Т р о ф и м. Ну, за тебя я спокоен. Голова — не только, чтоб шляпки носить. А как Максим отнесся?
И р и н а. Тамара до слез обрадовалась.
Т р о ф и м. Понимаю… Долго Максим колебался. Натерпелась девка. Изголодалась по своей семье. Ишь, до сих пор еще не вернулся. Видно, подробно, до мелочей свою будущую жизнь обсуждают. Пусть, пусть. Ну, а Севка?
И р и н а. Очень недоволен.
Т р о ф и м. Обделил?
И р и н а. Унизил.
Т р о ф и м. Чем же? Что ему ничего пока не досталось?
И р и н а. Что нам досталось. А мы не должны брать.
Т р о ф и м. И ты ему веришь?
И р и н а. Верю, папа.
Т р о ф и м. Ну, верь, верь…
Входит веселый Г о р д е й.
Г о р д е й. Ты что ж, сынок, сбежал из-за стола? (Смеется.) Мастерица готовить твоя Сонюшка! Нажрался, как дурак на поминках, еще немного — и лопну. Аринушка, позволь мне с Трошкой по душам потолковать. Как отцу с сыном.
И р и н а. Пожалуйста, дедушка.
Г о р д е й. Хороша ты, Аринушка, мягкая, скромная. (Всхлипнул.) Внученька-красавица… Радость-то мне какая…
И р и н а. Ну что вы, дедушка? О чем вы? Стоит ли…
Г о р д е й (повсхлипывая). Стоит. Приятно. Ведь ты не из породы, а в породу. Это я от радости. Есть мне чем погордиться… Ступай, ступай, голубушка.
Ирина уходит.
Кабы знать — каждый бы год ездил в гости. Все думал, скудно живешь, перебиваешься с хлеба на квас, еще от меня помощь запросишь, а ты вон как взбодрился. (Строго.) Семью-то зачем разваливаешь, разгоняешь? Где это видано, из своих рук хозяйство упускать! Собственный дом почти задарма отдавать… Орясина!
Т р о ф и м. Не задарма, а баш на баш.
Г о р д е й. А сад?
Т р о ф и м. Пусть пользуются.
Г о р д е й. Лопух! Кто же тебя заставляет себе врагом быть?
Т р о ф и м. Кто? Были у меня такие мысли и прежде, а ты подтолкнул.
Г о р д е й. Не помню, чтобы заставлял тебя дураком быть.
Т р о ф и м. Ты присылал письмо?
Г о р д е й. Не известивши-то ехать? Порядок должен быть.
Т р о ф и м. Сообщил, что Капитон вместе с тобой приедет?
Г о р д е й. Тоже для порядка. А как же иначе? Чем же ты недоволен? Расходов испугался?
Т р о ф и м. Да нет, живите, гостите. Хотел по-другому вас встретить, да не успел.
Г о р д е й. Это как же? Целуй пробой и поворачивай домой? Что-то не пойму…
Т р о ф и м. Постарайся понять. Не хотел, чтоб Капитон с Максимом встретился.
Г о р д е й. Вот оно что! А чего в этом особенного?
Т р о ф и м. Софью жалко. Максим для нее дороже всех. Гордость ее. Вот-де, мол, хоть и не родной, а так вырастила, что все считают за родного. И боится она, а вдруг Максим, когда узнает правду, перестанет ее за родную мать считать? Убьет ее это.
Г о р д е й. Плюнь. Бабьи нежности.
Т р о ф и м. Нет, горе.
Г о р д е й. Что ж, бывает и так. Оно конечно, удар. Значит, вы ни гугу?
Т р о ф и м. Ни слова. Максимке всего две недели было, когда та Соня под трамвай попала. А эта сама пришла, чтоб стать ему матерью. Ведь мне тогда впору в петлю было полезть.
Г о р д е й (искренне). Вспомнил бы про своих родителей — помогли бы вырастить.
Т р о ф и м. Я тебе писал.
Г о р д е й. Ты что? Никакого я письма не получал.
Т р о ф и м. Ты сознаешься, как же. (С неожиданной болью.) Ты, может быть, позабыл и про то, кто меня вытолкал за порог и на глаза не велел показываться? Лишним ртом я для тебя был.
Г о р д е й (слезливо). Да ведь время-то какое было? Голодное, смутное, неустойчивое. (Оживляясь.) А Капитон действительно тебя проклинал, что ты его девку в город сманил. И тоже бы не принял.
Т р о ф и м. Что ты, что Капитон — одинаковые были. Родить умели, а дальше, детушки, как хотите. Праведники мужицкие. Ладно, считай, что я тебе все твои зверства простил, хотя признаться, как оглянешься назад… Поиздевался ты надо мной. Помнишь, как бил? Чем попало. А за что, за что?
Г о р д е й (плаксиво). Чего теперь вспоминать. Грешен, грешен. Дурь, дурь моя окаянная. Прости, Трофимушка. Но кто знал, какая дальше жизнь-то окажется? Прости.
Т р о ф и м. Поздновато ты сердцем-то отмяк. Ну, ладно, хватит всхлипывать.
Г о р д е й. Прости, Трофимушка.
Т р о ф и м. Ну, будет, будет. Вот вы оба и помалкивайте о прошлом, будто ничего и не было. Ясно?
Г о р д е й. Ясно, ясно, сынок.
Т р о ф и м. Я вот иногда думаю, ведь если бы не Софья, мог и я окаянным, как ты, остаться. Она мне душу отогрела.
Г о р д е й. Недаром говорят: ласковая жена — лучший клад. Дороже всего. Значит, пофартило тебе.
Т р о ф и м. Как она Максимку нянчила — и не рассказать. Пока парень не подрос, она даже мне женой не была, хотя поселилась вместе. Береглась, чтобы свой ребенок не помешал. Я ее так и считал — святая. Сама ведь еще почти девчонка, в техникуме учится, с чужим парнем возится и меня, облома неотесанного, за мужа признает. Много ли таких? (Пауза.) Прожил я с ней жизнь, как дай бог всякому, и в обиду не дам. Чего Капитону понадобилось? Почти тридцать лет внука в глаза не видал, и знать не хотел, а тут вдруг поманила родная кровь. Наверное, шакалить приехал?
Г о р д е й. Кто его знает… Есть какие-то соображения — не промолчит, скажет. Правда, Максим ему с первого взгляда не поглянулся. Говорит — кремешок. Душевности маловато. Неулыбчивый.
Т р о ф и м. Много твой Капитон понимает. Зубы-то больше всего крокодилы скалят. Улыбаются, а сами прицеливаются, как бы половчее тебе голову откусить. А Максим…
Г о р д е й. Что, что? Кто с железом связан, у того и натура вроде стылого чугуна. Коснись рукой — примерзнет. И ты, должно быть, таким стал.
Т р о ф и м. Ну, это ты напрасно. Железо человека делает с кругозором, широко думать заставляет, потому что в нем самом, какую вещь ни возьми, столько ума, столько забот вложено — днями рассказывать надо.
Г о р д е й (смеется). Замудрился, Трофим. Слова говоришь вроде как правильные, душевные, только пустое все это. В голове-то у тебя расчет. Тонкий, без промашки.
Т р о ф и м. Нет никаких расчетов. Неужели не понимаешь?
Г о р д е й. Как не понять? (Смеется.) Значит, не по дурости, а с умом семью разрушаешь? Хозяйство на мелкие части делишь? Смотри, Капитон, с кого взыскивать. Мое дело — сторона, ничем не обязан и взять нечего. Лишков нет. Если что — получай с Максима. А тот ученый. Его на кривой кобыле не объедешь. Башковитый ты, Трошка! Хитрей теленка.
Т р о ф и м (удрученно). Ничего ты не понял.
Г о р д е й (истово). Обнюхаемся побольше — пойму. Я всегда понятливым был. Редко ошибался. Настоящий русак.
Т р о ф и м. Да, тебя не собьешь. Русак-то ты русак, только подшерсток растет не так. Ценой подороже. Однако засиделись мы с тобой. Пойдем-ка к остальным, послушаем их.
Г о р д е й. Не бойся. Капитон без меня не пикнет.
Т р о ф и м. Мне важно, чтоб он Софью не обидел.
Г о р д е й. Положись на меня.
Т р о ф и м. Делец ты, я смотрю. Ладно. (Пауза.) Слушай, по сравнению с молодыми я, конечно, серый. Тридцать лет простоял у станка, книг прочитал — раз-два и обчелся. Достиг одного — нет во всем городе расточника, как я. Мастером признан. Отсюда и цена, и доверие. Бывает, привозят отливки, дают мне. Дают чертеж. А на нем одни размеры указаны, и все. И стружку в особый ящик сметаю, ее обратно забирают. Потому что это такой металл, что его только алмаз берет. А из чего он состоит — важнейшая тайна. В нем наша сила. Я-то приблизительно догадываюсь, куда эти детали потом ставят, но про это даже с Максимом не говорю. А ведь он вхож в тот алтарь, где такую обедню могут при нужде начать — во всем мире колокола зарыдают! Я знаю свое дело и свое место. (Пауза.) На работе есть время обо всем подумать. Станок свое знает, глазом посматриваешь, а мысли-то в любую сторону идут. Другой раз за смену весь мир обсмотришь, всю жизнь и так и этак обмозгуешь. Почему я за дом, за сад не цепляюсь, хотя они мне горбом достались? Потому что уж коль жизнь может как-то измениться, то пусть заодно мои дети проверку пройдут. Кто они такие выросли? Сам отдаю им все нажитое и заработанное. Берите. И посмотрю на них — люди они или нет? Ведь с меня спрос за них, моя и расплата. А не какие-то там хитрые расчеты. Ну, как? Теперь-то понял?
Г о р д е й. Конечно, чего тебе не геройствовать? Угол будет, пенсию дадут. Обдирайте, детушки, своего отца как липку, лыко обратно нарастет.
Т р о ф и м. Нарастет.
Г о р д е й. Тебе виднее. А своих родителей тоже обижать не следует.
Т р о ф и м. О матери я подумал. С пустыми руками не отпущу. Порадую старенькую. Порадую. Не болеет она?
Г о р д е й. Да нет. Чего ей?.. Держится.
Т р о ф и м. Не тычешь ты ей больше под бок кулаками?
Г о р д е й. Да что ты, Трошка.
Т р о ф и м. Знаю я тебя, Сахара Медовича.
Г о р д е й. Ты уж для нее не поскупись, удели, коль сам пошел на разорение.
Т р о ф и м. Я же сказал — сделаю.
Г о р д е й. Ты так сделай, чтоб не обидно было.
Т р о ф и м. Тогда смотри, выбирай сам. Чего вам не хватает? Мебели? Бери. Тряпок? Соня все перед тобой выложит.
Г о р д е й. Пускай выложит. Посмотрю. Старикам что помягче да потеплее надо. Кровь плохо греет.
Т р о ф и м. Есть и помягче и потеплее. Кофточки разные шерстяные, выбирай.
Г о р д е й. Раз такое дело — не постесняюсь, а то, я смотрю, у тебя хватит ума одному Капитону в отступное все убухать.
Т р о ф и м. Так он за отступным приехал? Что же ты темнишь?
Г о р д е й (смеется). А что? Он стребует. Он всегда ухватистым был. Своего не упустит.
Подходит к двери и, чуть приоткрыв, смотрит, что происходит в столовой. Из-за двери доносится пьяный голос Капитона. Он что-то поет.
Вон он, певун! Распустил перья. С виду-то тихий, а хватка мертвая. Настоящий волкодав.