Скажете, городская проблема?.. Однако симптомы разобщенности заметны уже и в деревне. Не раз и не два слышала я в той же Варзуге: «Как-то раньше вместе собирались по праздникам. Говорили: будет и на нашей улице праздник, вот как — улицами справляли праздники». Одна из пожилых варзужанок, участница хора рассказывала: «Пьянства етого в обычае не было. Понемногу пили. Жоноцки не пили вовсе. Само собой, и молодежь не пила (парни-ти, а про девушек — и говорить нецего). Кум да брат, да тесть, да сват, да шурин, порядовны соседи зайдут, да своя семья. Глядишь — полный «хор Пятницкого» тебе (еще побасчей[112] будёт). Песни подымали долги на голоса. Теперича сидят по праздникам, как суслики-байбаки по своим норам (правда, коли свадьба, тут уж все сбегаютсе). А чего, спрашивается, поодинке сидеть? «Устаём,— говорят.— Робота! Устаёом!» А преже не робота была?! Тяжко робили, машин-тих не было. Лес ле валили, землю пахали, сеяли, жали — все вручную. Нет, голубеюшки, не робота вам вадит[113] веселью. Нет уж. Не избилисе на роботы, дак. А хор наш народной колхоза «Всходы коммунизма»? Да, да, хор уж другоё дело. Эти-то вместе, вместе. Кто приедет в летнё время хор послушать (самой тут сенокос, страда), они уж тут ко Капитоновны идут в дом, поют, не считаются, що устали опосля роботы. Перед домом на ровном местечки, на травки закружаютсе, «Камку» розвёрнут в пять кругов с узорами, «Во лузях» хоровод — только шалями да сарафанами, как цветами отласныма машутсе. Ну, дак ведь это Капитоновна с има...»
Опять Капитоновна. Что ж, может, она и впрямь необыкновенный человек, обладающий чуть ли не магнетическими способностями привлекать к себе людей? Да нет же! Обыкновенная деревенская женщина, слава богу, даже отдаленно не подозревающая о возможности существования этой пресловутой «проблемы некоммуникабельности». Зато точно знает Капитоновна, что люди должны жить вместе. Все так просто в действительности: есть люди и есть я. Без людей нет для меня жизни. Так что и подчинять себя им, следуя некоей высокопарной идее служения людям, Капитоновне нужды нет. У нее все как-то человечнее и проще. Увидела, что в палисаднике соседки Лукии Кузьмовны Алибастровой внучонок один топчется, воды колодезной принесла, в магазин сбегала, картошки из подполу подняла, сварила, шанёжек своих принесла, избу обиходила: Лукия, оказывается, приболела. Сбегала и телеграмму Лукииной дочери подать. Настояла — и вызвала доктора. Мальчонку-внука пригрела, накормила, лаской не обошла. (А не зайди Капитоновна, все ли бы ладно обошлось?) А попробуй скажи ей, что «постоянное служение людям является основной формой ее жизнедеятельности, духовным смыслом и оправданием ее собственной жизни», скажи ей эти правильные казенные слова — наверняка она удивится. А может, и обидится. Не нужны ей все эти слова. Ее жизнь — беспрерывный подвиг любви и труда — вся на миру, перед людьми, с людьми. Вот и выходит, что Капитоновна и хор в жизни сегодняшней Варзуги просто необходимы. Ведь вот не разъедает дружбу хористов ржавчина отчуждения. Они, наверное, и не представляют себя друг без друга, без этого постоянного почти семейного общения, в круг которого невольно вовлекаются односельчане (да и жители других сел и деревень Терского берега, куда хор выезжает по временам «на гастроли»). Общаются люди пожилого и среднего возрастов, часто собираются и дома у Капитоновны, и в клубе. Клуб в Варзуге просторный, удобный. Вот только молодежи там делать нечего. «Ску-ушно!» В самом деле, нельзя же целый вечер гонять бильярдные шары, а потом глядеть не раз просмотренную киноленту. Ну, танцы... Тоже надоедает. Вот и заглядывают иногда ребята в щелки да в окна: что там снова за репетиция у хора?
...А хор-то поет один из ранних вариантов великолепной песни о Стеньке Разине «Вниз до спо матушке, ли, да, спо Волге...»[114].
«Подите, подите! Нечего вам тут делать! Не мешайте. Тут старухи занимаются»,— бывает, что и одернет молодежь очередная заведующая клубом. Именно очередная: на этой должности здесь долго не задерживаются, да и хором всерьез не интересуются. Одно беспокойство: то в Мурманск их отправляй на телевидение, то в Ленинград, то в Москву. И чего, мол, в них нашли? Тоже мне, арти-истки. Да, пожалуй, и лучше, когда не интересуются. А то ведь бывали такие, что интересовались, так прямо беда, тоска одна: «Что за песни поете? Давайте их петь под гармонь или под аккордеон». И песня разваливается. «Гармонь-то она к частушкам (по-нашему — к кантикам), под пляску, а к долгой, к протяжной песне — никак. Ей надо на голоса розвести, а гармонь ровно и не дает».
Или как-то молодой консультант приехал (ученой ведь, грамотной!): «Не пойму, как это вы дышите? Незаметно. Неправильно! Я вас ужо выучу дышать: все разом и по моей руке. Ну, и — р-раз!» Так отдышатьсе не могли. Думали, не заможем боле своих песен петь...»
1. Вниз(ы) да спо матушке ли, да, спо Волге, да, вот спо Волге,
По широкому ли, да, роздолью, да вот роздолью.
2. По широкому ли, да, роздолью, как вот роздолью,
Розыграласе ли, да, погода, как вот погода.
3. Розыграласе ли, да, погода, да, вот погода,
Погодушка не малая, вот не малая,
4. Погодушка не малая, вот не малая.
Не малая, волновая, вот волновая.
5. Не малая, волновая, вот волновая,
Ничего в волнах ли, да, не видно, да, вот не видно.
6. Ничего ж в волнах, да, не видно, вот не видно.
Только лодочка ли, да, чернеёт, вот чернеёт.
7. Только лодочка ли, да, чернеёт, да, вот чернеёт,
Паруса на ней, да, белеют, да, вот белеют.
8. Паруса на ней, да, белеют, вот(ы), да, белеют,
На гребцях шляпы ли, да, (г)алеют, да, вот (г)алеют.
9. На гребцях шляпы ли, да, (г)алеют, да, вот (г)алеют.
На корьме-от сидел (ы), да хозяин, вот хозяин.
10. На корьме он сидел (ы), да, хозяин, вот(ы) да хозяин,
Сам-то хозяин во наряди-то, во наряди.
11. Сам (ы)-то хозяин во наряди, да, во наряди.
В черном бархатном кафтани, да, во кафтани.
12. В шитом золотом кафтани, да, во кафтани.
Говорит гребцям да хозяин, да, вот хозяин.
13. Говорит гребцям хозяин, да, вот(ы) хозяин:
«Ну-ко грянёмте, робяты, да: «Вниз спо Волге».
14. «Ну-ко грянёмте, робяты: да, «Вниз спо Волге!
Вниз по матушке, спо Волге, да, вот спо Волге.
15. Вниз по матушке ли, да, спо Волге, да, вот(ы) спо Вол(ы)ге,
По широкому ли, да, роздолью, да вот роздолью».
А что это одна из величайших вершин искусства хорового — цепное дыхание в русской народной песне — работникам культуры и дела нет. Их этому не учили. Вот и учат петь «по-культурному». На счету подобных специалистов немалое количество погубленных народных талантов, сельских хоров.
Сегодняшняя Варзуга еще держится. Как и раньше, она экономический и культурный центр края. Жив и ее многославный народный хор.
А когда-то случайный попутчик (приезжий, временный, не терчанин), руководитель районного масштаба (тот, который уверял меня, что никогда не было деревни Вялозера) в ответ на мою откровенность огорчил меня. Я сказала ему, что мечтаю о том времени, когда моя малышка дочь подрастет и я привезу ее с собой на Терский берег познакомиться со «много-множеством» чудес: с людьми сильными, суровыми, веселыми, красивыми и добрыми, погостить среди сказок древних, подстеречь лешего на таежной тропинке, услышать голос Великого Моря (то тихий, невнятно ласковый, то грозный), отгадать загадки мудреные, послушать и перенять песни протяжные, «приговорки» веселые, игры детские исконные, увидеть просторы северные неохватные... «Нет, — уныло сказал руководитель, — лет через пять в этом районе уже не останется ни одного человека. Только в Умбе, в Лесном, в райцентре, будет жизнь. Бесперспективный район, нерентабельный... И хора Варзуги не будет. И песни петь будет некому. И самой Варзуги тоже не будет. Ничего не будет. Море, камни и лес. Как было сначала. Попомните мое слово...»
И вот спустя двенадцать лет после этого разговора я снова иду (в который уж раз!) по Терскому берегу, а рядом со мной очень серьезно шагает с маленьким рюкзаком моя вторая дочь Анюта, большеглазая, внимательная, жадно все запоминающая. Через год пойдет она в школу, и терские сказки, песни, побасенки, бывальщины, загадки, игры и считалки будут для нее не только замечательной книжкой, но и жизненной реальностью. «А помнишь, мама, бабушка Саша спела нам игру «Миколку-циколку» так, как ты меня с Вовой учила, а бабушка Евдокия — немного по-другому! У нее еще там «Ехала лягушка — кинула мякушку». Малышка смеется от удовольствия, удивляя маму умением сравнивать варианты разных записей.
Живет сегодня Терский берег вместе с людьми, не осиротел. И в селе славном Варзуге нынче столько же дворов, как при Иване Грозном: «...сто двадцать пять дворов живуще» и, как прежде, в том же русле, под крутым берегом течет река Варзуга «под дворы». А бабушки, «поваливши» ребят спать, все так же ласково байкают-припевают:
Котик ходит по болоту,
Нанимаетсе в роботу,
Ты, коток, сюды поди,
У нас Олюшку сыпи...
А строптивых шалунов-неслухов до сих пор стращают Мамаем или Басаргой: «Погоди-ко-се, пострел! Щас тя Басарга возьмет!..» (Одно из самых больших чудо-чудес — устная память народная сегодня вживе напоминает нам о том, что в 1568 году — ни много ни мало четыреста с лишним лет тому назад! — в связи с конфликтом вольных варзужан и «опричных» двинян Иван Грозный направил на Терский берег целую карательную экспедицию, возглавляемую видным опричником Басаргой Федором Леонтьевым, «править суды»... О «Басаргине правеже» рассказывают и сейчас с подробностями на Терском берегу.)
И все так же стройно и мощно звучит в летние белые ночи и зимними долгими вечерами хор Варзуги. Александра Капитоновна умеет «заражать» своей деятельной любовью к песне (