Ты еще не знаешь, что такое Буданцев.
Входит Б у д а н ц е в с довольной улыбкой. За ним — деловитая Л у ш а.
Б у д а н ц е в. Здравствуйте, товарищи.
Л е н а. Доброе утро.
Т и х о н о в. Приветствую.
Б у д а н ц е в. Как видите, на ногах. А вчера врач такую панику поднял. (Садится.)
Л е н а. Иван Петрович, я ухожу, чтобы не мешать вашей беседе. Дайте мне машину доехать до райцентра. Оттуда я как-нибудь вернусь.
Б у д а н ц е в. Хочешь повидать Задорожного?
Л е н а. Запрещаете?
Б у д а н ц е в. Помогу скорей найти. Луша, позвони в райком, в машинно-тракторную, узнай, где Задорожный, и отвези туда Елену Федоровну.
Л у ш а. Понятно.
Б у д а н ц е в (Лене). Вот и все. Поклон ему передавайте.
Л е н а. Благодарю.
Уходит с Лушей.
Б у д а н ц е в. Начинай, Сергей Николаевич. Вчера я того… погорячился. Извини.
Т и х о н о в. Я тоже распетушился. Забудем. Ваш отказ, мы полагаем, вытекает из недоразумения. Вы впервые столкнулись с архитектором, не усвоили его задачи — ну и отсюда возникла перепалка.
Б у д а н ц е в (усмехнулся). Где нам! Видишь ли, Сергей Николаевич, во все времена в деревне был архитектор, и не какой-нибудь, а главный. Только он прозывался нуждой. Это она возводила такие хоромы, что кошка ляжет, а хвост протянуть некуда. Прошу извинения, коли скажу, что это ты свою задачу не ухватил. Что ты старую деревню не видел — это твое большущее счастье, а что новую не понимаешь — это уж твое горе. За что мы хотели заплатить большие для нас деньги? Чтоб вы нашу мечту на землю стащили и утвердили. А не вышло.
Т и х о н о в. Доказательства?
Б у д а н ц е в (перебирая подрамники). Что ты насочинял? Те же самые избы единоличников, в которых мы и сейчас живем. Только сделал их на один фасон да окна вставил в сажень. И получается — работай при социализме, а на отдых катай под крышу деда безлошадного. Но деды без смысла гвоздя не вбивали, всякую мелочь тыщу раз обмозговывали, а ты?
Т и х о н о в. Я сделал дома на две, три, даже четыре комнаты. Кому какой нужен.
Б у д а н ц е в. Никому не нужен. Сколько дому стоять?
Т и х о н о в. Из кирпича — без сроку.
Б у д а н ц е в. Во. Значит, к примеру, и через двадцать лет, когда люди, наверное, на луну слетают, колхозники из-за твоей милости должны будут по нужде на двор бегать? Так? Мы котельную строим, чтоб в теплицах, чтоб на фермах горячая вода была, а наши хозяйки должны весь век печи топить, с коромыслами на речку прогуливаться? В мороз — одно удовольствие.
Т и х о н о в. Вы не просили предусмотреть водопровод, канализацию, центральное отопление. Откуда нам было известно, что у вас столь широкие замыслы?
Б у д а н ц е в. Какие наши замыслы? Разве мы особые? Жизнь такая. Не посмотришь как следует вперед — столько оплеух заслужишь.
Т и х о н о в. Половина избушек вот-вот в труху превратится, другие чуть попрочнее… Куда уж тут смотреть! Была бы у людей крыша над головой…
Б у д а н ц е в. Если только под ноги смотреть, как бы не запнуться, не оступиться, то по-другому не рассудишь. А мы строить да перестраивать не хотим. Коль выкладывать капитал, так уж с пользой, чтоб не честили нас болванами через десяток лет.
Т и х о н о в. Трудно с вами разговаривать. Вы доказывайте свою правоту по пунктам, где мы нарушили договор, а не рассуждениями по поводу. Формально смотреть — вы неправы. И говорите прямо, что ищете лазейку, оберегая не колхоз, а лично себя. Если ваши колхозники умны, то стоимость проекта они взыщут с вас. А мы взыщем с колхоза.
Б у д а н ц е в. Ну-ну! Продолжай!
Т и х о н о в. Я — представитель организации, действующей на основании определенных законов. Куда их девать?
Б у д а н ц е в. Береги на память. Спи на них, дыши ими. Постой. Скажи, ради бога: кто ты? Знаю, паспорт у тебя советский, диплом есть. Для чего он у тебя? Что тебе душу греет? Было ли у тебя такое, что ты, задумав свое, ночей не спал? Какие подвиги собирался совершать? Чем хотел людей порадовать? Или ничего у тебя не было? Так, выхолощенным, и на свет появился?
Т и х о н о в. Излишне распространяться на эту тему. Пишите акт о приемке проекта, а потом я с удовольствием стану с вами беседовать о чем угодно.
Б у д а н ц е в. Акта ты не получишь. Хочешь забыть про совесть, за законы спрятаться? (Подходит, пытливо рассматривая Тихонова.) Неужели ты пустой, пропащий человек? Неужели я ошибся? Не дам акта. Подавайте в суд. Живи Пустоцветом. Будь сытехонек похвалами своего начальства. От людей доброго слова не дождешься.
Т и х о н о в. Чего вы хотите? Чтобы я признал вашу правоту?
Б у д а н ц е в. Нет моей правоты. Все, что я говорю, не моя голова придумала. Люди. Они и тебе мысли прояснят. Поживи дней десяток…
Т и х о н о в. Не могу. Я не имею права задерживаться. Вы толкаете меня на преступление.
Б у д а н ц е в. После рассудим, кто тебя куда толкает. У тебя же есть выход. Строчи исковое заявление. Веди свою линию до конца. Ждал, что я перед тобой на колени встану: «Пожалейте, братцы, мою старость, мою седину, не разоряйте!»?
Т и х о н о в. Неловко начинать творческий путь судебным делом.
Б у д а н ц е в. Щеголяют же другие такими победами. И ты ходи гоголем.
Т и х о н о в. Будь проклят тот день, когда я согласился для вас работать!
Б у д а н ц е в. Не проклинай, а поживи, поговори с народом, пощупай руками нашу жизнь. Забудь про гордость, не стесняйся, советуйся с любым колхозником. Договорились?