У л ь я н а И г н а т о в н а. Пой, пой. Ты мне ответь прямо — будешь с ним по-хорошему жить или нет? (Прислушалась.) Ладно. Однако сам он появился.
Голос Геннадия: «Кто есть живой?» Входит оживленный, радостный Г е н н а д и й.
Г е н н а д и й. Что, как мыши, притихли?
У л ь я н а И г н а т о в н а. Слышим, хозяин идет.
Г е н н а д и й. Мама, готовь ужин. Побольше, повкуснее.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Как на поле ни кормят, а о домашнем скучаешь? (Уходит.)
Г е н н а д и й. Дашенька! Дашутка! (Крепко обняв, поцеловал.) Родная моя. Как жизнь идет?
Д а ш а (лаская мужа). Ничего, хорошо. На кого ты стал похож.
Г е н н а д и й. На несчастного барбоса, за которым гнался еж.
Д а ш а. Сильно попало от Ушакова?
Г е н н а д и й (глубоко вздохнул). Пилил на всякий манер. И маховой, и поперечной, и лобзиком.
Д а ш а. Как тебя угораздило?
Г е н н а д и й. Что мне оставалось делать? Круглые сутки пристает этот уполномоченный. Кричит, угрожает. Я сопротивляюсь. Посылаю одну записку Ушакову, вторую. Как поступить? Ответа нет.
Д а ш а. Он же в райком уезжал.
Г е н н а д и й. Откуда мне знать?.. Ну, я и продолжаю держаться. Вторые сутки идут. Уполномоченный одно твердит — грузи да грузи. Каюсь. Остервенел. Ну, говорю, черт с тобой, распоряжайся. Вот и все…
Д а ш а (целуя). Горе ты мое. Ступай, приведи себя в порядок.
Г е н н а д и й. Маленькая моя. (Тихо.) Вот если бы еще появился у нас парнишка или девчонка…
Д а ш а. Опять заговорил?
Г е н н а д и й. Ты же знаешь, как я хочу… (Вздохнул.) Ну ладно. Я сейчас, мигом. (Уходит.)
Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.
Д а ш а. На него и сердиться-то нельзя.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Любишь?
Д а ш а. Шибко.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Тем лучше. Разговор будет короткий. Подпиши бумагу.
Д а ш а (берет, читает). Зачем это? Разве мы чужие? Разве я когда-нибудь делила на мое — ваше? Кто это писал? Чья рука?
У л ь я н а И г н а т о в н а. Человека.
Д а ш а. Человека?! (Торопливо достает из кармана авторучку, подписывает.) Возьмите.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Дашенька, ты не сердись. В семье всякое бывает. Сегодня любовь, а завтра кровь… (Входит Гречкин. Тихо.) Подписала. Возьмете?
Г р е ч к и н. Отлично. (Берет документ, прячет.)
Ульяна Игнатовна уходит.
Добрый вечер.
Д а ш а (обернулась, подходит к Гречкину, сдерживая гнев). Вы знаете, как делают мартышек, товарищ Гречкин?
Г р е ч к и н. Поверьте, я выполнил просьбу вашей свекрови, больше ничего. Она хотела нанести вам гораздо сильнее удар. Я отговорил.
Д а ш а. Чего она еще хотела?
Г р е ч к и н. Прошу вас, увольте. Можете взять свою расписку.
Д а ш а. Нет уж. Делайте вместе со свекровью все, что хотите.
Входят Г е н н а д и й и Т и м к а.
Г е н н а д и й. Вот, всей семьей и проведем вечер. А! Товарищ Гречкин, очень приятно. Я уже свое получил. Взгрели. А вы?
Г р е ч к и н. Что я? Я был прав.
Г е н н а д и й. Это как же? Вы же брали на себя всю ответственность? Выходит, один я виноват?
Г р е ч к и н. Не совсем так. Я имею инструкции, указания. Кто их давал, тем и отвечать.
Г е н н а д и й. Ловко. Вам дали, вы выполнили, дядя пусть отвечает?
Д а ш а. Оставь его.
Г р е ч к и н. Прошу прощения. У меня дела. (Уходит.)
Г е н н а д и й. Как с гуся вода. А я в дураках. А, черт с ним. (Даше.) Меня торопила, гнала, а сама не переоделась?
Д а ш а. Совсем забыла, мне еще в контору надо.
Г е н н а д и й. Вот тебе на!
Д а ш а. Не сердись. (Тимке.) Помирился с Лизой, рыжик? (По привычке хочет растрепать ему прическу. Тимка останавливает ее руку.)
Т и м к а. Нам долго ли? Не так, как у семейных.
Д а ш а (целует Геннадия). Отдыхай. Я не скоро вернусь.
Г е н н а д и й. Сколько дней не виделись. Поужинаем вместе.
Д а ш а. Не могу я. Разговор с Федосом. Он, поди, уже в конторе. Сам знаешь, сколько у меня забот. Пока. (Не оглядываясь, ушла.)
Молчание.
Т и м к а. Разговор с Федосом. Попробуй не поверь.
Г е н н а д и й. Затеяли стройку. Теперь хлебают.
Т и м к а. Для чего живет человек?
Г е н н а д и й. Вообще, что ли?
Т и м к а. Ну да.
Г е н н а д и й. Мало ли для чего. У каждого свое.
Т и м к а. Ты брось увиливать. Ты что, слепой?
Г е н н а д и й. Тебя опять стало заносить? Школу кончал — философствовал, теперь — снова? (Пауза.) Егор Трофимыч знает. Его спроси.
Т и м к а. А ты лапоть? (Пауза.) Что мне делать?
Г е н н а д и й. Живи.
Т и м к а. А как? Как?
Г е н н а д и й. Так, чтобы потом, под старость, тебе не казалось, что жизнь обманула, чтобы не думалось: «Э-эх, вот кабы я в молодости шагнул не в ту, а в эту сторону». Да… И жену выбирай. Нет, не выбирай. Просто люби. Люби, и все.
Т и м к а. А если… если… она обманывает? Тогда как? Не слышишь, что ли?
Г е н н а д и й. Кто говорит?
Т и м к а. Я.
Геннадий молча подходит к брату, берет двумя руками за шею, рывком валит его навзничь и, придавив ему грудь коленом, душит.
Г е н н а д и й. Ты… ты…
Тимка, раскинув руки, не делает даже попытки защищаться. Геннадий оставляет его, шатаясь отходит, садится к столу.
Еще раз… убью…
Т и м к а (медленно встает, прислоняется к стене, молча смотрит на брата. Хрипло, через силу). Ты знал? Догадывался?
Г е н н а д и й. Она… у меня… одна. Одна. Я вас всех вырастил… Поставил на ноги. Жил для вас. Никому не дам ее тронуть. (Подходит к Тимке.) Своими глазами видел?
Т и м к а. Нет.
Г е н н а д и й. Кто видел? Кто говорит? Назови. Ну?
Из кухни доносится голос матери: «Гена, Тимка, идите ужинать».
Т и м к а. Не скажу.
Г е н н а д и й. Сам хочешь заткнуть глотки?
Т и м к а. Хочу.
Г е н н а д и й. Забудь.
Т и м к а. Ты прости меня.
Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Долго вас ждать?
Г е н н а д и й (стоит неподвижно). Идем.
Молчание.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Вы чего как петухи? Чего делили?
Г е н н а д и й. Ничего. Просто разговаривали.
У л ь я н а И г н а т о в н а (с испугом). Тимофей!
Т и м к а. Честное слово. С чего ты взяла?
У л ь я н а И г н а т о в н а. Камни. Оба, оба словно закаменели.
Т и м к а (обняв брата). Иди ужинай, я пока не хочу.
Г е н н а д и й. Выйди на минутку.
Тимка послушно уходит. Молчание.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Гена, что с тобой?
Г е н н а д и й. Я редко о чем тебя просил.
Пауза. Ульяна Игнатовна со страхом ждет.
Что-то с Дашей не то… Но ей верю во всем… Береги ее. Будь с ней поласковее. Вот так. (Вышел.)
Вернулся Т и м к а.
У л ь я н а И г н а т о в н а (тихо). Не утерпел?
Т и м к а. Давай условимся. Я буду молчать про то, что ты мне утром говорила. И ты помолчишь. Пусть Даша и Геннадий сами решают. С кем ты хочешь жить? С ними или со мной?
У л ь я н а И г н а т о в н а. С тобой? В собачьем котухе?
Т и м к а. Правление выделит мне дом. Женюсь.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Господи, на ком?
Т и м к а. В общем… Найду…
У л ь я н а И г н а т о в н а. Рехнулся. Ты же не собирался.
Т и м к а. Пораньше лучше. Меньше истаскаюсь.
У л ь я н а И г н а т о в н а. У меня, у старшего брата совета спросил? Я тебя грудью кормила… А ты…
Т и м к а. Я тебя никогда не оставлю.
У л ь я н а И г н а т о в н а. В кого ты уродился?
Т и м к а. Плох? Я ведь не на грабеж иду, на чужую шею садиться не собираюсь. Ну, решено?
У л ь я н а И г н а т о в н а. Не узнаю я тебя.
Т и м к а. Всмотрись. Тимка? Тимка.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Чего хрипишь? Простыл?
Т и м к а (закрывая горло рукой). Немножко. Когда Лизу провожал, из колодца напился. Пройдет.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Скажи хоть, кого облюбовал.
Т и м к а. Будешь довольна.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Не мне, а тебе с ней вековать.
Т и м к а. Ты и Геннадию когда-то так же говорила, а теперь…
У л ь я н а И г н а т о в н а. Змей!
Т и м к а. Нет. Просто Тимка.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Кабинет председателя колхоза. На одной из стен увеличенная фотография Ивана Петровича Буданцева.
Вечер. За столом сидит У ш а к о в, на стульях Ф е д о с и Д а ш а. Федос — маленький, сухощавый старичок с реденькой бородкой клинышком, с всклокоченными седыми волосами, в сапогах, телогрейке, под которой видна синяя косоворотка, подпоясанная армейским ремнем.
Ф е д о с (стучит кулаком в грудь). Нет и нет. Сказано, нет. Не торопите, не дамся.
У ш а к о в. Ты послушай — завтра вернутся из города машины. Водителям дадим ночь передохнуть, а послезавтра утречком направим в твое распоряжение.
Ф е д о с. Прогоню обратно.
У ш а к о в. Сколько можно колдовать?.. Другая хозяйка пироги проворнее печет, чем ты кирпич обжигаешь.
Ф е д о с. Пирогу всей жизни — от печки до стола. А кирпичу — век. Вот его и обихаживаешь.
Д а ш а. Федос Григорьевич, пойми, что мы на все можем потратить одну неделю.
У ш а к о в. Или построим коровник, или с чем были, с тем и останемся.
Ф е д о с (миролюбиво). Под тобой иголки или гвозди?
У ш а к о в. Угли горячие.
Ф е д о с. Встань да уйди.