Илюшин помрачнел. Фигуранты дела один за другим уходили из-под носа, но с Клименко это было особенно обидно: он сам разговаривал с ним и был уверен, что тот никуда не денется, так и будет пьянствовать до самого отлета, закидываясь по утрам таблетками, чтобы не вызывать пересудов на работе. И ведь можно, можно было предсказать, что Василий провернет этот фокус! Достаточно вспомнить, как он сбежал восемь лет назад, бросив все, что имел.
В дверях они посторонились, пропуская мужчин с чемоданами.
– Поймать любую машину, – сказал Илюшин, глядя вслед отъезжающему такси, – поселиться в любом отеле. Все, Клименко слинял. Я удивлюсь, если он ещё в Москве. Можно отыскать его фирму…
– Ты пока постой тут, поразмышляй о жизни, – перебил его Бабкин. – А я на минутку отойду.
Он спустился к дороге и поднял руку. Почти сразу возле него притормозил автомобиль. Сергей о чем-то поговорил с водителем, сел на переднее сиденье и уехал.
– А вот это красиво, – одобрил Илюшин. – Сафонов сбежал, Козлова сбежала, Клименко сбежал – почему бы Сереге не быть следующим. Я проклят, – заключил он и направился в ближайшую кофейню.
Там его и нашел Бабкин полчаса спустя.
– Кто бы сомневался, что ты жрёшь. – Он забрал с тарелки Илюшина кусок пирога и целиком отправил его в рот.
– Я заедал психологическую травму.
– Пока ты филонил, я сделал всю работу. Ты сказал, Клименко мог поймать любую машину… Не мог. Здесь мафия таксистов, как возле любого отеля. Видел, как быстро меня подхватили? Водитель не просто ехал мимо, он стоял на парковке неподалеку, ждал своей очереди на пассажира. Плотный и не иссякающий поток клиентов, большинство разъезжается по аэропортам и вокзалам, это выгодные заказы.
Макар отставил в сторону чашку.
– Ты что, нашел таксиста, который вез Клименко?
– Ну, почти. Телефона его никто не знает, но один парень вспомнил, что он собирался выйти сегодня вечером на работу. Вечер у них начинается в девять, так что…
– …так что принесите мне, пожалуйста, еще один яблочный пирог, – обратился Макар к пробегавшей мимо официантке. – И этому троглодиту четыре.
В этом районе почти ничего не изменилось за годы, что я здесь не был. Разве что снесли старый кинотеатр в сквере, да кое-где перевесили вывески магазинов на первых этажах жилых домов.
Я дошел до детского сада и остановился.
Возле калитки толпились родители с детьми. Кто-то из пап без конца жал кнопку звонка, но ничего не происходило. Наконец из здания вышла пожилая воспитательница, ее сопровождал хромой мужик, похожий на лешего. Хоть и не сразу, но я все-таки вспомнил его: какой-то бедолага, пригретый Еленой Юрьевной из жалости. Однажды Артем уронил в разговоре с матерью издевательскую фразу о сирых и убогих, имея в виду этого пьянчужку, и был неожиданно резко ею отчитан. Кажется, это был первый и последний случай, когда я видел, как она ставит сына на место.
Хромой приближался, ни на шаг не отставая от женщины. Мне показалось, он ее контролирует, и когда эти двое начали пропускать родителей с детьми, впечатление усилилось. Воспитательница явно не знала всех в лицо. А инвалид знал. Он внимательно вглядывался во взрослых, пару раз попросил документы. До меня доносились возмущенные голоса: «Что за досмотр? Где Елена Юрьевна?» Мужик качал головой и не отвечал. Воспитательница стояла красная как рак.
Постепенно все зашли, остался только я.
Когда я оказался у калитки, хромоногий ощупал меня взглядом. Получалось, он здесь главный.
– Здравствуйте! Мне нужно встретиться с Еленой Юрьевной.
– Софья Андреевна, вы ступайте, – не отводя от меня взгляда, сказал мужик. – Я тут разберусь.
– А как же…
– Вас детишки ждут, – оборвал он.
Женщина прижала пальцы к щекам, покачала головой и ушла.
Нет, здесь определенно творится что-то странное!
– Я хотел бы встретиться с Еленой Юрьевной, – повторил я, чувствуя себя неловко. – Она все еще заведующая?
– Зачем нужна?
– По личному делу.
– По личному делу обращайтесь к ней в нерабочее время, – отчеканил он.
Я рассердился.
– Да что такое? Я давний друг ее сына, сто раз бывал у них в гостях, Елена Юрьевна отлично меня помнит. Просто скажите ей, что пришел Никита Сафонов, и больше я от вас ничего не прошу. Подождите… да вы сами разве меня не помните? Мы с Артемом бывали здесь, правда, давно…
Его взгляд по-прежнему ничего не выражал. На мгновение меня поразила ирреальность происходящего: я словно просился в рай, где бегали и смеялись дети, а меня не пускал хромой привратник, но за какие грехи – бог весть!
– Елены Юрьевны нет.
Не привратник, подумал я, испортившаяся машина, чертов робот.
– Когда вернется? – спросил я, стараясь не зарычать на этого болвана.
Однажды Алиса дала мне хороший совет: собираешься скандалить – представь, что тебя с твоим оппонентом засняли на камеру и выложили ролик в интернет. Выдерживай такой тон, чтобы тебе не было стыдно перед близкими, которые его посмотрят.
Думаю, благодаря этому совету мне не раз удавалось сохранить лицо. Воображаемая камера, снимающая тебя, когда ты взбешен, помогает держать себя в руках.
– Елены Юрьевны здесь нет, – повторил он.
Я сделал шаг ему навстречу, попытался толкнуть калитку, но этот хромоногий цербер оказался сильнее, чем я ожидал. Он встал напротив, широко расставив ноги.
Не драться же с ним!
– Слушайте, я не налоговый инспектор, не педофил, – попытался я вразумить его. – Я болен, мне нужна помощь. Вы сами были в такой ситуации! Не хотите пускать меня внутрь – не пускайте, просто позовите Елену Юрьевну сюда.
Хромой вдруг усмехнулся.
– Нету ее. И не будет больше никогда.
Он с таким странным выражением произнес последнее слово, что я заподозрил худшее.
– Елена Юрьевна… умерла?
Безумец – а он определенно был безумен, странно, как я не понял этого раньше – рассмеялся, показав неровные желтые зубы. Похоже, его веселило каждое мое слово.
– Умерла, – задумчиво сказал он, будто пробуя слово на вкус, и закивал головой, как болванчик: – Умерла, умерла!
Я вдруг наклонился к нему и шепотом спросил:
– Ты убил?
До сих пор не понимаю, что меня толкнуло. Хромой перестал смеяться, вернее, сначала он перестал смеяться внутри, а затем уже снаружи, так что несколько секунд его рот был жутковато оскален и перекошен; может, кто-то со стороны и решил бы, что этот человек беззвучно хихикает, но меня бросило в дрожь.
– Я убил, – согласился он. – Хочешь, и тебя убью?
И сунул ладонь в оттопыренный карман. Понятия не имею зачем, но у меня не было ни малейшего желания выяснять, что у него там. Я поднял руки и попятился.
– Все, все, ухожу!
Он стоял на месте, пока я не скрылся за углом. Я обогнул дом и вышел к саду с другой стороны, поминутно оглядываясь. И что вы думаете? Сторож не вернулся в здание. Я видел, как он, хромая, обходит забор по периметру участка – отличный забор, мне пришлось бы потрудиться, вздумай я перебраться через него. Из сада потянулись обратно родители. Сторож выпустил их и снова запер калитку.
Я свалил бы оттуда незамедлительно, если бы не одна мысль. Он ведь имеет дело с детьми… Елены Юрьевны нет, а у этого мужика, похоже, напрочь съехала крыша.
– Извините!
Мужчина и женщина, идущие к припаркованной машине, остановились и вопросительно посмотрели на меня.
– Извините… я сейчас пытался попасть внутрь, чтобы поговорить с заведующей, но сторож не разрешил войти… Он показался мне странным. Честно говоря, я думаю, он опасен. Мне не хочется уходить просто так, не приняв никаких мер… У меня нет детей, но…
Я говорил сумбурно, однако они поняли меня.
– Григорий сам не свой после беды с Еленой Юрьевной, – сказала женщина.
– А что случилось? Я друг ее сына…
– Мы знаем только, что она заболела и больше здесь не появляется. – Мужчина открыл дверцу. Мое присутствие явно его тяготило. – Марина, поехали.
– Саш, подожди. Видишь, неравнодушный человек попался.
– Чего там неравнодушничать! – Он махнул рукой. – Все нормально с Григорием. Ну, не миндальничает с чужими… Зато над детьми трясется.
Мужчина сел в машину и завел мотор.
– Не переживайте, – доверительно сказала женщина. – Действительно, Гриша творит иногда странные вещи. Из-за него детский сад сейчас на военном положении. Нянечка рассказала, что он осматривает даже коробки с продуктами. Но за детей вы можете не беспокоиться.
– Хорошо, если так. – Кажется, в моем голосе не хватило воодушевления. – А зачем осматривать коробки?
– Ой, не знаю. – Она заметила недовольное лицо мужа и заторопилась. – Вроде бы, боится, что кто-то чужой проберется в здание.
Я сел на бордюр, глядя вслед уезжающей машине. За ней вилась пыль и летели сухие листья.
Понимаете, количество странностей вокруг меня превысило разумные пределы. Я всего лишь пришел к матери своего покойного друга. Я всего лишь хотел с ней поговорить. Всего лишь рассказать постороннему человеку о том, что происходит.
Мне требовалось немного участия, вот и все.
И что из этого вышло? Елена Юрьевна в больнице, сторож сходит с ума на глазах у взрослых, а те заверяют, что их детям ничего не грозит. Исследовать коробки с продуктами! Кто может в них прятаться – карлик-ниндзя?
Психоз какой-то.
Самое время сейчас появиться моему ангелу-хранителю, чтобы похлопать меня по плечу и заверить, что я выберусь из этого калейдоскопа безумств, не помутившись рассудком. Но ангел не торопился.
Что сказала бы обо всем этом мама?
Да ничего бы она не сказала. Только в напичканных штампами фильмах родители изрекают глубокомысленные сентенции, когда их непутевые отпрыски попадают в беду.
А мама посоветовала бы молиться Матронушке, держать ноги в тепле и не покупать беляши на вокзале.