о ж, куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Придется этому раку навсегда оторвать клешни.
З и н а. Егор!
У ш а к о в. Надоело. Хватит. Столько лет он мне старается пакостить, что у любого святого терпенье лопнет.
З и н а. Егор, не надо. И так ты извелся.
У ш а к о в. Не бойся за меня. В крайнем случае возьмешь меня к себе завхозом.
З и н а. Значит, все-таки могут снять? Достукался?
У ш а к о в. Все может быть. Только не пустят в завхозы. Скажут, семейственность. Лучше я сяду на трактор. «Ну, тащися, сивка, пашней-десятиной». А в сивке восемьдесят лошадиных сил. Над головой солнышко, дышишь бальзамом. Поле до самого горизонта.
З и н а. Егорка, ты же не спал.
У ш а к о в. Храпел, как бог в субботу. Клянусь. В третьей бригаде.
З и н а. Если начал декламировать, значит, у тебя в голове зайчики запрыгали.
У ш а к о в. Зайчики впереди.
Входит Г е н н а д и й. В открытую дверь виден Т и м к а, который хочет задержать брата.
Т и м к а. Вернись. Я тебе что-то скажу.
Г е н н а д и й (не оборачиваясь). Отстань! (Решительно прикрывает дверь.) Егор Трофимович!..
У ш а к о в. Проходи.
З и н а. Мне уйти?
Г е н н а д и й. Нет… Почему… (Пауза.) Плохо. Плохо с Дашей. А почему?
У ш а к о в. Ты-то сам что думаешь?
Г е н н а д и й (смотрит куда-то в сторону). Ничего я больше думать не могу. (Взглянув на Ушакова.) Одна она у меня. Вот и все. (Медленно повернулся, медленно вышел.)
Молчание.
З и н а. Что у них происходит?
У ш а к о в. Не знаю.
З и н а. Егор! Ты…
У ш а к о в. Что я?
З и н а (в тревоге). Егорка…
У ш а к о в. Брось… Молчи. Выполни одну просьбу. Поговори на своем женском языке с Дашей. Вижу, горе у нее большое, а проникнуть в эту сферу не могу. Не допускает. Тут что-то такое сложное, женское.
З и н а. Может быть, любовное?
У ш а к о в. От меня у нее любовных тайн нет. Все знаю.
З и н а. Приятно слышать.
У ш а к о в. Гордись. (Ведет ее к двери.) Поговори, только осторожно, осторожно.
З и н а. Как сумею. Выпроваживаешь?
У ш а к о в. Меня ждут.
З и н а. Я бы очень, очень хотела научиться не ждать тебя.
У ш а к о в. Поздно, Зинуша. И в семьдесят, и в девяносто лет будешь ждать.
З и н а. Ты совсем обнаглел, Егорка.
Входит К а р п о в.
К а р п о в (Зине). Здравствуйте.
З и н а. Здравствуйте, Борис Сергеевич.
К а р п о в. Егор Трофимыч, у вас квитанции на сданный хлеб?
У ш а к о в. Дайте мне поговорить сначала с Тимофеем. Парень с ночной смены, за двоих отработал. (Открыл дверь.) Беги, Зина.
Зина уходит.
Тима, входи!
Вошел Т и м к а.
Садись!
К а р п о в. Товарищ Отмахов звонит, требует включить в сводку. Он кричит, а я не знаю, что отвечать.
У ш а к о в (вскипев). Передайте ему… (Спокойно.) Борис Сергеевич, для вас у меня никаких квитанций не было и нет. Верьте только тем документам, которые будете получать от меня. И я, и вы, и Тимофей при появлении на свет получили великолепное право прожить честно. Давайте беречь это право. Отмахова к черту. Договорились?!
К а р п о в. А как же вы?
У ш а к о в. За меня не бойтесь. Имею сильнейший иммунитет… Следите лучше за машинами.
К а р п о в. Есть. (Уходит.)
У ш а к о в. Вижу — дело у тебя серьезное.
Т и м к а. Как посмотреть. Кому и смешным покажется.
У ш а к о в. Выкладывай.
Т и м к а. Зачем заходил Гена?
У ш а к о в. Он?.. А так, вообще. Что сделано за ночь? Сколько намолочено зерна? И все. А что?
Т и м к а. Ничего. Я думал, что другое. (Пауза.) Полагается в нашем колхозе молодоженам получать дома вне всякой очереди?
У ш а к о в. Было такое решение.
Т и м к а. Вот мне и выделите. Как можно скорее. Хоть завтра.
У ш а к о в. Дай сообразить. Ты что, женишься?
Т и м к а. Да.
У ш а к о в. В пожарном порядке? Извини. Но никаких примет к тому не было, и вдруг. Откуда же я возьму тебе завтра дом? Есть один недостроенный — стены, крыша, пол.
Т и м к а. Дострою. Вы только распорядитесь.
У ш а к о в. Объясни хоть причину.
Т и м к а (торопливо застегивает наглухо воротник рубашки). Если я вам объясню, я от вас щепки не попрошу.
У ш а к о в. Вот как?
Т и м к а. В общем, скажите прямо, дадите или нет?
У ш а к о в. Мне надо быть уверенным, что ты навсегда пустишь корни.
Т и м к а. Не сомневайтесь.
У ш а к о в. Проверил, крепка ли твоя любовь к земле, к нашему труду?
Т и м к а. Насчет любви не знаю, а вот ненависти кое к чему — хватает.
У ш а к о в. Например?
Т и м к а. Насторожились? Ладно, объясню. Если разговор не пустой.
У ш а к о в. Не моя — твоя судьба решается.
Т и м к а (помолчав). Я мать не виню и на нее не обижаюсь. Но я никогда не забуду, как она меня и сестренок била по рукам, когда мы тянулись за лишним куском хлеба, за щепоткой сахару. Как она чуть не по каплям делила нам молоко. (Пауза.) Я все думаю, поди, еще и сейчас в каких-то семьях ребятишки получают подзатыльники, если они попросят лишний раз сладкого. Нехватки да недостатки — эти два слова возненавидел я на всю жизнь. И до тех пор, пока эти слова не забудут люди, спуску себе не дам. Поэтому трактористом стал, поэтому и не уеду из деревни. А не потому, что что-то люблю. Конечно, наверное, и люблю… Только без меня есть кому это расписывать. Слово-то какое большое — люблю… Его, я думаю, за всю жизнь лишь однажды произнести можно. А его совсем задешевили. (Пауза.) Ну так как, дадите?
У ш а к о в. Когда свадьба?
Т и м к а. Тянуть не буду. Значит, твердо?
У ш а к о в. Твердо.
Рукопожатие.
Т и м к а. Я свое сделаю. В долгу не останусь.
Входит чуть торжественный Ф е д о с. Тимка сторонкой выскальзывает за дверь.
Ф е д о с. Подгоняй машины, Егор Трофимыч. Доспели.
У ш а к о в (радостно). Готово? Дожарил?
Ф е д о с. Звенят, что твои двугривенные.
У ш а к о в. Одна забота долой. Большое спасибо, Федос Григорьевич. А машины? Машин нет.
Ф е д о с. Повтори.
У ш а к о в. Машин нет, Федос Григорьевич. Не вернулись из города.
Ф е д о с. Егорка, сукин сын. Меня гнал, торопил. Кровь пил. Я старуху чуть не пришиб, чтоб к себе под бочок не манила.
В дверях К а р п о в.
К а р п о в. Редактор районной газеты просит вас к телефону.
У ш а к о в. Что ему надо?
К а р п о в. Хочет убедиться, будто наш колхоз… Честное слово, я ничего не понимаю.
У ш а к о в. Я тоже не понимаю. Как и почему я еще живой. Нет меня. Уехал в бригады. Уехал. И вы со мной. Нечего вам тут делать. (Быстро уходит.)
Карпов исчезает.
Ф е д о с (в дверях). Егор! Все равно жду. С места не сойду. Ах, сукин сын, от редактора бегает. Иные норовят почаще на глаза попадаться… (Садится.) Шибко я устал… Молод, конечно, Егорка. И опять же в самой поре и прочее. Как ни раскидывай, нам без таких Егоров нельзя… И ему без нас невозможно. Опора требуется. А кто я — не пойму. На все руки…
Входит проезжий ш о ф е р.
Ш о ф е р. Хоть один живой человек нашелся. Вымерло, что ли, Заливино?
Ф е д о с. Для слепых.
Ш о ф е р. Ты кто такой, папаша?
Ф е д о с. Сам не разберу.
Ш о ф е р. Звание или должность есть же у тебя?
Ф е д о с. Никто толком не объяснит. От крестьянина давно ушел, а до рабочего, говорят, не доплелся. Где-то на самой середке болтаюсь.
Ш о ф е р. Это, папаша, теория, а на практике?
Ф е д о с. Вот я без малого все новое Заливино выстроил.
Ш о ф е р. Значит, рабочий.
Ф е д о с. Себе дом отгрохал. На прежнем месте. Ну, там, сараюшка, коровник старый остались… Сберег…
Ш о ф е р. Значит, единоличник в тебе еще силен.
Ф е д о с. И вот сижу я на веранде под стеклом, пью после работы чай и все прочее. И вижу, что стойка у коровника подгнила, покосилась, не сегодня-завтра рухнет.
Ш о ф е р. Папаша, некогда мне.
Ф е д о с. Не держу, ступай… Смотрю и думаю, надо взять топор, лопату да укрепить по-хозяйски. Долго ли до беды?
Ш о ф е р. Это в тебе крестьянин заговорил.
Ф е д о с. Верно… Потом думаю: а зачем? Корова — это только для старухи развлечение. Вроде игрушки. Подергает за сиськи, наслушается, как струйки поют, что-то в ней обмякнет, и на меня поменьше ворчит.
Ш о ф е р. Это, папаша, в тебе опять рабочий пробивается…
Ф е д о с. Так кто я, выходит? Какая-то середка.
Ш о ф е р. Подойдет очередной пленум — там объяснят… Слушай. Я на вездеходе ваших горемык возле Потехина обогнал. Засели они крепко. Просили не беспокоиться. Доберутся.
Ф е д о с. Если обратно поедешь, так и скажи этой дылде поджарой, Лушке, пусть носа своего не кажет. Я из нее лучину нащеплю. Заставлю пятками наперед ходить… Всех начисто подвела.
Ш о ф е р. А вот это говорит должностное лицо.
Ф е д о с. Член правления.
Ш о ф е р. Очень подходишь.
Ф е д о с. Рад, что у тебя зубов по ошибке вдвое больше, чем положено. Что ты мне их кажешь?.. Слышь-ка, парень, подбрось меня до дому.
Ш о ф е р. Могу.
Ф е д о с. А то в коленях, понимаешь, что-то ноги самовольничают. Хочешь так, а они этак. Хочешь этак, а они снова наоборот.
Ш о ф е р. И еще, поди, всех передовиков собираешься обогнать?
Ф е д о с. А чего дивного? Еще как! Я не ногами обгоню, а… (Стучит себя и грудь.) Пора соображать!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната в доме Грачевой. Вечер. На сцене У л ь я н а И г н а т о в н а и Д а ш а.
У л ь я н а И г н а т о в н а. В конце концов, выбирай. Жена — так жена, а не жена — освободи нас всех от этой каторги. Я еще в гроб ложиться не собираюсь. Мой век не кончился. Геннадию тоже надо о себе подумать. Найдет другую, не хуже. Не старайся Тимку на меня науськивать. Он тебе не защита.