расставит все акценты.
«Степаков», - сказал он, вытягивая второй слог Сте-паааа-ков и сжимая руку Бонда лапой огромных размеров. Потом снова «Степаков» Натковицу. «Друзья зовут меня Борей - но я Борис, Пожалуйста, также называйте меня так, да?
«Мы в восторге», - Бонд почувствовал необходимость поставить какой-то дурацкий акцент, хотя это было нехарактерно, и он не мог сказать, зачем он это сделал. «Джеймс Беттеридж. Друзья зовут меня Джеймс ».
«Хорошо, Джеймс. А ты, должно быть, Пит. Лондон сказал называть тебя Питом ».
Натковиц кивнул во мраке. «Ньюман», - сказал он вслух.
«Да, очень хорошо. Как если бы я почувствовал себя новым человеком, а? Взрыв смеха, и машина начала удаляться от самолета, вокруг которого толпился наземный экипаж. Пилот сказал, что они вернутся в течение получаса.
« Вы хотите чего-нибудь горячего? Бренди? Столичной? Кофе? Лицо Степакова иногда светилось, когда они проезжали мимо верхних фонарей.
Они выбрали кофе, и россиянин с гордостью открыл встроенный бар, в котором, среди множества бутылок, стояли большие фляги с кофе, черным и обжигающе горячим.
«Вы использовали, как вы говорите, возможности самолета, да? Вы писали?
Оба кивнули.
'Хороший. Если захочешь снова пописать, дайте мне знать заблаговременно, и мы что-нибудь устроим. Это должно быть на какой-то остановке обслуживания.
Его смех был заразительным, и он много двигался на сиденье, занимая много места. Линкольн, очевидно, был модифицирован. Бонд сидел рядом с русским, а Пит Натковиц сидел перед ними на одном из двух откидных сидений по бокам коктейль-бара.
«Видите ли, мы прошли довольно долгий путь». Они почувствовали улыбку мужчины.
«Не только в Москву?» - спросил Бонд.
'О нет. Точно не в Москву. Думаешь, мы собираемся провести для тебя экскурсию по Центру? »
«Мы надеялись. . - начал Бонд, и русский снова засмеялся.
«Вы хотели увидеть знаменитую комнату памяти, где мы храним фотографии наших самых известных шпионов, да?»
Настала очередь Бонда улыбнуться. «Это может быть полезно».
«Конечно», - прорычал Степаков. «Когда я приеду в Лондон, вы отвезете меня в клуб спецназа, а? Ганс Кресент, Найтсбридж. Я увижу там некоторые фотографии. Затем VIP-поездка по вашему старому дому. Подходит для большого смеха ».
«Приветствую тебя с распростертыми объятиями, Боря». Натковиц кивнул в темноте. «Куда мы едем, Боря? Просто чтобы мы знали, - его голос был ровным, но с оттенком чего-то, граничащего с угрозой.
Несколько секунд в машине было тихо. Когда Степаков снова заговорил, все следы естественного юмора исчезли. «Хорошо, я вас введу в курс. Необходимо. Сегодня вечером «Чаши Правосудия» сделали то, что обещали. Тело высокопоставленного сотрудника Первого главного управления было обнаружено возле выхода 95 на КАД. Они обнаружили его постоянного водителя, находившегося под наркотиками и без сознания, прямо в штабе Ясенево, и даже легендарный Гудини не смог бы туда попасть. Итак, - он, казалось, сделал долгий, грустный, глубокий вздох, - все это очень секретно. Мы не хотим, чтобы стало известно, за исключением очень избранного числа доверенных лиц, что вы находитесь в стране. Эти Чаши Правосудия серьезные ребята. Мы уверены, что у них очень сложная организация с людьми внутри КГБ и, возможно, даже Центрального комитета. Это не просто хулиганские элементы. Это очень ответственные люди. На самом деле, это возможно, повлияет на все руководство. Так что мы должны быть осмотрительными. Секретно. Мы должны двигаться, как призраки убегающего чародея - это писал ваш поэт Шелли, да?
- Возможно, - нахмурился Бонд в темноте.
'Определенно. «Ты, от чьего невидимого присутствия листья мертвы Это определенно Шелли. Я читал многих ваших великих поэтов, когда впервые выучил английский. Вордсворт, Лонгфелло, Шелли и другие. Теперь он мне очень понравился. Наши поэты полны мрака и тайн».
«Не особо разбираюсь в Шелли, Боря». Бонд никогда не отличался любви к поэзии, если не считать Гомера.
Пит снова спросил: «Куда мы едем, Боря? Или это слишком секретно, чтобы рассказывать нам? »
'Где ты думаешь? Надежный дом, конечно. Или действительно безопасная дача ».
«А, тогда мы бы говорили о чем-то примерно в двадцати пяти милях к западу от Москвы?»
«Конечно, да». Теперь они ехали по главной дороге, проходя через населенный пункт, и лицо Степакова озарилось стробоскопическим эффектом от верхних фонарей. Он улыбался и кивал. «Думаю, ты знаешь это место, Джеймс. Больше кофе?'
Теперь Бонд был уверен, что они направляются либо на Николину Гору, либо в Жуковку, либо в один из соседних поселков. В старые добрые времена эти места, к западу-юго-западу от Кремля, были роскошными поселками, дачами для любимых писателей и художников и особыми так называемыми деревнями, в которых роскошно жили партийные лидеры. Эти районы раньше назывались Совмин или Академическая Жуковка. Совмин был хорошо охраняемым комплексом, в котором члены кабинета министров прятали свои дачи среди красивых лесов под пологими холмами под Москвой. У Бонда не было причин полагать, что что-то изменилось в этом направлении. Может быть, изменилась идеология, но у руководства остались свои привилегии.
«Просто расслабься, Джеймс, и наслаждайся путешествием», - голос Степакова приобрел успокаивающий тон. «Вскоре вас попросят взглянуть на более тяжелую сторону жизни в эту ужасную зиму, от которой мы, похоже, страдаем в России. Значит, когда мы вас отпустим, вы тоже немного пострадаете. Наслаждайтесь, пока у вас есть шанс ».
Бонд кивнул, отпил кофе и задумался. Пит Натковиц, казалось, заснул.
«Его зовут Борис Степаков», - сказал М. «Борис Иванович Степаков. Возраст сорок пять лет. Карьерный офицер КГБ с большим опытом работы в террористических группах по всему миру и эксперт по диссидентам в Советском Союзе. Он типичный продукт института Андропова и знает свое дело ».
Опыт Степакова варьировался от службы в двадцатом отделе Первого главного управления, занимающегося чрезвычайными ситуациями с развивающимися странами, до следственного управления Второго главного управления, которое в основном курирует внутреннюю безопасность и контрразведку.
Таннер сказал, что Степаков был «человеком потрясающих знаний; в некотором смысле он буквально написал книгу. Внутренняя публикация КГБ, которую он назвал The Stray Dogs, является очевидной ссылкой на печально известную речь Каддафи в 1985 году, когда он разглагольствовал об «охоте на бродячих собак». «У нас есть право, - сказал Каддафи, - на законные и священные действия ... целый народ среди бела дня ликвидирует своих оппонентов дома и за рубежом ».
В книге очень подробно рассказывается о таких инцидентах, как покушение на Брежнева в 1969 году, множество незарегистрированных угонов семидесятых годов и взрывы в московском метро в 1977 году. Таннер на протяжении всей книги утверждал, что Степаков был очень честен, давая советы своему старшему руководителю, что КГБ должен проявлять осторожность, имея дело с террористическими организациями, особенно с ООП и другими на Ближнем Востоке. Он даже упрекнул руководство КГБ и Центральный комитет за опасные связи с Арафатом и такими людьми, как Ильич Рамирес Санчес,- Шакал.
«Вы найдете его исключительным», - сказал начальник штаба. «Лично я считаю, что он имел большое отношение к изменению советской политики в отношении международного терроризма в 1980-х годах».
Теперь, в задней части Линкольна, раскачиваясь сквозь ледяную тьму к бог знает куда, они столкнулись лицом к лицу с Борисом Степаковым, который должен был быть их оперативным офицером и контролировать все, что русские должны были сделать, чтобы очиститься от Весов правосудия.
«Ты написал книгу, Боря. Нам сказали, что вы написали отличную книгу, - сказал Бонд, когда они проехали еще милю.
Русский засмеялся, как будто это была шутка. «Конечно, я написал книгу, но она не попала в списки бестселлеров, кроме как в КГБ. Я был молод и глуп - ну, может, не так молод, а вместо «глупый» следует читать «честный». Какое-то время я думал, что в конце концов буду считать деревья ''. Он повторил фразу по-русски: `` Считать деревья ''. Это означало, на старорусском арго, быть отправленным в ГУЛАГ.
«Наши люди очень высоко об этом думают».
'Они это оценили? Что ж, в конце концов это имело здесь некоторый успех. Мне очень хотелось бы написать отличный роман, но я ограничился одной неприятной областью жизни. Я, так сказать, специалист. Я был тем, кто попросил двух человек из вашей службы помочь нам. Были некоторые здесь, кто посчитал это очень смелым ходом. На мгновение свет снова осветил его лицо, и Бонду показалось, что он увидел беспокойство, заметное в глазах большого русского.
«Мы тоже сочли это смелым». Бонд попытался не обращать внимания на это замечание. «Некоторые из нас считали это безумием».
Послышался рокочущий смешок, который, казалось, исходил из глубины живота Степакова. «Возможно, это безумие. Кто знает? Лично я считаю это очевидным. У нас есть два английских члена Весов правосудия. Двое мужчин, которых ждут допроса. Они здесь, чтобы выполнять определенную работу, и у нас нет никого, кто мог бы выдать себя за англичан. Итак, мы обращаемся к вам ».
'Эти двое . . - начал Бонд, но Степаков перебил его.
«Подожди, Джеймс. Подождите, пока мы сможем поговорить в полной безопасности. Нет, это плохой английский. Вы не можете говорить без опаски. Я имею в виду абсолютную безопасность ''. Казалось, он взглянул вверх, и Бонд увидел, что он смотрит в сторону широкой спины водителя, который сосредоточился на дороге впереди. «Он будет молчать, как могила. Был моим водителем много лет. Но . . . ’
Теперь они были в открытой местности. Никаких огней, только впечатление снега на высоких берегах, снесенного с дороги для свободного проезда транспортных средств. За сугробами местность оставалась скрытой тьмой. Ни луны, ни звезд, только черное одеяло, как сплошная стена. Они не проезжали никаких других транспортных средств, только случайные признаки жизни - одинокий форпост или скопление домов и деревянных лачуг, которые составляли какую-то деревню, маленькую пустынную общину.