Н а д е ж д а. Расскажи еще о Владимире Ильиче. Хотелось бы мне увидеть его, поговорить с ним.
П е т р. Он какой-то совершенно необыкновенный. Представь, сидит рядом очень простой по внешности человек, иногда шутит, весело смеется и с ненасытной любознательностью расспрашивает обо всем, что я видел и слышал в России. Он хочет знать все и все знает. Я не раз убеждался, что мои слова и слова других товарищей для него только подтверждение известного. Но этому он так искренне радуется: «Вот видите». Для него нет неясного. Когда он говорит, то кажется — весь земной шар умещается на его ладони и он отчетливо видит пути, по которым рано или поздно двинутся народы. И тут же с болью, гневом и невыразимой любовью он вспоминает о судьбе полуголодной, пораженной трахомой маленькой девчушки, которую он когда-то видел в одной из сибирских деревень. Видел, и запомнил, и обдумал ее судьбу. Как ее следует вырастить, избавить от нищеты, дать образование, оделить всеми человеческими правами, потому что она должна иметь настоящее счастье… Должна. И понимаешь, что миллионы простых людей для него никогда не были и не будут каким-то отвлеченным понятием. Он знает их страдания, знает, каким океаном крови и слез залиты все материки. Этого из-за подлости или трусости не видят другие. Какие жалкие, омерзительные болтуны все прочие спасители человечества, эти белоручки, в сравнении с ним… Он день за днем готовит революцию, видит счастливое утро России… Будем и мы торопить это утро… Само оно не придет. Не так, как это…
Молчание. Лучи восходящего солнца золотят вершины деревьев. Тишина. Слышится неясный шум. Залаяли собаки. Из дома выходит встревоженный М и х а и л, за ним — А н т о н.
М и х а и л. Прошу — уходите. Кто-то приехал. (Уходит.)
А н т о н. Прощайтесь…
Надежда обнимает, целует Петра.
Ступай, Петр, по тропке, как я тебе объяснял. Доберешься до балагана — там будет лошадь. Желаю успеха.
Н а д е ж д а. Береги себя, Петя.
П е т р. И ты. Прощай, Антон. (Уходит.)
А н т о н. Пока побудешь в лесу. Я за тобой приду.
Уходят. Из-за угла дома появляется Е в г р а ф во фраке и лакированных туфлях. За ним — М и х а и л, который несет две корзины с вином и закусками.
Е в г р а ф. Тут, на воздухе, и расположимся… Лето — лето, а замерз… как в Иордани.
М и х а и л (на террасе накрывает стол, откупоривает бутылки). Прошу.
Евграф поднимается на террасу, садится к столу.
С чего начнете?
Е в г р а ф. Любое… (Пьет.) Вразумительно.
М и х а и л. Не боялись ночью ехать по тайге?
Е в г р а ф. Кого? Разбойников тут и прежде не бывало, а если этих… так перевели их до последнего… Хватит, побунтовали, попугали народ. У нас еще что — вот в Томске отличнейшим образом порядок навели. Помните? Заперли этих потрясателей в здание да подожгли. Кто не захотел изжариться — в окна прыгал, а их тут казаки да православные в отбивные… И тишина. Поумнел народ после пятого года, сообразил, чем жизнь хороша. (Пауза.) Соблазнительный сучок, капитальный. Покрепче вожжи — хоть кого выдержит. Говорят, те, уцелевшие, гимназистки да студенты разные, теперь сами травятся, стреляются. (Доверительно.) А как вы думаете, если я свою супругу привезу и оставлю тут на жительство, быстро у нее такая мысль, насчет этого (жест) появится?
М и х а и л. Вы ее при себе держите — она скорее…
Е в г р а ф. Не-ет. Она — существо земноводное. Пасть широка, зубаста, а насчет деликатных переживаний — полная окаменелость. Не дается ей этикет… Вас тоже этот сучок поманивает?
М и х а и л. Перестал.
Е в г р а ф. Тогда выпьем.
Чокаются, пьют.
Пронеслось пять лет, будто один заезд проскакали. Мелькнуло перед глазами что-то пестренькое — и никакого приза.
М и х а и л. А приданое жены?
Е в г р а ф. Женил дядюшка, на ком хотел, а мне (многозначительно) после этого — и сопротивляться нельзя было. Вот и получил в супруги Олимпиаду Муковозову. Разве это жена? Никакого шарма… (Доверительно.) Издалека еще туда-сюда, а приблизится — и хоть помирай. Будто кто тебя мордой в стерляжью строганину тыкает…
М и х а и л. Вы зачем, собственно, приехали?
Е в г р а ф. Каприз Людмилы Михеевны. Были вчера в театре. Название-то какое ему придумали — Интимный. Ну, и верно, в любой спальне с глазу на глаз того не увидишь. Какой там танец закручивают! (Встает из-за стола и, напевая, пытается изобразить каскадный номер.) Трамта-та, ти-ти…
Люблю я рыженьких, блондинок и брюнеток,
А также опытных, наивных и кокеток…
И вот так… и так… А потом артистка — шельмочка! — раз ножку выше головы, и тут вся прелесть… У меня так не получается. (Садится.) После ужинали, и вдруг Людмила Михеевна говорит: «Поехали на заимку». Захватили припас, вышли из ресторана, в пролетку — и только ветерок посвистывает. Не доехали — велела остановиться и ушла в лес, а мне предложила пока развлекаться с вами. Очень походит на сестру. Характер! (Пауза.) Что мне с этой заимкой делать? Дикое место.
М и х а и л. Зачем приобрели?
Е в г р а ф. Грех отказываться, когда чужое добро само в руки просится. Ведь этот оболтус, сыночек Малышева, и карты держать не умеет, а лезет играть. Спустил наследство на фу-фу. Он бы вас, между прочим, управляющим держать не стал.
М и х а и л. Что же мешает вам прогнать меня?
Е в г р а ф. Не у всех управляющие из университета. Я так всем и говорю: «Знаете, кто управляющий на моей заимке? Михаил Кряжев». — «Тот?» — «Тот самый». Удивляются моему благородству.
М и х а и л. Постарайтесь быть благородным на деле. Дайте мне денег, и я в этом диком, но красивом месте выстрою школу.
Е в г р а ф (смеется и грозит пальцем). Все еще учительствовать хочется? Пора забыть. Отец этого… Петьки Гладышева, рассказывают, недавно в общественном собрании громковато бухнул: «Пока меня в городе уважают, таким, как господин Кряжев, мы доверим одно — пасти овец!..» Знаменитостью стал. Его недавно в Томск приглашали, самой губернаторше клизмы ставить или грыжу вправлять… (Смеется. С деловым видом.) Мы лучше тут устроим конный завод. Да! Выведем собственную породу рысаков. Так и будут по всей России знать: плахинская порода… Это дядюшкина идея. Кстати, ваш папаша кое-какие должишки нам не вернул. Так дядюшка приказал Михею Федоровичу отработать денежки. Прогуляться до заимки, ремонт разный здесь сделать. Когда придет, распоряжайтесь им. Построже. (Смеется.) Некуда, некуда старику сунуться. Никто работенки не дает. Ох, положеньице! А?
У крыльца — А н т о н.
А н т о н (обращается к Евграфу). Кучер спрашивает, отпрягать лошадей или нет?
Е в г р а ф (уставился удивленно на Антона). Смотрите, какая образина! Чисто разбойник! (Михаилу.) Откуда такой появился?
М и х а и л. Пришел, нанялся, работает. Паспорт в порядке.
Е в г р а ф (сбегает с террасы, рассматривает Антона). Сила есть? Покажи кулак.
Антон подносит кулачище к лицу Евграфа.
Куда прешь? Тройкой править сможешь?
А н т о н. Не пробовал. А стукну кого — заказывайте панихиду.
Е в г р а ф (восхищенно). Здоровая орясина! Если тебя нарядить в добрую поддевку… Надеть на твой чурбан картуз с кантом… А ну-ка, рявкни, что есть духу: «И-и-эх! Залетные!» Ну!
А н т о н. Не умею.
Е в г р а ф. Тогда крикни: «Грабят!»
А н т о н (зло). Грабят!
Е в г р а ф. Кто тебя, болвана, грабит? Ты с игривостью, протяжно кричи, чтобы только лошади понимали.
А н т о н. А людям не надо?
Е в г р а ф. Зачем? Всяк про себя знает. Водку пьешь?
А н т о н. Пью.
Е в г р а ф. То-то. И голос от этого гуще, и в политику не тянет. Идем. Погляжу, как ты на козлах будешь выглядеть.
Слева торопливо идет Л ю д м и л а, прижимая к груди охапку полевых цветов.
(Увидев Людмилу.) Фея! (Антону.) Ступай к лошадям.
Антон уходит.
Настоящий французский шик!
Л ю д м и л а. Там, в лесу, какие-то люди. Я так испугалась!
Е в г р а ф (стараясь утешить). Померещилось… Разве бродяги какие…
Л ю д м и л а. Нет, нет, это не бродяги… Отнесите цветы в пролетку. Нам надо уезжать.
Е в г р а ф. Чтоб я, хозяин, уехал? Да когда это было?
Л ю д м и л а. Ради меня.
Е в г р а ф. Ваша просьба — закон. (Уходит.)
Людмила медленно поднимается на террасу.
Л ю д м и л а. Здравствуй, Михаил.
М и х а и л. Здравствуй.
Л ю д м и л а. Захотелось увидеть брата… Продолжаешь скорбить? А я, Миша, жить хочу. Надежда говорила — надо искать счастье в других местах. А что нашла? Бросилась на какие-то баррикады в Москве. Ладно, что не повесили. Зато пропадет в ссылке. (Пауза.) И все отец виноват. Приютил этого Дмитрия Ивановича, потом Антона… Они тебя и Надежду с пути сбили. Просветили… Росла — надеялась на что-то хорошее, мечтала, и ничего нет, кроме кавалеров. Продавщица в магазине мод… Ухватила судьбу! (Пауза.) Отец ходит по дворам: «Тазы, ведра починяю!» Мать снова прачкой стала, трет чужую грязь, плачет да молится. Старший брат скис… И к черту все! Я теперь ни в бога, ни в дьявола не верю. (Пауза.) Чему-то три года училась, а зачем?
М и х а и л. Дуракам и грамота во вред.
Л ю д м и л а. И умным пользы не приносит. Что тебе дал университет? Отец как-то хорошо сказал, что фундамента у тебя нет. Один чердак, да и тот много слуховых окон имеет. Сквозит. Чего ты достиг? Правда, дочь растет. А чего она хорошего увидит в жизни?
М и х а и л. Так. Много в тебе зла накопилось. Зачем напоминаешь?
Л ю д м и л а. …Выдохлись, искатели счастья. Эх вы, герои… Лучше бы ничего и не затевали… Вижу, ожидать нечего и горевать не о чем. Живи, как живется.