маску, прежде чем уйти? Этот нелепый вопрос долго мучил Сергея.
Он так и не смог объяснить взрослым, почему кричал. Испугался? Беспредельный ужас, охвативший его, имел такое же отношение к испугу, как кипяченая вода в банке – к Тихому океану. В те несколько секунд, что карлик без лица шел ему навстречу, он твердо знал, что умрет. Он даже какой-то частью себя успел умереть.
Несколько лет подряд Сережа отказывался ходить на новогодние праздники, объясняя это тем, что стал слишком взрослым для детских развлечений. А потом действительно вырос. И все забылось.
До тех пор пока он не увидел человека в балаклаве.
Все происходит так.
Сначала ты стоишь над могилой. Из белого снега растут черные надгробия. И тебе предстоит вырастить такое, но пока над холмиком устанавливают простой крест.
Следующие шесть месяцев ты двигаешь руками, кладешь в себя еду, управляешь мимическими мышцами (это получается не всегда) и в целом выглядишь как обычный человек. Однако ты больше не живешь собой наружу. Вместо тебя по поверхности планеты ходит скафандр, на его шлеме изредка высвечиваются смайлы, а внутри корчится космонавт, бьется головой о герметичную оболочку.
Нет ничего омерзительнее смерти.
Потом ты просыпаешься. Оказывается, прошло много времени. Над могилой мраморная плита, под плитой цветы, под цветами… Нет, об этом не нужно.
И вот ты идешь по следу новых богов, – а за любыми богами всегда тянется чужая кровь, их легко найти по этому запаху; ты берешь их голыми руками, и вместо хозяев этого мира видишь червей, возомнивших себя драконами, и ты давишь их одного за другим, впервые за долгое время испытывая смутное подобие настоящего чувства. В твоем случае это радость.
Говорят, что рыцарь, убивший дракона, становится новым драконом. Ты можешь в полной мере оценить красоту этого образа лишь теперь, когда тебе не составило бы труда зайти в первую попавшуюся подворотню, дождаться прохожего, будь то ребенок или старуха, и всадить в него нож.
Нет ничего прекраснее смерти.
Так что ты подходишь к пятиэтажке, вокруг которой растут тополя, и думаешь, что с девчонкой нельзя допустить той же ошибки, что с Еленой Матусевич. Крепкая все-таки тетка! А сын оказался слабаком. Не дрался, не орал, не звал на помощь – только скулил и извивался, пока не затих. Единственное, что он успел спросить: «Ты что, зачем?» – когда увидел биту.
Квартиру Козловой снимала молодая пара: парень с окладистой бородой на полудетском курносом лице и его беременная жена. Убийца наблюдал за их квартирой с самого утра. Они сходили вместе на рынок – девушка ковыляла уточкой, парень тащил сумки с фруктами.
Милые ребята.
После бородач выгулял ее в парке: держал под локоток, тревожно крутил головой перед пешеходными переходами, словно машина могла выскочить из кустов, и лишь убедившись, что дорога пуста, вел уточку на другую сторону. Намного больше, чем прогулка, убийцу интересовало содержание их рыночных сумок. Что там, кроме полезной капусты и гипоаллергенного кролика? Если люди покупают три пирога вместо двух, значит, их в квартире трое, правильно?
Кастор вернулся к дому, покрутился возле подъезда. Занавески на окнах оставались неподвижны.
На помойке в соседнем дворе он отыскал пустую коробку, напихал в нее первых попавшихся тряпок, чтобы не бросалось в глаза, насколько она легка. Оставалось выждать, когда парочка вернется, и зайти с ними в подъезд, покрепче обхватив свою ношу и бормоча в телефон: «Приготовьте без сдачи, пожалуйста».
Славно, что бородач так тревожится о своей уточке. Приставить нож к ее пузу – и он отопрет дверь, не пискнув.
Итак, план был составлен, и план был хорош своей простотой.
Убийца встал неподалеку, под прикрытием деревьев. Они не будут гулять долго, уточка быстро устанет.
Так и вышло. Когда невдалеке показались две фигуры, Кастор выскочил из-за тополя, на ходу говоря в немую трубку: «Здравствуйте, я вам уже привез заказик, а вот как бы в подъезд мне попасть, не подскажете? А этаж какой? Ага, буду через минуту».
И замер. Наперерез парочке шел тот самый амбал, из-за которого не удалось поговорить с Козловой по душам.
Надо было продолжать идти, не привлекая к себе внимания, и он ухитрился поменять курс так, чтобы это не выглядело бегством. Остановился поодаль, притворился, будто читает адрес на коробке. Краем глаза наблюдал, как все трое направились к подъезду и исчезли внутри.
А вот это уже нехорошо.
За то время, что амбал провел в квартире Козловой, Кастор составил новый план.
Для начала он обошел дом и напротив заколоченного хода наткнулся на черный внедорожник со злыми прищуренными фарами по бокам ощерившейся решетки радиатора. Кастор дотронулся до капота: теплый. Машину только что припарковали.
Он натянул шапку, подышал через плотно прилегающую ткань. Сел на корточки за машиной и вытащил нож.
Прошло пять минут, пятнадцать. Пора бы уже амбалу выходить, подумал Кастор, неужели я ошибся с машиной? Нет, она была и в Зеленограде, я заметил ее, но не обратил внимания. Он скоро придет. Сначала тяжелые шаги – человек таких габаритов должен топать, как слон, – затем щелчок разблокировки замка, а потом он начинает умещать свое огромное тело на водительское сиденье. В этот момент любой человек почти беспомощен. Главное – оказаться рядом до того, как он успеет захлопнуть дверь.
Полоснуть по горлу – легко, играючи.
Будет много крови. Родственникам придется разориться на химчистку.
Кастора спасла звериная интуиция. Он нутром чувствовал, что его враг вот-вот вернется, он был готов броситься в любую секунду, и потому, когда сверху на него упала тень, успел откатиться в сторону и вслепую махнуть ножом.
Амбал уклонился. Это было так же необъяснимо, как его бесшумное появление с той стороны, откуда Кастор его никак не ждал. Он двигался легко и грациозно, точно кошка, но первый же удар гигантской лапы отшвырнул убийцу на машину. Этот человек как будто не замечал ножа. Теперь преимущество неожиданности было на его стороне.
Он дотянулся до балаклавы, но Кастор врезал ему из последних сил по раненой руке, отчаянным рывком сумел высвободиться и побежал так, как не бегал никогда в жизни. Он вылетел на дорогу. Завизжали автобусы, люди, собаки, младенцы; улица встала на дыбы; грохот и автомобильный смрад обрушились на Кастора, но его пронесло, точно щепку течением, мимо летящих навстречу машин, обдало брызгами и выкинуло на противоположный берег.
Он бросил взгляд назад. Амбал остался на той стороне. Хрипло дыша, Кастор побежал к метро. Вместо сердца внутри была боксерская груша, в которую без остановки лупил взбесившийся тяжеловес.
К полудню небо потемнело и опустилось, как пресс, на головы прохожим. Кастор укрылся на задворках продуктового магазина, из которого разило тухлятиной, и закопался среди груд хлама и пустых коробок. Мимо сновали грузчики, кое-кто бросал изучающие взгляды, но потом на него перестали обращать внимание. Неблагополучный человек в неблагополучном месте – деталь пейзажа, привычная, как чайка над морем.
Надо было хорошенько все обмозговать.
Футболка насквозь промокла от пота. Стащить бы да просушить ее, но для октября это чертовски плохая идея. Можно вернуться в квартиру, которую он снял, но ехать через полгорода, чтобы помыться… Вместе с ним в пустой грязноватой конуре жили четверо мужчин, которых он не знал по именам, вернее, не помнил; слова исчезли из его памяти, едва были произнесены. Все лишнее – помеха.
Постепенно Кастор пришел в себя. Что ж, он получил отпор и, по правде сказать, едва унес ноги. Но, во-первых, все-таки унес. У многих вслед за страхом приходит отвращение к собственному страху, и Кастор не стал исключением: ему было противно, как от несвежего запаха по утрам из собственного рта. Он очень давно никого не пугался. Бог с ней, со свободой, он все равно был пропащий человек с того дня, как бросил на гроб горсть земли, но Кукловод – Кукловод не должен был остаться в живых.
Во-вторых, дела обстояли не так плохо, как ему казалось еще час назад.
Амбал не будет охранять бородача и уточку круглые сутки. Как ни крути, рано или поздно Кастор сумеет наведаться к ним. Козлова могла запаниковать и сбежать, но есть ли ей где укрыться? Судя по тому, что удалось выжать из мамаши Матусевича, девчонке некуда идти. А вздумает вернуться в свой домишко – ну, так он это только приветствует.
Очень рад, очень рад, приезжай в Зеленоград, пропел Кастор, развеселившись.
Он только не мог сообразить, зачем амбал ищет девчонку. Кто он ей? Это было действительно важно, но мысли начали пробуксовывать и Кастор понял, что пора отдохнуть.
Едва это решение созрело в его голове, сам собой пришел и ответ на вопрос, что делать с Козловой.
Как всегда случается с идеями, которым предначертано сбыться, все сразу покатилось как по маслу. К вечеру этого же дня Кастор принимал ключи от квартиры. Молчаливый дед сдал ему свою запущенную халупу на неделю. Кастор предполагал, что этого времени хватит с избытком.
В диване обитали клопы, по ванне расползлась плесень; в кухню он побоялся даже заглядывать. Съел булку, сидя на подоконнике и запивая ее кефиром, и настроил бинокль. Окна в доме напротив горели желтым светом, за прозрачными занавесками ходили люди, и без всякого бинокля можно было разглядеть лампы, шкафы и телевизоры.
От квартиры Козловой, в которую ему так и не удалось попасть утром, его отделяло не больше ста метров. Он видел уточку, помешивающую что-то на плите, и бородача – тот притащил из магазина рулон ватмана, попытался разложить его на столе, но потом переместился на пол. Дизайнер, значит. Или художник.
Амбала не было.
Козловой, правда, не было тоже. Но девчонка может прятаться в ванной комнате или в туалете. Значит, возвращаемся к прежней задаче: дождаться кого-то из ребят, войти с ними в квартиру. Дальше все будет легко.