У ш а к о в. Куда? Везде припекает. (Перебирая на столе бумаги.) «Зерно на элеватор не поступает. За срыв графика хлебозакупа будете привлечены к ответственности. Отмахов». «В последний раз предупреждаю. Отмахов». «Дайте объяснения. Отмахов». Чувствуешь? И он по-своему прав.
Ф е д о с. Сурьезный мужик.
У ш а к о в. Представляешь, что он сделает, если мы еще неделю не будем вывозить хлеб?
Ф е д о с. Оставит мокрое место.
Д а ш а. Федос Григорьевич…
Ф е д о с. Коль у тебя на ферме корова огулялась, то ты хоть вокруг нее танцуй, хоть на коленях ползай, а раньше положенного срока не будет теленка? Не будет. Так и в моем производстве. Дня через три, не раньше, подгоняй машины. Грузи. Корпус начну завершать, тоже не торопите. Близко не подпущу. Весь народ под мою команду, и (подумав) через две недели поставим твоих буренок под крышу.
У ш а к о в. У нас всего одна неделя.
Ф е д о с. Тогда ищите таких, которые выше пупа умеют прыгать. Я тому не учен.
Д а ш а. А кто на правлении громче всех кричал: «Сделаем за неделю. Заведем больше коров, с живыми деньгами будем!»? Кто?
Ф е д о с. Там я про общее заботился. Потому что правильный мужики прицел взяли. Теперь свое защищаю. Ты — председатель, ты — заведующая фермой. Вот и выкручивайтесь.
У ш а к о в. Другой резолюции не будет?
Ф е д о с (возле двери). Потверже на своем стой. Надумали миром скирдовать хлеб — скирдуй и не оглядывайся. Так испокон веков делали, и никто без хлеба не сидел.
Федос хотел взяться за ручку двери, но она открылась, оттолкнув его. Вошел К а р п о в, молодой, стеснительный, недавно закончивший институт, бухгалтер. В руках у него очередная телефонограмма.
К а р п о в. Толкнул? Извините.
Ф е д о с. Ты бы, милок, сигнал какой завел!
К а р п о в. Спешу. Извините.
Ф е д о с. Самого смазали и председателю порцию скипидара тащишь? Взбодри его, взбодри. (Уходит.)
У ш а к о в. Опять?
К а р п о в (отдает листок). Товарищ О т м а х о в.
У ш а к о в (читает). «За последние три дня от колхоза «Восток» ни одной машины на элеватор не прибыло. Выезжаю колхоз. Председателю быть на месте». (Пауза.) «Иду на вы».
К а р п о в. Прошу прощения. Верно или нет, что товарищу Гречкину поручено оформить дело с промкомбинатом?
У ш а к о в. Видите ли, он по профессии юрист. Хочет проявить свой истинный талант. Пусть старается.
К а р п о в. Уж куда больше. Каждую бумажку на свет просматривает. Жду, не лизнет ли языком еще, чтоб убедиться, подлинная или нет.
У ш а к о в. Если попросит микроскоп — не возражайте. Да, узнайте, пожалуйста, что с машинами.
К а р п о в. Хорошо. (Ушел.)
У ш а к о в (помолчав). Кирпича нет, машины в городе, зерно на элеватор не вывозим, хлеб не обмолачиваем, а скирдуем. Картина.
Тихо, с бумагой в руке, входит Г р е ч к и н. Стоит у дверей и слушает.
Сколько так может продолжаться? От силы день-два… На месяц раньше надо было начинать.
Д а ш а. Скажи, может быть, мы и вправду пожадничали?
У ш а к о в. Дашенька, я мужик. И жадности во мне черт знает сколько. Когда правленцы, посудив-порядив, решили поставить на зимовку не четыреста, а шестьсот голов, мне захотелось каждого из них расцеловать за эту добрую, нужную всем жадность… Это, Дашенька, сказалась сила. Без громких фраз… Можно было спокойнее закончить год. Ан нет. Попробуем шагнуть подальше, размахнуться пошире. А спроси того же Федоса: откуда возникло в нем это желание? Он или обругается, или отмолчится. До того свято и сокровенно это чувство стремления вперед, беспокойства о завтрашнем дне. Как там будет? Что? Поскорее бы заглянуть.
Г р е ч к и н. Я вас слушал, за что прошу извинить, и все же одного не могу понять. Да, чувства благородные, порывы великолепные, но ведь в данной ситуации все это похоже на азартную игру. Ведь может случиться, что и хлеб вовремя не сдадите и скотину не сбережете?
У ш а к о в. Надеюсь на иной исход. Блага сами не валятся с неба. Они достаются горбом, потом и неприятными ощущениями в загривке.
Г р е ч к и н. Храни бог ваш загривок. Загляните, пожалуйста, в бухгалтерию. У меня есть вопросы по иску к промкомбинату.
У ш а к о в. Хорошо. Сейчас.
Гречкин уходит.
Д а ш а. Он подлый, а ты еще с ним разговариваешь. Такие бьют только в спину.
У ш а к о в. Когда по-настоящему замахнется, — обернусь.
В дверях появляется У л ь я н а И г н а т о в н а.
У л ь я н а И г н а т о в н а (помолчав). Не наговорились? Мне уборку пора начинать.
У ш а к о в. Начинайте. Я еще вернусь. (Вышел.)
Молчание.
У л ь я н а И г н а т о в н а. А ты чего?
Д а ш а. Побеседовать кое с кем надо. Здесь удобно.
У л ь я н а И г н а т о в н а. Куда укромнее. Не придерешься. Возьми-ка ключ, а то домой не попадешь. (Подает ключ.)
Д а ш а. А где же Геннадий?
У л ь я н а И г н а т о в н а. Покрутился, повздыхал, да и уехал… Хоть бы глаза не таращила. Изображает из себя честную.
Тихо вошла Р а й к а.
Д а ш а. Я такая и есть.
У л ь я н а И г н а т о в н а. В городе трепалась, трепалась, научилась людьми крутить, а теперь еще хочет доказать…
Р а й к а. Добрый вечер. (Даше.) Звали?
Д а ш а. Звала.
У л ь я н а И г н а т о в н а (уходя). Почешите языки. Они у вас одинаковые. (Ушла.)
Р а й к а. Житуха у вас с ней… (Пауза.) Я за вами с утра гоняюсь. Честное слово.
Д а ш а. Садись.
Райка садится.
Опять гуляешь?
Р а й к а. Вроде гуляю, а все почему-то времени не хватает.
Д а ш а. Не дойдем мы с тобой до коммунизма.
Р а й к а (равнодушно). Не дойдем. Определенно.
Д а ш а. Смену поработаешь — неделю баклуши бьешь. Что тебе надо, не пойму. Колхозная жизнь не нравится?
Р а й к а. Нет, почему. Жизнь приличная. Вот скоро ярочку зарежем, купим телевизор. Лежа на диване станем спектакли смотреть.
Д а ш а. А я не дам. Стащу с дивана.
Р а й к а. Пойми вас. С одной стороны, старайся, лезь до этого уровня, а с другой — нельзя. Что вам от меня надо?
Д а ш а. Совести.
Р а й к а. Я уж забыла, какая она. Парни по углам всю растащили.
Д а ш а. Врешь, врешь, Райка.
Р а й к а. Справку принести? (Пауза.) Дарья Степановна, скажите, зачем вы когда-то в город уезжали?
Д а ш а (не ожидавшая вопроса). Зачем?.. Много причин было.
Р а й к а. И мне скучно в Заливине.
Д а ш а. Я не от скуки бегала. Нужда заставила.
Р а й к а. У меня никакой нужды нет. А вот скучно.
Д а ш а. Не замуж ли пора?
Р а й к а. Наверное, пора.
Д а ш а. О парнях сочинила?
Р а й к а. Неужели я себе позволю без любви? По-моему, кто до замужества с парнями занимается, те больные в этом отношении. Плевала я на страсти.
Д а ш а. Что у тебя с Тимкой?
Р а й к а. А ну его, святого. (С тоской.) Поездить мне хочется. Тянет куда-то, мочи нет. Неужели мне, кроме Заливина, ничего не видать? А есть города. Владивосток. Там Тихий океан. Синий, огромный. Или остров Диксон. Там летом совсем не бывает ночей. Или река Лена. Имя-то какое хорошее — Лена. Широкая, величавая, а вода, описывают, такая студеная, что посмотришь на нее, и сердце от жути замирает. Может быть, моя судьба где-то там… Мне бы одно хотелось испытать. Вот я куда-то приезжаю, нет, прилетаю на самолете. Кто-то меня встречает и преподносит букет красивых ярких цветов. (Представляя, как она держит букет, как прячет в нем лицо.) И что-то говорит, ласковое, волнующее, так, что кружится голова. И куда-то ведет. А кругом белые дома, высокие деревья, разноцветные огни. За одно это… (Заметив на глазах Даши слезы.) Дарья Степановна, что с вами?
Д а ш а (чуть слышно, подавляя слезы). Думаешь, мне не хочется… Только это за так… не бывает. Или чтоб сильно любил… или когда принесешь первенца… Молодой матери всегда дарят цветы. (Заплакала.)
Р а й к а. Ну да. Только я про другое. Это потом, когда-нибудь…
Д а ш а (через силу улыбаясь). Конечно, когда-нибудь. Спешить не надо.
Р а й к а. Я и не спешу. (Пауза.) В общем, что же теперь?
Д а ш а. Ты хороша, а я не лучше. С чего расчувствовалась, не знаю.
Р а й к а. И я не пойму.
За окном шум подъехавшей автомашины.
Д а ш а (прислушалась). Перестань болтаться между небом и землей. Так или так.
Р а й к а. Трудная задача. Вся история человечества из этого состоит: так или так. Ладно, подумаю. (Понурившись, уходит.)
В кабинет стремительно входит О т м а х о в. Он седоват, в кепке, в синем плаще, в сапогах.
О т м а х о в (посмотрев на остановившийся маятник настенных часов). И часы здесь саботажем занимаются? Почему стоят? Некому заняться этим вопросом? Позовите Ушакова.
Д а ш а. Хорошо. (Робко.) Товарищ Отмахов?
О т м а х о в (садясь к столу). Он самый.
Д а ш а. Я вас тоже ждала.
О т м а х о в. Кто вы?
Д а ш а. Дарья Грачева — заведующая молочной фермой.
О т м а х о в. Очень серьезное дело?
Д а ш а. Очень. (Быстро подходит к двери и изнутри закрывает ее на ключ).
О т м а х о в. Стойте. Что вы делаете?
Д а ш а. Чтоб никто не помешал.
О т м а х о в. Серьезный разговор, что ли? Садитесь ближе. Рассказывайте. Надоело терпеть безрассудство председателя? Слушаю.
Д а ш а (села к столу). Знаю, недовольны вы нами.
О т м а х о в. Еще как.
Д а ш а. Все люди как люди, сдают хлеб, а мы вроде уклоняемся.
О т м а х о в. Просто саботируете.
Д а ш а. Только Ушаков не виноват.
О т м а х о в. Это как же?
Д а ш а. Меня больше винить надо.
О т м а х о в. Вас?