(Прикрыл дверь.) Это я ведь простой, можно сказать, смирнее не найти, все мимо рта пропускаю.
Т р о ф и м (с грустью). Значит, он за добычей пожаловал?
Г о р д е й. На то походит. Но ты его сам, сам спрашивай. Я в эти дела впутываться не желаю. Ты только в этой сваре не забудь про мать-старуху свою. И про меня.
Т р о ф и м (в горьком отчаянии). Что тебе здесь нравится? (Раскрывает шифоньер, выбрасывает вещи на тахту.) Смотри. Иринкины платья, белье, туфли. Выбирай. (Хриплым от волнения голосом.) Хочешь эту штору? (Срывает штору.) На, бери! (Подходит к двери.) Соня! Ирина! (Отцу.) Ну, облюбовал? Или глаза разбежались?
Г о р д е й (сухо). Разбежались.
Входят С о ф ь я и И р и н а.
С о ф ь я. Господи!
И р и н а. Папа!.. Что это такое? Зачем?
Т р о ф и м. Соня, открой все свои сундуки.
С о ф ь я. Какие сундуки?
Т р о ф и м. Кованые, под семью замками. Или нет таких?
С о ф ь я. Откуда они?
Т р о ф и м. Все открывай. Ничего не прячь. (Отцу.) Иди, выбирай гостинцы.
С о ф ь я. Пожалуйста, Гордей Павлович.
Г о р д е й. Я пойду, коль сын предлагает. Я не гордый.
Уходит. За ним Софья.
Т р о ф и м. Что? Страшно?
И р и н а. Что ты разбушевался?
Т р о ф и м. Сам себя не узнаю. Я ему про Фому, а он знай свое, про Ерему. (Привлек к себе.) Ничего. Это бывает. В жизни всякое бывает. Ты не бойся. Глазищи-то от удивления во какие сделались! Всматривайся получше, а близко к сердцу не принимай. Не это главное. Лучше ничего не иметь, чем быть должником. Прости за погром. (Уходит.)
Ирина стоит, старается понять происшедшее. Потом принимается убирать разбросанные вещи.
И р и н а. Приехали ископаемые. Чего же им отец должен? За что?.. Нет уж, дудки! В нашу жизнь вмешиваться не позволю. Не позволю!
Тихо входит К а п и т о н, слышит последние слова Ирины.
Молчание.
К а п и т о н. Ты, девушка, пятую заповедь знаешь?
И р и н а. Пятую? А сколько их всего?
К а п и т о н. От века было десять. Не учили? Не слыхала?
И р и н а. Ах, это вы про те заповеди! От бога?
К а п и т о н. Про них.
И р и н а. Не убий?
К а п и т о н. Не убий.
И р и н а. Не укради?
К а п и т о н. Не укради.
И р и н а. На словах или на деле?
К а п и т о н. Ни на деле, ни в помыслах.
И р и н а. Ну, ну?
К а п и т о н. В пятой сказано: чти отца своего. Значит, уважай своих родителей. Всех, сколько ни есть живых. Не одного отца, а дедов тоже не забывай, потому что они главный корень твоей жизни… (Пауза.) Там еще сказано — чти и мать свою. Но это уж смотря на мать, стоит она того или нет.
И р и н а. Моя — стоит.
К а п и т о н. Как знать. Грехи бывают видимые и невидимые.
И р и н а. Про невидимые пусть бог знает, ему больше делать нечего. А видимых у матерей нет. В матерях вся святость жизни.
К а п и т о н. К месту сказано. (Пауза.) Прежде знали, в беде и сын отцу товарищ. А теперь, должно, и дочери в помощники годятся. Рисковые пошли.
И р и н а. Послушайте, Капитон Егорович, спасибо, что вы меня просветили в отношении заповедей, но вы не скажете мне, зачем вы приехали к нам? Прямо и откровенно. Без дипломатии, без намеков на заповеди, грехи, беды.
К а п и т о н (помолчав). Нет, касатка, не скажу. (Спохватился.) То есть как не скажу? Скажу. Гордей Павлович собрался к сыну в гости, начал меня звать: поедем, земляк, да поедем, посмотрим наяву, как городские живут. Соблазнил. Никакой другой причины нет.
И р и н а. Хитрить изволите, Капитон Егорыч. В ваши-то годы туристом быть, я думаю, трудно.
К а п и т о н. Этим-то, конечно, трудно. А погостить легко. Приятно. Там хозяйка чаю обещала дать, пойду попью. Водки-то больше не хочется. (Уходит.)
И р и н а. Вот еще темная сила!
С е в к а (появляется на подоконнике открытого окна).
И каждый вечер в час назначенный,
Иль когда вздумается мне,
Мой тонкий стан, ремнем охваченный,
Вдруг появляется в окне…
(Впрыгивает в комнату.) Ирка! Почему не ругаешься? Почему не бросаешься, как обычно, с кулаками? Кто оборвал штору? Сестра молчит. Копит ярость. Кто дома? Почему в моей комнате свет?
И р и н а. Деды приехали.
С е в к а. Какие? Откуда?
И р и н а. Из деревни. Будут жить в твоей комнате.
С е в к а. Ну, это к черту. Я их сейчас вытурю. У меня не гостиница. Пусть батя их к себе забирает. Впрочем, форинты у них водятся?
И р и н а. Вот такие пачки аккредитивов у каждого.
С е в к а. Жаль. Вот если бы из кишлака приехали… Как их зовут?
И р и н а. Гордей Павлович, другого — Капитон Егорович.
С е в к а. Гордей — это понятно. Трофим Гордеич. Слушай, а почему их два? У мамы давно нет отца, да он и не деревенский. (Соображает.) Если из них один прадед… Нет, не подходит. Капитон? Капитоновна… (Обрадованно.) Гусеница! Впрочем, нет.
И р и н а. Мама почему-то очень встревожена. А отец буянит. Штору оборвал, хотел деду подарить.
С е в к а. От радости. Это у него бывает. Придется тебе в темноте раздеваться, иначе стриптиз для всех прохожих.
И р и н а (подавая иголку с ниткой). Придется тебе прихватить. Полезай.
С е в к а (стоя на подоконнике, пришивает штору к кольцам). Надо охранять чистоту сестры. Ой… К черту! Я все пальцы исколол. У Максима в метрике записано: родители — отец Трофим Гордеевич Кичигин, мать Софья Капитоновна Кичигина. Забыла?.. Хватит. Держится, и ладно. (Спрыгнул на пол.)
И р и н а. Я не знаю, я не помню…
С е в к а. Разговор был, когда Максим в институт поступал. Мама говорила, что в загсе ошиблись. Исправлять не захотели. Эка беда. Не все ли равно, какое отчество у матери. А тут, выходит, что-то другое. А что, если действительно…
И р и н а (кричит). Замолчи! (Тихо, просяще.) Замолчи.
С е в к а (испуган криком сестры). Молчу. (Пауза.) Конечно, молчу… Какое мне дело до бюрократических ошибок, описок…
И р и н а. И мне тоже. Слышишь?
С е в к а. Отлично слышу. (Пауза.) Ты, конечно, педагог. Тебе виднее. (Пауза.) Как сегодня декламировал Арсений Иванович? Кто я! Что я! Ради тебя разливался. Хотел изобразить, будто у него ум, как шампанское, — искры, искры, искры…
И р и н а. Ты можешь помолчать?
С е в к а. Молчу. (Напевает.) «Недолго мучилась старушка в злодейских опытных руках…»
И р и н а. Ты что? Что ты поешь?
С е в к а. Я? А черт его знает, что-то взбрело… А что тебя передернуло?
И р и н а. Слова разбойничьи, бандитские.
С е в к а. Что-то не манит меня поскорее обнять старичков.
И р и н а. Успеешь. Из них самый хитрый Капитон Егорович. Учил меня — чти отца своего и всех предков по мужской линии. Вот. А ты непочтительно кричал, что папа тебя сегодня унизил.
С е в к а. Еще как. Потому что мне от отца ничего не надо, никакого наследства. Есть у меня образование, есть в руках собственный кусок хлеба — спасибо, папаша. В остальном я постараюсь сам быть человеком. А ты, поскольку ты женщина, так не можешь. То есть и ты можешь быть благородной, но по-своему. Тебе без чьей-нибудь поддержки, конечно, трудно.
И р и н а. Благодарю за разъяснение. Севка, мне что-то не по себе… Чего-то я боюсь…
С е в к а. Я тоже. Слушай, а давай наплюем на это?
И р и н а. На что на это?! Ты его узнал? Понял?
С е в к а. Нечего понимать. Если прежде нам ничего не говорили, то, значит, дыши глубоко и спокойно.
Входит бледная, как-то ослабевшая С о ф ь я.
С о ф ь я. Ира!
И р и н а. Мама! Что с тобой? (Помогает сесть.) Сердце?
С о ф ь я. От вина или от шума… Ничего… Пройдет.
И р и н а. Дать капель? Или неотложку вызвать?
С о ф ь я. Не суетись. (Пауза.) Пройдет. (Пауза.) Ты меня любишь?
И р и н а (прижимается к ней). А ты сомневаешься? Люблю, люблю, люблю!
С о ф ь я (сыну). А ты?
С е в к а. Ирина, сейчас же принеси капли.
Ирина поспешно уходит.
Дай-ка я послушаю твое сердце. (Опускается на колени и прижимается лицом к груди матери.)
Софья обнимает его.
С о ф ь я. Ты меня любишь?
С е в к а. Будешь задавать такие вопросы — разлюблю.
С о ф ь я. А какие можно задавать?
С е в к а. Никакие. Вообще спрашивай о чем хочешь, но не про меня. Что надо — сам скажу. Ладно?
С о ф ь я. Верю.
С е в к а. Пусти. (Пауза.) Мадам, у вас учащенное сердцебиение. Это плохо. Это мне не нравится.
С о ф ь я. Уйдешь в армию — оно каждый день будет вот так стучать.
С е в к а. Совершенно напрасно.
С о ф ь я. Что же я сделаю, если солдатская служба трудная?
С е в к а. Мама, ведь служить-то буду я.
С о ф ь я. Нет, сынок, служить мне придется. Все три года, пока не вернешься.
Входит И р и н а, неся капли.
И р и н а. Выпей, мама.
С о ф ь я (пьет). Спасибо, родная… Прибрала? Штору успела повесить.
И р и н а. Севка помог.
С о ф ь я. Вот мне и легче стало.
С е в к а. Идем. (Помогает матери.) Ирка, подхвати!
Уводят Софью. Слышен голос Софьи: «Погаси свет». С е в к а возвращается в комнату. Тянется к выключателю, и в это время на подоконнике появляются руки Е в с т о л и и, показывается и исчезает ее лицо. Голос Евстолии: «Севка!»
С е в к а. Брысь!
Голос Евстолии: «Я сорвусь. Я упаду».
Да ты что? (Помогает ей взобраться на подоконник, потом выключает свет.)
Е в с т о л и я. Я же не такая сильная и ловкая, как ты.
С е в к а. Ты в своем уме? Убирайся!
Е в с т о л и я. Я не сама… Я не сама… Честное слово!