Он осекся. Продолжай, мысленно попросил Илюшин, выговаривайся, этот человек испугал тебя, и не только потому, что ранил. Но Бабкин ссутулился, замолчал и только шевелил пальцами левой руки, сосредоточенно наблюдая за тем, как выдвигаются одна за другой пястные кости.
«Ладно, придется мне», – мысленно сказал Илюшин. Он принес из прихожей рюкзак, вытащил планшет, а рюкзак пристроил в ногах.
– Серега, можешь детально описать его?
Бабкин почувствовал себя неловко. Работать надо, а не предаваться созерцанию собственной клешни.
– Так, подожди… – он собрался. – Среднего роста, тощий, гибкий. Он был в шапке-балаклаве. Глаза темные, но серые или карие, я не разобрал. Что успел заметить: уголки опущены. Переносица широкая. Кожа не загорелая и не смуглая, светлая, поры не выражены. Ресницы густые и длинные.
Он ушел в соседнюю комнату, вернулся с бутылкой виски в руках. Нацедил себе в чашку из-под чая и закрыл бутылку.
Макар услужливо придвинул ему сахарницу. Сергей фыркнул.
– Что еще помню… Пальцы невероятно сильные. Хватка такая, что черта с два ее разожмешь. Ты бы видел, как он держал Козлову! Я бы сказал, это у него профессиональное, но не могу сообразить, в какой профессии так мощно развиваются кисти.
– Массажист, – не задумываясь, сказала Маша.
– Для массажиста он тощеват. Но, как вариант… Макар, ты записал?
Илюшин кивнул.
– Что еще помнишь?
– На ногах кроссовки, грязные, бывшие белые. Джинсы. Темно-синяя куртка до середины бедер, внизу утяжка. Большая, как балахон. Или с чужого плеча, или он сильно похудел. Голова и лицо закрыты подшлемником, таких в любом спортивном магазине двадцать штук любого цвета. У него синий, приметный, но если он закатает его и нахлобучит на макушку, будет похоже на обычную шапчонку. Студенты часто ходят в таких.
– А руки? – спросила Маша.
– Руки ледяные. Примета так себе, согласись.
– Форма пальцев? Шрамы?
– Ну, выглядят как мужские, и пальцы длинные, синеватые, с крупными суставами. Ногти короткие. Ни шрамов, ни татуировок. Очень холодные, – повторил он и подумал, что не мешало бы бросить в виски пару кубиков льда, к тому же чашка не успела остыть после чая, заваренного Машей, а теплый виски – жуткая дрянь…
Но в следующую минуту как-то само собой получилось, что он уже пьет теплую дрянь, наплевав на лед.
Акела промахнулся два раза. Он упустил и девушку, и того, кто охотился за Сафоновым. Слава богу, хватило ума вернуться и вытряхнуть все из ее парня, иначе впору бы предложить Илюшину искать другого напарника.
– Серега, хватит рефлексировать, – сказал Макар, проницательно глядя на него. – Ты судишь себя, исходя из того, что сплоховал в банальной драке. Но это не так. Мы столкнулись с чем-то нетипичным.
– Девчонка тоже нетипичная? – осведомился Бабкин.
– Ты имел дело с лошадьми? – вмешалась Маша.
– В колхозе меня как-то лягнул мерин.
Жена села напротив, спокойно глядя на него. Бабкин как никогда был благодарен ей за отсутствие сочувствия.
– Сережа, это целый мир, и она в нем своя. Ты злишься, что не поймал ее, но это так же нелепо, как ругать себя за то, что не выловил русалку из моря, плававшую под лодкой. Да, ты можешь нырнуть за ней следом, но она всегда уйдет от тебя на глубину.
– Девчонка как будто растворилась. – Сергей упрямо качнул головой. – Конюшня в виде буквы «Г», и я уверен, что из дальних ворот никто не выбегал, потому что они плотно закрыты. Девочка-ниндзя, ей-богу. Терминатор и ниндзя за одно утро… Не хватает еще человека-паука. Нет, ты не годишься, – фыркнул он, заметив слабую усмешку на лице Макара, – ты человек-клещ.
– Я не человек, а золото.
– Мягкий и пластичный? Обладаешь низким сопротивлением? Растворяешься в царской водке?
Маша задумалась, вычерчивая пальцем на столе абстрактные фигуры.
– Сережа, ты осмотрел все денники в конюшне? – вдруг спросила она.
Бабкин тяжело вздохнул.
– Я вообще все осмотрел. Разве что на второй этаж не поднимался, но Козлова не успела бы туда взбежать, лестница с другой стороны. Даже в душевую заглянул… Выход на манеж у них неподалеку от лестницы, ее и там не оказалось. – Он вдруг закипел. – Да она физически не успела бы… Я за ней все окрестности оббегал, но отстал на пару минут буквально.
– Были лошади, которые лежали в своих денниках? – перебила Маша.
– Лежали?
– Да, да! Не стояли, а лежали.
– Не было, – решительно сказал Бабкин. – Они все тянулись ко мне и хотели сожрать или лягнуть. Особенно один коняга там лютовал, белый такой, свирепый, аж сопли из носа текли…
Он вдруг замолчал. Белый конь… Да, белый лупил копытами в стенку, как боксер по груше. Но был еще вороной, с длинной гривой, заплетенной в косички.
– Вообще-то один лежал, – неохотно признал Сергей. – Здоровенная такая зверюга. Копыта как столбы.
– Достаточно здоровенная, чтобы за ним могла спрятаться миниатюрная девушка?
Несколько секунд Бабкин смотрел на жену. Затем молча встал, вытащил из морозилки форму со льдом и налил себе еще виски.
Однако кое-что ему все-таки удалось выяснить.
– Студента зовут Алексей Еврашкин, он снимает у Козловой половину дома. Собственно, это всего одна комната. То, что он говорит, полностью подтверждает рассказ матери Артема. Это Еврашкин заметил, что на конвертах стоят фальшивые штампы, но о том, кто напал на Козлову, ему известно не больше, чем нам. А теперь самое интересное…
– Аня никого не убивала, – сказал студент.
Поняв, что Бабкин раскусил его обман, он сбросил маску новичка и теперь смотрел на Сергея неприязненно и без капли страха. Когда Бабкин повел его к выходу, взяв чуть повыше локтя, студент дернул рукой и взглянул на сыщика недоуменно, будто говоря: «Ну, это уж совсем лишнее». Тот разжал пальцы.
– Ты, часом, не медицинского вуза студент? – спросил Бабкин, щурясь от солнца. – Нет? Жалко. Надеюсь, перевязку сможешь сделать, а то самому неудобно.
Он стянул куртку, и Еврашкин, увидев залитую кровью футболку, протяжно свистнул.
– Не свисти, денег не будет. Сейчас аптеку найдем… И учти, дырка у меня в руке, а не в ноге.
– Не собираюсь я от вас убегать. Что касается бинта… Минуточку.
Прежде чем Бабкин успел возразить, студент решительно пересек двор и скрылся в конюшне. Сергей почему-то был уверен, что он никуда не денется, и оказался прав: Алексей вернулся с бинтом, пластырем и бутылкой перекиси водорода.
– Я так и думал, что у них найдется аптечка первой помощи. Это Аня вас ударила?
– Чтобы меня ударить в предплечье, ей потребовалось бы встать на скамеечку.
На лице студента явственно отразилось облегчение.
– Допустим, вы лежали…
Бабкин поискал глазами лавку, не нашел и сел на бордюр. Издалека, слабо виляя хвостами, к ним потянулись дворняги.
– Кровушку чуют, – сказал студент. – Не дергайтесь.
– Шутник…
Однако следовало признать, что парень перевязал его ловко. И держался он спокойно. Тощий, долговязый, с интеллигентным лицом, – вылитый отличник, разве что без очков; лет двадцать назад таких ботаников гоняли во дворах хулиганы. Чутье подсказывало Бабкину, что этого не погоняешь.
Куртку жалко, конечно. Сергей осмотрел дыру, оставленную ножом, и вздохнул. В детстве мама ставила ему на порванные вещи заплатки, и каждый раз это были солнышки или зверушки, в то время как маленький Сережа предпочел бы самую завалящую машинку самому выдающемуся еноту. Теперь появилась возможность закрыть детский гештальт. К куртке он прикипел за десять лет. Есть вещи, в которых чувствуешь себя собой больше, чем в других.
– Сейчас выпускают разнообразные термонаклейки, – сказал студент, возвышаясь над Бабкиным. – Я племяннику такие покупал. Прижмешь их раскаленным утюгом…
Сергей поднял на него недобрый взгляд.
– Или раскаленным паяльником, – не меняя интонации, продолжил студент. – Зависит от того, что вам ближе.
– Ближе всего мне дать тебе по хребтине, – устало сказал Бабкин. Оба понимали, что ни по какой хребтине он никому не даст. – А теперь давай побеседуем. Только сядь, иначе у меня шея затечет.
– Аня никого не убивала, – сказал студент.
Он обошел ближайшую собаку, едва не наступив ей на хвост, и примерился к обрубку бревна, вертикально установленному в земле.
– А я и не говорил, что убила, – вслед ему крикнул Бабкин.
– Но вы приехали, потому что уверены, что она в чем-то виновата.
На это возразить было нечего.
Студент притащил бревно, расположился напротив Сергея и задумчиво оглядел его.
– Вы не из полиции. На бандита тоже не похожи. То есть похожи, но…
– Частный сыщик я, – прервал Сергей. – Пытаюсь разыскать парня, которого собиралась прикончить твоя подружка.
Студент кивнул.
– Никита Сафонов. Я видел его фотографию. Аня унесла ее из квартиры той женщины, которая присылала ей деньги. Вы знаете о ее сыне и его дружках?
– Знаю, – сказал Бабкин. У него пересохло во рту, но просить этого хмыря принести ему еще и воды не хотелось. – Кто-то из них, похоже, убил и отца Козловой.
– Опекуна, – педантично поправил юноша. – Аня узнала от нее, что один из той группы остался в живых, и решила его найти.
«Двое из той группы, если уж на то пошло, – подумал Сергей. – Но тебе и твоей подружке эта информация ни к чему». Вслух он сказал:
– Слушай, не держи меня за дурака. Начал говорить – договаривай. Она не просто так его искала, чтобы в глаза ему взглянуть с немым укором.
– Я вам уже десять минут пытаюсь об этом рассказать. – Студент демонстративно взглянул на наручные часы. – Даже четырнадцать. Сначала Аня не знала, зачем она ищет его. Ее мучила мысль, что на свете есть человек, восемь лет назад убивший ее опекуна и не понесший наказания. Вот он умывается, ест, пьет, может быть, гуляет с собакой… Это трудно объяснить.
– Козлова же тебе как-то объяснила. Или ты сочиняешь на ходу?
– Нет. Она вернулась пятнадцатого вечером в ужасном состоянии, на нее было страшно смотреть. Я сразу понял, что случилось что-то очень нехорошее. У меня даже мелькнула мысль, что ее изнасиловали. Оказалось, она выследила парня… ну, как парня, ему уже под тридцать…