Они ели из больших тарелок щи, острый капустный суп, который был почти их основным продуктом питания с момента отплытия из Баку. После еды все сделали, как предложил маршал, кроме лейтенанта Батоврина. «Я прогуляюсь по палубе, товарищ маршал, если у меня есть разрешение».
Юскович кивнул. «Давай, Сергей, но ненадолго. Тебе также нужен отдых ».
Лейтенант Батоврин вышел на палубу, закрывшись от холода капюшоном своего камуфляжного боевого костюма. Он думал, что пахнет снегом. Кто-то однажды сказал ему, что в этом регионе зимой можно получить градом по голове, размером с теннисный мяч. Каждый год они убивали людей.
Он прошел на корму и спустился по трапу в купе, где содержались заключенные.
Дежурный солдат привлек его внимание. «Вольно», - сказал ему Батоврин. «Я хочу посмотреть, смогу ли я уговорить этих людей сотрудничать. Если хочешь покурить, разрешаю подняться на палубу ».
«Спасибо, товарищ лейтенант». Мужчина улыбнулся, и Батоврин кивнул. Отодвинув засов, он открыл люк и вошел внутрь.
Степаков лежал на спине, пил из бутылки вино, прижавшись одной рукой к металлической стойке. Человек, которого они назвали Питом, закрыл глаза, а француз сердито посмотрел на него. Похоже, он хотел бы сорвать наручники с перил, к которым они были прикреплены, и вырвать Батоврину глотку.
Француженка, прикованная одним запястьем к другой стойке, подняла глаза. Похоже, она это очень хорошо переносила, потому что так было задумано. Ей разрешали иногда прогуливаться. Несмотря на то, что у нее не было косметики, ей разрешили расческу для этих экскурсий.
Лейтенант Батоврин откинул капюшон боевого костюма, потрогал бравые усы и усмехнулся.
«Что ж, какое вы представляете жалкое зрелище, - сказал Джеймс Бонд. «Боюсь, нам всем предстоит долгая ночь поработать. Так вставайте и действуйте ».
19
В ЛЕСНОЙ
В ту ночь, когда Борис Степаков прибыл в Центр старших офицеров Красной Армии с генералом Берзиным и Октябрьским батальоном спецназа, Бонд сумел пробраться в главный вестибюль, но его не узнали.
В фойе находились два солдата, вооруженные до зубов, с опасно свисающими гранатами, на их боевых костюмах. Он ненадолго подумал, что должен их уничтожить, но это было бы глупым проявлением героизма.
Бонд посмотрел им в глаза, перебегая взглядом с головы на ноги, затем с ног на голову. Он шел быстро, как человек с миссией. «Главное разведывательное управление», - рявкнул он, сказав им, что он офицер ГРУ. Тон его голоса был таким, что даже обученный спецназ его не допросил.
Переход к холоду на улице почти оглушил его. Вдали, среди деревьев, время от времени раздавались выстрелы, прерванные взрывами. Также было много криков. Войскам Берзина, очевидно, было дано указание сделать все так, чтобы все это звучало как сражение. У них все было хорошо. Так же поступали и солдаты под руководством высокого, похожего на ястреба, подвижника Юсковича. Он подумал, что это похоже на старый добрый фильм о войне.
Он понятия не имел, где найти необходимую ему уединенность. Может быть, он найдет другой вход, вернется внутрь, сделает то, что нужно сделать, а затем уничтожит микротноутбук и передатчик. После этого он может даже сдаться. Были альтернативы и более глупые, например, солдаты снаружи расстреляли его на части.
Он оставался у стены целых две минуты, позволяя глазам привыкнуть к темноте. По периметру в небольших прожекторах двигались фигуры. Они были похожи на падальщиков поля битвы, и в своем воображении он увидел древнее поле, усыпанное мертвыми. Были лошади и рыцари, повсюду тела и женщины, склонившиеся над трупами. Мужчины метались среди мертвых, вынимая оружие или что-нибудь ценное. Он вспомнил, что в истории было время, когда храбрые рыцари решили запретить арбалет как слишком ужасное орудие смерти, и ему стало интересно, что эти храбрые люди подумают об огнеметах, пулеметах, ракетах или АК-47.
Картина изменилась. Теперь он видел, как узники, которым доверяли, в нацистских лагерях смерти рылись в грудах багажа, а затем грабили тела в поисках золота в зубах, а эсэсовцы смотрели и улыбались. Если такие люди, как Юскович, получат контроль в России, половина мира может снова погрузиться в темные века. Черчилль сказал нечто подобное во время Второй мировой войны. Ничего особенного не изменилось.
Его мысли преодолели любой холод или страх.
Прислонив одну руку к стене, а другой сжимая пистолет, он начал медленно продвигаться вперед, осторожно поставив ступни на плоскую поверхность, так что он не поскользнулся и не ударился ни о какой выступающий предмет. Он обнял стену таким образом примерно на двенадцать футов, затем замер, услышав шум из главных дверей слева от себя. Длинный луч света пробился на украшенную веранду, и на замерзшем снегу появилась тень.
Один голос был повышен и рассержен: «Дурак! Идиот! Это был англичанин. Мы ищем его. Я мог бы тебя застрелить! '' Берзин в ярости бросился в ночь.
«Глеб, мальчик ничего не мог с собой поделать. Британец умен, как змея. Спокойный мягкий голос Юсковича охладил больше, чем гнев Берзина.
С крыльца снова закричал генерал Берзин. «Саша! Коля! Проклятый англичанин где-то здесь. Ты видишь его? Коля! Саша! '' Он как будто звал пару охотничьих собак.
Из-за периметра раздался голос. «Он не может выбраться, товарищ генерал. Мы его убьем ».
«Во имя Иисуса, не делайте этого!» - Юскович, даже подняв голос, говорил спокойно. «Мы хотим его живым. Это важно ».
Почему? - подумал Бонд, сильнее прижимаясь к стене, словно пытаясь стать частью конструкции здания.
«Мы возьмем его живым, товарищ генерал. Не беспокойся. Он не может выбраться отсюда. Место запечатано наглухо ».
Кто-то ближе рассмеялся.
«Если они его потеряют, я их всех их выпороть. Это был тяжелый день для России, когда они покончили с наказанием кнутом ». Бонд поморщился от варварства Берзина. Кнут был непревзойденным орудием для порки, даже хуже, чем старая британская девятихвостая кошка. Он подумал, что видел один в каком-то скандинавском музее, подумал он, - плеть кожаных ремешков, скрученных острыми кусочками проволоки. На секунду его разум наполнился текущей кровью.
«Успокойся, Глеб. Это будет. Все будет пойманы. Юскович заговорил, как будто рассказывая сказку ребенку, который не мог уснуть. Бонд слышал все - о "Скампах" и "Козлах отпущения", затопленных контейнерах и тральщике, все приготовлениях в Баку и в Иране. Пункт сбора, Ми-10 и последний ужас, если силы коалиции сбросили хотя бы одну бомбу в пределах иракской границы. Слушая, он думал, что его кости превратятся в сосульки из его крови. Он думал об огромной пустоши, над которой пронесется ядерный ураган, и знал, что на картине изображен будующий мир.
"А что будет дальше. - спросил раздраженный Берзин. «Но что можно сделать с немедленным ответным ударом межконтинентальных баллистических ракет Соединенных Штатов? Так называемый ответный удар?
Юскович засмеялся в темноте, как будто Берзин рассказал ему анекдот. «Мне не стоит беспокоиться об этом. В тот момент, когда ракеты полетят, мы вставляем им в колеса еще одну спицу. Да, конечно, время может пойти не так. Ирак вполне может выдержать ядерный удар. Это может занять у нас двадцать четыре часа, все зависит от времени их атаки, если она наступит. Но я обещаю тебе, старый друг Глеб, если они не нанесут вреда Европе и всей России за это время, Вашингтона больше не будет »..
Двое офицеров продолжали разговаривать еще пять минут, затем Юскович нетерпеливо сказал, что с Бондом или без него им придется продолжить запись. «Завтра мы должны уехать. Придется идти дальше. Я хочу, чтобы признание Воронцова было записано, и весь этот проект был завершен сегодня вечером. Я скажу этому человеку, Клайву ''. И луч света снова прорезал снег.
Бонд ждал в темноте, его разум был поглощен смертью. Он снова начал двигаться, все еще крепко прижимаясь спиной к стене. Если бы ему пришлось убить или умереть здесь, в мраке, он сделал бы все возможное, чтобы передать какое-то сообщение.
Ближе к дальнему концу он мог теперь видеть форму стены и крыши, низкие, крыша наклонная под острым углом, и все это выступало из самого здания, как надворная постройка или бункер.
Ему потребовалось почти пять минут, чтобы добраться до неё - деревянная стена, которая была немного выше его, там, где она соединялась с главным зданием, склон резко обрывался, так что она едва доходила до его шеи на внешней границе.
Она была сделана из бревен, и в стене на самом высоком конце, рядом с тем местом, где он стоял, была дверь. Он попытался открыть дверь, и она слегка поддалась. Потом он понял, что она не заперта, а застыла на месте. Он уперся в нее плечом и толкнул, вкладывая весь свой вес в толчок. Она издала громкий скрип, и он замер, его сердце колотилось, беспокоясь о том, что шум дошел до ищущих, которые, казалось, подметали внешние края периметра. В конце концов они двинутся внутрь, и они будут окружать его и поймают. И снова ему в голову пришла заброшенная, продуваемая ветрами пустошь, и он снова двинулся вперед. На этот раз дверь распахнулась внутрь.
Это был склад для хранения дров. Он чувствовал запах коры, а также смолы, которая использовалась для обеспечения водонепроницаемости склада. Под кожаной нашивкой на левом плече он держал фонарик. Расстегнув молнию на куртке, он нашел шов и разорвал его, вытащив крошечный фонарик и зажал его между большим и указательным пальцами в перчатке.
Один быстрый взмах фонариком по сильной балке, и стало ясно, что сарай заизолирован. Никакой свет не мог проникнуть через брезент, покрывающий его. Он мягко закрыл дверь и присел на полу, прислонившись спиной к хорошо сложенным бревнам, которые занимали около трети пространства.
Он снял перчатки и обнаружил ноутбук и передатчик. Как только он выполнит свою работу и вознес молитву любому святому, руководящему коммуникациями, он больше не будет использовать их.