Г о р д е й. Это как рассудить. Заманчиво, конечно, пожить в полном покое. Ведь у нас в колхозе как к старикам относятся? Постоянной работы уже не дают, а кто куда пошлет. Дрова привези, метелки, черенки для фермы заготовь. Или, опять, хомуты починить надо… Суеты много, а платят строго.
И р и н а. Понятно, понятно. Я начала укладывать вещи, кое-что не хочется тащить на новую квартиру. Посмотрите, может быть, что-нибудь пригодится, не вам, так бабушке.
Г о р д е й. Мне самому ничего не надо. А ей, конечно, что из тряпок… Посмотрю. Спасибо, внученька. (Уходя.) С ними, однако, не зарвешься. (Уходит.)
Молчание.
И р и н а. Патологическое нежелание говорить правду. И при этом глубокое убеждение, что все окружающие глупы.
А р с е н и й. Удивительно цельная натура!
И р и н а. И все же ты мог быть более снисходительным.
А р с е н и й. Я уже однажды имел счастье испытать что-то подобное. В той семье. И с меня хватит. Родственнички. Они всегда суют свой нос куда не следует. Да. От такого дедушки не убежишь. Какая дремучая непосредственность.
И р и н а. Ты мог заметить, что я им не горжусь. Можешь дальше эту тему не развивать. (Отошла к окну и смотрит на сад.)
А р с е н и й. Ира, я прекрасно понимаю, что между ним и тобой огромная пропасть, что порвалась связь времен, но… (Подошел, обнял ее за плечи.)
Молчание.
И р и н а. Смотри, как желтеют клены. Я редко теперь бываю в этой комнате и уже забыла, как хорошо отсюда виден наш сад. Как он разросся. «Осенняя пора, очей очарованье»… (Поцелуй.) Ты не любишь природу.
А р с е н и й. Почему? Я отношусь к ней вполне положительно. (Хочет поцеловать.) Ну, что ты?
И р и н а (уклоняясь). Не надо.
А р с е н и й. Ну, что случилось? Чем опять не угодил?
И р и н а. Я никак не могу переступить через твое прошлое. Иногда я о нем забываю…
А р с е н и й. И тогда бываешь доброй и нежной.
И р и н а. А потом оно снова вот тут. Знать, что где-то в этом же городе живет твоя бывшая жена, а с ней твой ребенок, — от этого мне бывает очень тяжело.
А р с е н и й. Но что же мне делать? Безумие! Я так тебя люблю…
И р и н а. Верю. Иначе бы я не была с тобой. Но ты сам же говоришь, что от родственников никуда не денешься, рано или поздно они без спросу входят в жизнь и требуют свой фунт мяса. Когда-нибудь и твой сын…
А р с е н и й. Если ты без конца думаешь об этом, то лучше прогони меня. Прогони. Зачем же без конца вспоминать о прошлом?
И р и н а. О прошлом? Я могу совершить насилие над собой и забыть о прошлом, но тебя устроит жизнь с человеком, которому наплевать на твое будущее? Давай говорить начистоту то, что думаем.
А р с е н и й. Тебе хорошо рассуждать потому, что в семье все вы держитесь друг за друга, не знаете душевного голода, одиночества и страха за будущее.
И р и н а. А тебе страшно? Признайся.
А р с е н и й. Да, но не больше, чем другим, кто в сорок лет — обломок семейного кораблекрушения. Ты сильней меня. Почему же вместо помощи ты отталкиваешь меня?
И р и н а. Удерживает страх за будущее. Большой страх.
А р с е н и й. Тебя-то что может страшить?
И р и н а. Изволь. Ты почти не вспоминаешь, что ты отец, что у тебя растет сын. (Почти кричит.) Ты не думаешь, что у нас будут дети, а ты не можешь, не можешь, не смогу я, чтоб твой ребенок рос, забытый тобой. (Тихо.) Ведь он же не виноват… Я знаю, что в нашем доме дети были самым дорогим для мамы и для отца. Всегда. Даже теперь, когда мы все стали взрослыми. И ты должен знать — я очень люблю маму, особенно после… особенно в последнее время, и в чем-то похожа на нее.
А р с е н и й. Вы как две сестры. Старшая и младшая.
И р и н а. Мама никогда не простит мне твоего равнодушия к сыну. Да и сама я не смогу быть с тобой… (Пауза.) Я очень дорожу и горжусь доверием, уважением своих учеников, своих мальчишек и девчонок. Я имею право учить, пока сама чиста, пока не допущу сделок со своей совестью. Пойми, ты обязан быть мальчику отцом. Я еще не знаю, как это можно будет сделать, но без этого… Я не хочу тебя обманывать. Никакого счастья у нас не будет. (Пауза.) Подумай.
А р с е н и й. Как все сложно. Как мучительно сложно! Будь оно все проклято!
И р и н а (строго). Что?
А р с е н и й. Моя, моя собственная слепота, доверчивость. Моя вера, что человек добрый, что он от рождения должен быть порядочным. Тургеневские Аси и Лизы! Благородные рыцари-юноши! Мифы! Ты знаешь или нет, что я сегодня хотел выгнать с работы ко всем чертям твоего братца Всеволода?
И р и н а. Что он сделал? Ну, говори.
А р с е н и й. Я его принимал на работу как будущего родственника, а чем он мне отплатил?
И р и н а. Да что же случилось?
А р с е н и й. Одно его спасло, что он допризывник, что все равно через несколько дней его у нас не будет.
И р и н а. Да говори же!
А р с е н и й. Его бригада изобрела удивительный по иезуитству способ насолить всем руководителям стройки. Случилось так, что они не по своей вине должны были дважды делать одну и ту же работу. В них взыграли этакие высокие чувства, и они отказались получать деньги.
И р и н а. Разве это не справедливо?
А р с е н и й. Тебе надо знать, что в нашей жизни есть могучий, направляющий девиз — надо! А раз это сказано — тут рассуждать нечего. Надо так надо! Надо копать — копай, надо засыпать — засыпай. Это не нами придумано, а исходит от всех инстанций вплоть до министерства. Там мыслят широко, размашисто. Что им стоит выбросить впустую сотни тысяч, когда тратятся сотни миллионов и в итоге все же появляются нужные заводы? Там считают, что это главное. А цена — дело второстепенное. А эта сопливая бригада вчерашних школьников захотела считать копейки и рубли. Решили, что они полные хозяева. Безумство храбрых!
И р и н а. По-моему, они правы.
А р с е н и й. Ну и что? Но пакостить-то зачем? И без них известно про эту неразбериху. А мне пришлось сочинять объяснительную записку, чуть ли не жалобу на самого себя.
И р и н а. Почему не на тех, кто действительно виноват?
А р с е н и й. Учен. И не единожды. После приходится получать отлично аргументированные и неотразимые пинки. В этом мало удовольствия. Мне не двадцать и не тридцать лет. Сижу, пишу этот чуть ли не донос на самого себя, а вижу торжествующую… личико твоего братца. Легко мне было? Но я пришел и не упрекаю тебя. Если бы знала, как я устал, как мне хочется быть хоть немного счастливым И спокойным. Неужели я не имею права на это? Так бездарно прожил больше чем половину жизни! А в итоге — беден и одинок. Пойми, когда и встретил тебя — началось мое обновление, мое прозрение, возможно запоздалое, поэтому смешное. Но ты для меня была и есть последняя надежда. Дай мне счастье и тогда требуй от меня всего. Я буду таким, как ты захочешь. С тобой мне все будет легко, я стану душевно богатым, а сейчас я знаю только тревоги и полон еще озлобления против той, что унизила и растоптала мое чувство. (Целует руки Ирины.) Верь, верь мне. Помоги. Я буду добр и светел. Помоги!
И р и н а. Арсений, возьми себя в руки. Возьми. (Ласково.) Нельзя так нервничать, расстраиваться. Нельзя. Что?! У тебя слезы?..
А р с е н и й. Мне очень тяжело. Пойми, тяжело.
И р и н а. Понимаю. Бедняга ты, бедняга… (Строго.) Перестань! (Пауза.) Вот так-то лучше.
А р с е н и й. Извини… Вид, конечно, неважнецкий.
И р и н а. И не торопи меня. У нас еще впереди много времени все обдумать и решить. Прошу об одном — почаще думай о сыне. Мальчик ни в чем не виноват. Обещаешь?
А р с е н и й. Обещаю. Сколько в тебе доброты. Откуда она?
И р и н а. Когда-нибудь поймешь.
А р с е н и й. И строгость твоя справедлива.
И р и н а. Не льсти. Не люблю. (Вздохнула.) Бедняга!
Входят К а п и т о н и С е в к а, пришедший с работы.
С е в к а. Проходите, Капитон Егорович. Поболтаем до обеда. Пардон, вы, кажется, заблудились?
И р и н а. Извини, мы случайно здесь задержались.
С е в к а. А я вас не задерживаю.
Ирина и Арсений уходят.
Вот судьба! Мой злейший враг — жених сестры. Комикс! От подробностей избавлю. Это кто из вас утиль собирает?
К а п и т о н. Гордей.
С е в к а. Понятно. Ясак. Дань с ближнего с высоким процентом годности. А что же вы? Хотите, задарма весь свой гардероб отдам? Вот он, весь перед вами. Мне он теперь не нужен, а когда из армии вернусь — другая мода будет. Разве плох пиджачок? Примерим? Берите без примерки.
К а п и т о н. Ты что, взаправду бессребреник, или это так, чтоб позубоскалить?
С е в к а. Ах, Капитон Егорович, какое вы мне нужное слово подбросили — бессребреник. Вот именно, я такой. То есть деньги я люблю не меньше других, а может быть, даже больше, но только честные, от святого труда, а не от мартышкиных занятий. У вас в колхозе, наверное, водятся мартышки? Не те, что мохнатенькие и на полусогнутых, а строго вертикальные, со следами рассудка: «Хоть пень колотить, лишь бы день проводить»?
К а п и т о н (со вздохом). Водятся.
С е в к а. Цирк?
К а п и т о н. Бывает и цирк. Веселый ты.
С е в к а. Что вы, это я так, внешностью. У меня столько всяких бед и неприятностей, что если я про них расскажу — вы тут же на месте умрете.
К а п и т о н. Сразу?
С е в к а. Без вздоха и стона. Поэтому, желая вам долгих лет, от рассказа воздержусь.
К а п и т о н. Как же сам еще живешь?
С е в к а. Не живу, а существую. По закону Ома — терплю взбучки на работе и дома. Сопротивляемость уникальная. А уж откуда она у меня — вопрос философский. И на него я отвечать не берусь. Наплету лаптей. А вот если об этом спросите Максима — он объяснит быстро, точно и, главное, понятно.
К а п и т о н. Соображает?
С е в к а. Ах, Капитон Егорович, так сказать про Максю, все равно что сказать про Юрия Власова — жмет помаленьку. Макся — умница.