М а р и я Г а в р и л о в н а. Не знаю, Слава. Потерпим. Вернется — расскажет.
С л а в к а. Это-то верно. А если он там вскипел да петушиное слово вырвалось, или в сердцах заехал. Тоже может быть.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Ну что ты, он не позволит.
С л а в к а. По его характеру вполне возможная штука. Уж я-то его знаю. Рубаху с него сними — промолчит. А человека незаслуженно тронь — успевай уноси ноги. Тане я не говорил. Обойдется так обойдется.
Возвращается Т а н я.
Т а н я. Мария Гавриловна, мне в голову не приходило так назвать — послушный Везувий. Во-первых, точнее точного.
С л а в к а. Пойдемте, если собрались.
Т а н я. Обождите. Перед пультом управления будет сидеть девушка, как я. Ну, чуть постарше. С институтским образованием. И распоряжаться не чем-нибудь, а вулканом. Звонок. Жалуются лесоводы Ямала. Заскучали, поникли аравийские пальмы. Понятно. Что-то старик задремал. Выдает мало тепла. Нажата кнопка — и пожалуйста. Пятьсот тысяч гектаров ямальских пальмовых плантаций повеселели. (Славке.) А ты автоматический гудок изобрел. Ходу!
С л а в к а. Кто знает, за какие открытия меня будут чествовать в семьдесят лет.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Я думаю, в то время привыкнут чествовать не за достижения в технике, не за открытия в науке, не за книги, а за то, что человек был всегда человеком.
Уходят. Некоторое время сцена пуста. Появляется В а с е н а.
В а с е н а. Чего меня сегодня так томит. Ну, уехал. Ведь вернется. (Тихо зовет.) Мария Гавриловна! (Пауза.) Пойду посмотрю, дома ли. Пожалуй, надо наверху окна открыть, проветрить. Как бы Иван Прокопьевич жаловаться не начал. От керосина воздух тяжелый. Голова все сильнее и сильнее болит. Прилягу на Танюшкину кровать. Приедет Анисим, разбудит. Вот и увидимся. (Уходит в дом.)
Идут К р а с н о щ е к о в и Т е р е н т и й.
К р а с н о щ е к о в (на обычном вечернем «взводе»). Тихо?
Т е р е н т и й. Тихо.
К р а с н о щ е к о в. Мы не шумим?
Т е р е н т и й. Нет. Рановато только.
К р а с н о щ е к о в. Мне все равно. Я теперь мертвый.
Т е р е н т и й. Так шевелитесь, ходите, говорите. Какой же из вас покойник?
К р а с н о щ е к о в. Трагический. (Пауза.) Хорошо было прежде в таких случаях. Заорал бы: боже, покарай моих родителей. Ну, он услыхал бы и без обмена мнениями соответственно напакостил. Теперь что? Каждый за бога работает. И главное, все обсуждают, голосуют. Тихо?
Т е р е н т и й. Тихо.
К р а с н о щ е к о в. Утром я был трезвый?
Т е р е н т и й. Как стеклышко. Одно замечалось — голос с хрипотцой.
К р а с н о щ е к о в. Естественно. Захотел показать, как надо научно кормить этих тварей куриц. А их там тысячи. Три, пять. Десять тысяч. Черт их считал. Как они заорали, полетели на меня тучей. Прыгают, крыльями по лицу хлопают. Земли не видать. И тут я умер. Да, умер. (Пауза.) Милая мамочка, милый папочка, ваш сын Александр Никитич Краснощеков, ученый птицевод, подох вместе с дипломом. (Пауза.) Убежал. И тут меня озарило. Сел и все-то свои гадости описал, как хитрил, как подличал. Вот. (Показывает пачку бумаги.) Что там роман! Три романа. Искуплю. Очищусь. Надо.
Т е р е н т и й. Куда денешься?
К р а с н о щ е к о в. Ты тоже готовься каяться. Жилет отдал?
Т е р е н т и й. Отдал.
К р а с н о щ е к о в. Прогрессируешь. Девчонка защищает свою честь. Понимаешь? У нее есть честь! Не та, не женская, а как у джентльмена. (Смеется.) Стыда не боится. Говорит — разденусь.
Т е р е н т и й. Ну, хватит. Пойдем, допьем на прощанье.
К р а с н о щ е к о в. Институт от меня отречется, отсюда выгонят. Мечта о Маше — мираж. Тихо?
Т е р е н т и й. Тихо. Экий ты зануда. Будем пить или нет?
К р а с н о щ е к о в. Идем.
Заходят в дом. Справа появляется К и р и л л. Постоял, зажег папиросу. В сгустившихся сумерках мелькнул свет фар. Послышался шум машины. Кирилл крадучись уходит. Появляются О в ч а р о в и А н и с и м. Остановились у крыльца.
О в ч а р о в. В сущности, конечно, поступил, как мальчишка. И не в этом беда. Дернула нелегкая Ивана Прокопьевича заявить, что я уехал совсем. Его подводить неудобно. Попробуй объясни.
А н и с и м. Какие еще объяснения. Вернулись, и ладно. Будто пошутили. Вроде как проверить захотели — крепко ли любит.
О в ч а р о в. Да, да. (Пауза.) Ну, денек. Лег в четыре утра, в шестом встал. Полсуток ничего не ел. Я пройду к себе. Свет включать не буду, чтоб не увидела. Отдохну, и встретимся с ней как ни в чем не бывало. Да?
А н и с и м. Конечно.
О в ч а р о в. А ты будто бы вернулся один, без меня.
А н и с и м. Ясно.
О в ч а р о в. Ну там, осматривал, задержался. Как-то неудобно, что ты меня привез. Я сам… Иначе она начнет презирать. Пожалуйста.
А н и с и м. Все понятно, все.
О в ч а р о в. В общем считай, что я твой должник.
А н и с и м. Ладно, ладно.
О в ч а р о в. Чувствую, что свалюсь сейчас, как убитый.
Овчаров заходит в дом. Анисим устало садится на крыльцо. Торопится, почти бежит С о ф ь я М и х а й л о в н а.
С о ф ь я М и х а й л о в н а (приглушенно). Анисим, Анисим, это ты?
А н и с и м. Я.
С о ф ь я М и х а й л о в н а. Я видела машину. Ты один?
К и р и л л (выступая из темноты и преграждая ей дорогу). Нет. Есть кто-то еще. (Пауза.) Легко бегаешь, как в молодости.
С о ф ь я М и х а й л о в н а (придя в себя от испуга. Отступая). Зачем вы здесь?
К и р и л л. Давай без «вы». Попроще. Дружка завела или о новом муже хлопочешь? Расскажи по-свойски.
К ним вплотную подходит А н и с и м.
С о ф ь я М и х а й л о в н а. Мы чужие, чужие навсегда. Ты у меня отнял, растоптал молодость. Что тебе еще надо?
К и р и л л. Я тебя предупреждал, когда уходил. Другого, кроме меня, у тебя не будет. (Анисиму.) Тебя никто не звал.
А н и с и м. А я, пожалуй, с вами побуду.
К и р и л л. Не просим, не мешай.
А н и с и м. Мне твои просьбы не нужны.
К и р и л л. Отойди подальше.
В это время из дома торопливо и бесшумно выскакивает Т е р е н т и й.
Т е р е н т и й (про себя). Дураков так учат. (Усмехнулся и скрылся направо в темноте.)
С о ф ь я М и х а й л о в н а (тихо). Оставь его, Анисим. (Посмотрев на окна дома.) Все равно.
К и р и л л. Пойдем, Сонюшка. Связала нас когда-то любовь, сами ее развяжем до конца. Ты наполовину живешь, я того меньше.
А н и с и м. Софья Михайловна…
С о ф ь я М и х а й л о в н а. Все равно.
А н и с и м. Нет уж, как хотите, а придется ему при мне разговаривать. (Кириллу.) Вынь руку из кармана. И не вздумай шутить. А то… (Софье Михайловне.) Идите спокойно. Я тут.
К и р и л л. Охранник у тебя подходящий. Что ж, Сонюшка, приглашай на ужин.
Уходят. Софья Михайловна впереди. Кирилл и Анисим позади. Некоторое время сцена пуста. Справа, смеясь, шатаясь от усталости, вбегают Т а н я, М а р и я Г а в р и л о в н а, С л а в к а.
Т а н я (падая на скамейку). А я… все же… первая.
М а р и я Г а в р и л о в н а (садится рядом, с трудом переводит дыхание). А я-то… Я-то… Тоже… туда же…
С л а в к а (осмотревшись). Бежали, а никого нет. Окна темные. Нет, какой-то свет пробивается.
Т а н я. Все же видели, что приходила машина. Зайди, посмотри.
Славка поднимается на крыльцо, открывает дверь и, пятясь назад, оказывается на земле. Внутри дома бушует пламя.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Боже мой, боже мой!
Т а н я (дико кричит и убегает). Пожар! Горим!
С л а в к а (растерянно). Что делать! Что делать!
Прибегает А н и с и м, чуть позже С о ф ь я М и х а й л о в н а.
А н и с и м (Славке). Не трогай окна, пуще гореть начнет. Давай гудок. (Славка стоит.) Где Васена?
М а р и я Г а в р и л о в н а. Ушла домой.
Голос Васены: «Помогите… Помогите…»
А н и с и м. Васенка! (Бросается к дому.)
С л а в к а (падает, хватает его за ноги. Вместе барахтаются на земле). Дядя Анисим… Лучше я пойду. Я спасу.
А н и с и м. Как же мне без нее жить… Пусти… (Отбросив его, вбегает на крыльцо.) Васенка! Иду.
С о ф ь я М и х а й л о в н а. Анисим!
Анисим скрывается в пламени. Слышен его голос: «Васенка, где ты?»
З а т е м н е н и е.
Утро. Остатки сгоревшего дома. На одной из уцелевших скамеек понуро сидит Смолин, проведший бессонную ночь. Подходит Мария Гавриловна, все в том же жилете.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Танюша уснула. Пришлось дать морфий. (Пауза.) Как быстро прилетел санитарный самолет. В городе испугались за вашу судьбу.
С м о л и н. Да, да.
М а р и я Г а в р и л о в н а. На Софью Михайловну страшно смотреть.
С м о л и н. Что? Да, да.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Рухнули ее мечты.
С м о л и н. Восстановим. Построим лучше. Это пустяки.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Нашли останки еще одного — четвертого.
С м о л и н. Да, да. (Пауза.) Но Софье Михайловне так и говорите — Виталий Ефимович вчера уехал. Уехал надолго, наверное, навсегда.
М а р и я Г а в р и л о в н а. Иван Прокопьевич…
С м о л и н. Поверьте моему опыту. В горе самое трудное пережить первые сутки. Так и говорите — он уехал.
М а р и я Г а в р и л о в н а (тихо). Это… он?
С м о л и н. Голубушка, не надо. Судьей быть трудно. Но когда мы говорим о красоте человеческих отношений и чувств, не забывайте о минувшем. Познавайте в сравнении. Мы видим уже многое из того, к чему долго и мучительно шли люди. Идем и мы. И теперь уже недалеко. Где-то совсем рядом то, о чем мечтали веками.